Особую экономическую сферу в СССР составлял военно-промышленный комплекс (ВПК), который включал тысячи заводов, конструкторских бюро, научно-исследовательских институтов. Там концентрировалось все лучшее. Политбюро не жалело денег на закупку для них самого современного оборудования. В институтах и КБ за счет высокой зарплаты и приоритетного снабжения удавалось реализовать высокотехнологичные проекты в сфере вооружений. Вся экономика страны работала на ВПК. Доля расходов на военные нужды рассчитывалась разными способами, все факторы учесть было невозможно, поэтому цифры существенно различались. Так, бывший премьер-министр СССР В. С. Павлов определяет эту цифру в 34–36% национального дохода страны[7], М. С. Горбачев – в 23–30%[8]. Называлось и такие цифры: 15–20% ВНП[9].

О противоречивости статистики военных расходов пишет С. Г. Кара-Мурза: «Министр иностранных дел Шеварднадзе заявил в мае 1988 г., что военные расходы СССР составляют 19% ВНП, в апреле 1990 г. Горбачев округлил эту цифру до 20%. В конце 1991 г. начальник Генерального штаба Лобов объявил, что военные расходы СССР составляют одну треть и даже более от ВНП (260 млрд рублей в ценах 1988 г., то есть свыше 300 млрд долларов). Хотя ни один из авторов вышеприведенных оценок никак их не обосновывал, эти оценки охотно принимались на веру общественностью»[10]. Несмотря на различие в оценках, очевидно, что эти расходы были чрезвычайно высокими.

При этом в ВПК к началу 1980-х годов также обозначились признаки неблагополучия. В то время развитые страны Запада переживали «компьютерную революцию», а советская экономика оставалась на индустриальной стадии, приоритеты в развитии отдавались машиностроению, энергетике, металлургии. Соответствующий профиль складывался и у предприятий ВПК – «умного» и высокоточного оружия они производить не умели. Вооружения выпускалось много, но за исключением некоторых типов самолетов и ракет оно было морально устаревшим. В итоге СССР, выйдя на передовые позиции в мире по производству вооружений, мог предложить на рынок только оружие вчерашнего дня, которое приобретали в основном страны Азии и Африки.

Возможности граждан обменять свои рубли на товары зависели от их социального положения. Как уже отмечалось, партхозноменклатура могла отовариться в распределителях или использовать для продовольственного обеспечения свой статус. Секретарю райкома достаточно было намекнуть директору райторга о своих потребностях, чтобы необходимый товар был доставлен ему на дом.

Существовала и другая социальная группа, приспособившаяся к жизни в условиях всеобщего дефицита и даже получавшая от этого немалую выгоду. Цеховики, руководившие на предприятиях неучтенными производствами, частные врачи, портные к середине 1980-х годов обеспечивали значительную часть спроса на услуги. Доходы теневой экономики оценивались в 80 млрд рублей и были сравнимы с финансированием отдельных статей бюджета СССР. Особенно криминализированы были торговля и сфера обслуживания.

Для остальных граждан рубли постепенно превращались в фантики, на которые в магазинах мало что можно было купить. Для приобретения товара хоть сколько-нибудь удовлетворительного качества нужны был блат, связи, знакомства. Простые люди не покупали, а пытались «достать» необходимое, «записаться в очередь», узнать, что, когда и где «будут давать». Заработанные деньги, которые граждане не могли потратить на нужные им товары, оседали на сберкнижках. Но в массе своей люди не понимали, что эти рублевые накопления не имеют реальной ценности, так как не обеспечены товарами.

Несмотря на официально провозглашенное построение бесклассового общества, в стране фактически сложилось привилегированное и вполне обеспеченное сословие. К нему относились представители власти, работники торговли, криминальные авторитеты. Эта объективная реальность остро ощущалась народом.