Пиком реформаторской активности власти стал 1988 год. В январе вступил в действие Закон «О государственном предприятии (объединении)», призванный обеспечить постепенный переход предприятий на производство продукции в соответствии со спросом, а не директивным планом. Закон ограничил роль Госплана подготовкой контрольных цифр и формированием государственного заказа – не более 85% плана предприятия. Долю госзаказа в дальнейшем предполагалось снижать. Продукция, произведенная сверх госзаказа, могла реализоваться по свободной цене на выгодных для предприятия условиях. Были предусмотрены три типа цен – централизованные, договорные и свободные, что, по мнению разработчиков закона, позволяло в перспективе перейти к рыночному регулированию.

По примеру Югославии работники получили право избирать директора предприятия, начальников цехов и отделов. Эта норма просуществовала до 1990 года. Была создана система рабочего контроля, но на практике эта производственная демократия мало что изменила. При сохранении государственной собственности на предприятия надежды реформаторов на ускорение экономического роста не оправдались. Министерства, ведомства и территориальные органы власти продолжали вмешиваться в деятельность предприятий. 

Рыночные отношения не возникали, так как сохранялось государственное регулирование цен, отсутствовала рыночная инфраструктура – биржи, рекламные издания, предприятия оптовой торговли, посреднические фирмы. Но главное – в экономике накопился значительный неудовлетворенный спрос. Директора предприятий по-прежнему стремились заполучить как можно больше дефицитных ресурсов для облегчения выполнения госзаказа. В итоге новая политика вылилась в увеличение дефицита в государственной торговле, дорогого сегмента в ассортименте товаров и цен на «черном» рынке.

Предусмотренные законом прямые связи между предприятиями приняли форму натурального обмена, бартера. Это было закономерно, так как в условиях тотального дефицита рубль мало что стоил, на него ничего нельзя было купить. Непоследовательные, нерешительные реформы, которые не создавали конкуренции, но снимали с предприятий административные ограничения, привели к тому, что контроль над денежными доходами населения был утерян. Предприятия воспользовались этим законом для повышения зарплат. За три года «перестройки» денежные доходы выросли на 9,4%, тогда как в предшествовавшие годы – на 3,9%[24].

За три года «перестройки» расходы бюджета превысили доходы на 133 млрд рублей, потери бюджета из-за падения цен на нефть составили 40 млрд, от сокращения продажи водки – 34 млрд. Прибыль промышленности выросла на 10 млрд рублей, а в сельском хозяйстве убытки оценивались в 15 млрд рублей. В стране скопилось 40 млрд рублей избыточных денег, не покрытых предложением товаров. Во всех отраслях зарплаты росли быстрее, чем производительность труда. Госбанк СССР фиксировал 314 млрд рублей внутреннего государственного долга, то есть долга населению. Товарные запасы, не имевшие спроса, достигли 70–80 млрд рублей[25]. Дефицит доступных населению товаров обострился.

В 1988 году треть предприятий оставались убыточными, их убытки покрывались за счет дотаций из бюджета. Четверть предприятий едва сводила концы с концами. Получалось, что перевод предприятий на новые принципы хозяйствования и допущение кооперативов не улучшили положения в экономике. Среднегодовые темпы прироста промышленной продукции упали с 5,6% в 1964–1985 годах до 0,8% в 1986–1991 годах [26].

Оказались тщетными попытки продвинуться к рынку, лишь пересматривая правомочия разных звеньев управления в рамках государственной собственности. Все яснее становилось, что для преодоления накопленного дефицита необходимы разовая либерализация цен, отказ от государственной собственности и жесткие финансовые ограничения для предприятий. Только комплексная рыночная реформа могла изменить мотивацию руководителей предприятий, переориентировать их с погони за дотациями на увеличение выпуска продукции, снижение издержек и рост прибыли.

Закон «О кооперации в СССР» от 26 мая 1988 года разрешил создание кооперативов и совместных предприятий с зарубежными партнерами, после 60-летнего перерыва узаконил в СССР частную собственность на средства производства. Началось возрождение предпринимательства как легального вида деятельности.

От первых, можно сказать, показательных кооперативных предприятий, таких, как кооперативное кафе «На Кропоткинской», открытое в Москве А. А. Федоровым, за короткий срок (с 1987 по 1989 год) кооперативный сектор буквально взлетел: в 1987 году 13,9 тыс. кооперативов выполнили работ и услуг на сумму 350 млн рублей, в 1988 году уже 77,5 тыс. кооперативов дали продукции на 6,1 млрд рублей, а в 1989 году – около 41 млрд рублей. И это без каких-либо субсидий от государства на фоне снижавшихся темпов развития народного хозяйства в целом[27].

Многие кооперативы, например дорожно-строительные в Республике Коми («Тиман» в Сыктывкаре, «Север» в Воркуте), в Новгородской и других областях, «выросли» из знаменитой артели «Печора», руководимой В. И. Тумановым. В 1989–1990 годах они показывали эффективность хозяйственной деятельности в 5–6 раз выше, чем у аналогичных (порой соседних) государственных предприятий[28].

В 1989 году в Москве 400 тыс. кооператоров выполнили работ и услуг на 5 млрд рублей, в кооперативном секторе было занято почти 2 млн работников и членов их семей. В Бауманском районе столицы в 1989 году платежи кооперативов в бюджет в 37 раз превысили первоначально намеченную сумму и составили 16% всех доходов районного Совета. В городе Черкесске Ставропольского края, где насчитывалось 13 тыс. безработных, кооперативы создали дополнительно 8 тыс. рабочих мест, выделили 800 тыс. рублей на строительство троллейбусной линии и 500 тыс. рублей на строительство Дома ребенка и больницы[29].

Объемы кооперативного производства в стране могли бы быть во много раз больше, если бы не бессмысленные и разрушительные ограничения кооперативного сектора со стороны министерств, ведомств и значительного числа исполнительных органов местных Советов. Уже в декабре 1988 года специальным постановлением Совета Министров СССР сфера деятельности кооперативов была резко ограничена. Перспективы имели только те кооперативы, которые образовывались при государственных предприятиях. Как правило, их возглавляли родственники директоров предприятий.

Президиум Верховного Совета Узбекской ССР принял Указ «О запрещении на территории Узбекской ССР некоторых видов кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности». В Краснодарском крае решением крайисполкома в июле 1989 года незаконно была прекращена деятельность 677 кооперативов, запрещен вывоз кооперативной сельскохозяйственной продукции за пределы края, что только увеличило ее потери. Была и масса других необоснованных ограничений. Прокуратура РСФСР предложила прокурору края «принять исчерпывающие меры» к устранению нарушений Закона «О кооперации в СССР», а городской и районные прокуроры края внесли три десятка представлений о недопустимости подобных нарушений, однако незаконные ограничения кооперативной деятельности продолжались.

Московский Совет народных депутатов 12 декабря 1989 года принял «Временное положение о порядке организации кооперативной деятельности в Москве», в котором, ссылаясь на «местные особенности», практически полностью ревизовал основные положения Закона «О кооперации в СССР».

Но надо отметить, что и часть населения в штыки встретила появление кооперативов, торговавших товарами по рыночным ценам. Люди не понимали отличия этих цен от фиксированных государственных. При социализме товар в любом магазине стоил одинаково, конечно, если имелся в продаже. Исключением из правил были колхозные рынки, где цены на мясо, фрукты и овощи были в несколько раз выше. Но к этому население привыкло. Кооперативы, работавшие в сфере питания и переработки, перекупали сельхозпродукцию у колхозов и продавали ее населению.

Тот факт, что кооператоры стремительно обогащались, воспринимался как грабеж и вопиющая социальная несправедливость. Не осознавая связи между выпуском в обращение денег, не обеспеченных товарами, и ростом дефицита и цен, люди и в этом винили кооператоров, завидовали, злились, писали гневные письма в газеты, которые те охотно публиковали. Между тем эмиссия денег приобретала катастрофические размеры: если в 1986 году темп ее прироста составил 8,3%, то в 1987 году – 51,3, в 1988 году – 100,0, в 1989 году – 55,1%[30].

Советские колхозы и совхозы, в которых отсутствовали стимулы к росту производительности труда, экономической эффективности, откуда сбегала молодежь, не могли сравниться с сельским хозяйством развитых стран. Урожайность зерновых в СССР в 1989 году составляла 18,9 ц/га, в США – 44,8 ц/га, надои молока на одну корову – соответственно 2,6 и 6,5 тыс. л/год[31]. Имея такую низкую продуктивность, невозможно было обеспечить растущие города отечественными продуктами питания. С 1970-х годов стала жизненно необходимой закупка зерна и мяса за рубежом. Но из-за падения доходов от продажи нефти резко сократился импорт продовольствия. А денежная масса на руках населения росла, увеличивался дефицит. Правительство было вынуждено ввести талоны на основные виды продовольствия, ограничить отпуск продуктов в одни руки при покупке их в магазинах.

Социологические опросы показывали, что семьи с каждым годом «перестройки» все ниже оценивали свою обеспеченность продуктами питания: 1986 год – 3 балла по пятибалльной шкале, 1987 год – 2,8, 1988 год – 2,5, 1989 год – 2,3, 1991 год – чуть больше 2[32].