Под модернизацией можно понимать перевод общества с инерционной траектории на траекторию национального развития. Опоздание с указанным переходом несет обществу и государству огромные риски. Двукратный распад российского государства в течение одного лишь ХХ века неопровержимо свидетельствует: политический режим, неспособный обеспечить национальное развитие, неизбежно уйдет в небытие. Проблема, однако, в том, какого масштаба конфликты, а потому и жертвы могут/будут сопровождать его уход: полномасштабный гражданский – по прецеденту начала века или серия локальных – по прецеденту конца века.

В то же время инновационно-демократическая модернизация, предлагаемая президентом России Д. Медведевым, несет в себе неустранимые стратегические риски для доминирующих групп сформировавшегося режима. Эти риски обусловлены принципиальной неопределенностью хода и результатов процесса модернизации. Горбачевская перестройка наглядный тому пример. Выйдя из-под контроля Горбачева и его команды, процессы демократизации смели не только самого инициатора реформ, но и социалистический режим. Именно по этим причинам для Путина и его сторонников политика модернизации и ее инициатор Медведев представляют собой источник потенциально опасных и непредсказуемых рисков.

Основными факторами риска являются:

— возможное изъятие для модернизации народного хозяйства части доходов лидеров сырьевого бизнеса, где сосредоточены важнейшие финансовые интересы доминирующих групп;[i]

— утрата теми или иными группировками властных позиций и как следствие весьма вероятная утрата ими как минимум части собственности;

— не исключено и уголовное преследование конкретных персонажей, в случае становления независимого суда или его «переподчинения» другим доминирующим группировкам (прецедент Ходорковского).

И потому даже риторика на темы модернизации в выступлениях первого лица государства является источником риска и крайне нежелательна для групп господства (термин М. Афанасьева). Вышеизложенное диктует сторонникам «развитого консерватизма» необходимость устранить саму возможность даже минимального политического риска, а потому — гарантированно не допустить инновационно-демократической модернизации общества. Как показали 2000 – 2007 гг., наиболее эффективный способ осуществления этой стратегии на среднесрочную перспективу — возврат на пост президента в 2012 г. В. Путина в качестве гаранта консервативно-охранительного режима.

За эти годы администрация Путина наглядно продемонстрировала: политику национального развития высшая бюрократия проводить не намерена, поскольку именно сырьевая модель экономики обеспечивает российским верхам баснословное обогащение. «Единой России» отводится роль «избирательной машины» Путина, а отнюдь не Медведева.

Российской бюрократии среднего уровня политическая монополия удобна тем, что, контролируя суд, позволяет создавать монополии экономические — как федерального, так и регионального формата. Это, в свою очередь, обеспечивает присвоение монопольной прибыли за счет завышения цен, которые вынуждено оплачивать население.

Нижний слой бюрократии пробавляется тем, что «кошмарит» мелкий и средний бизнес, собирая с него мзду и организуя преференции для родственного бизнеса.

Указанным интересам групп господства отвечает лозунг «стабильности», суть которого — охранительная политика подавления политической конкуренции и идеология «развитого консерватизма» в качестве имитации модернизации.

Вне процессов реальной политической конкуренции и оттеснения от власти нынешних групп господства в принципе невозможен выход России из системного кризиса и переход с траектории стагнации (деградации) на траекторию национального развития.

Однако 20 постсоветских лет наглядно засвидетельствовали: «низы», в силу низкой социально-политической компетенции, не могут создать механизмы реальной политической конкуренции, а «верхи» не хотят никакой конкуренции, которая потенциально несет им лишь риск делегитимации.

Реальную конкуренцию «верхи» успешно заместили имитацией многопартийности. Непоследовательную позицию занимает и президент России Д. Медведев. Настаивая на необходимости модернизации страны и призывая единомышленников консолидироваться, Медведев не предложил организационно-политическую форму такого объединения. Мировой опыт свидетельствует: естественной формой подобной консолидации может стать политическая партия «Модернизация России» во главе с самим президентом. Подобное решение позволит уравновесить административный ресурс премьера В. Путина, возглавляющего «Единую Россию», и создать подлинно конкурентную систему. Однако хватит ли у президента Медведева государственной мудрости и личного мужества, чтобы встать на сторону народа, противопоставив себя коррумпированной бюрократии?

Какое будущее ждет Россию? Что выбрали для себя властвующие группы – очевидно. Эвакуировав из страны свои семьи и капитал, они свое будущее видят вне России и без России. А что выберет народ; какое будущее выберем мы для себя и своих детей? Какое будущее для России выберет президент Д. Медведев?

У России острый дефицит исторического времени для эффективного ответа на вызовы XXI в. И в этом – огромная проблема. Но существует, пусть и незначительный, исторический шанс. В книге отечественного политолога Моисея Острогорского «Организация политических партий» (издана в 1889 г.) приводится описание политической системы США последней трети XIX – начала ХХ вв. Практически точная копия современной России: продажность политиков, коррупция, откаты чиновникам за предоставление городских и муниципальных контрактов, крышевание полицией частного бизнеса, продажа должностей и т.п. Что позволило Америке принципиально изменить социально-властные отношения?

Как пишет российский журналист в США М. Таратута: «Это было трудное время. Не окажись тогда у руля президент Теодор Рузвельт, вполне возможно, первым полигоном для большевистской революции стала бы не Россия, а лет за десять до нее Соединенные Штаты. Рузвельт очень точно уловил главный вызов своего времени. Либо все продолжится, как есть, и тогда последует взрыв, который Америка пережить не сможет, либо надо круто ломать сложившуюся модель жизни, когда несколько десятков монополий владеют чуть ли не всей страной. И сломал, заложив на десятилетия вперед новый вектор развития страны. Как никто другой, Рузвельт понимал, что именно является главной пружиной свободного рынка или, говоря иначе, что следует считать Первым законом капитализма. Речь идет о свободной конкуренции.

У этого закона есть очень важный нюанс: конкуренция должна быть именно свободной, т.е. правила для всех игроков рынка должны быть одинаковы. В противном случае одни в ущерб другим получают преимущества, что может вести к образованию монополий со всеми вытекающими последствиями. И хотя за время, прошедшее со времен Рузвельта, этот закон далеко не всегда и далеко не идеально выполнялся, однако с годами в обществе вызревало понимание и согласие, что только в условиях свободной конкуренции экономика может развиваться успешно. Американцы также считают, что свободный рынок тесно связан с идеей прав и свобод, т.е. демократией. И что одно не может быть без другого: в плановой экономике не может быть демократии, а в тоталитарном государстве – эффективной экономики. Капитализм и демократия и есть хребет государственного устройства Америки».

Приведенные свидетельства демонстрируют, сколь несовершенной была американская политическая система. Однако реальная политическая конкуренция, дальновидная политика президентов США, прежде всего Теодора и Франклина Рузвельтов, а также постепенное повышение политической культуры населения привели в конце концов к оздоровлению политической системы Америки. Следует особо подчеркнуть: этих национальных лидеров как выдающихся интеллектуалов вырастила американская система образования; в равной мере это относится и к членам их политических команд, включая правительство. Важнейшую роль сыграла также система политической конкуренции (политические лифты), обеспечившая отбор и продвижение в высший эшелон государственной власти лучших представителей американской национальной элиты.

Политическая система России начала XXI в. своими существенными чертами весьма напоминает американскую политическую систему вековой давности. Но нет никаких оснований утверждать, что мы неспособны ее усовершенствовать. Решающие условия демократического транзита: повышение уровня массовой социально-политической компетенции, воспитание гражданственности, что в решающей степени зависит от качества социо-гуманитарного образования, вовлечение граждан в общественно-политический процесс и формирование на этой основе подлинно конкурентной политической системы.

Однако американский сценарий потребовал немалого исторического времени. И неочевидно, что оно есть у России. У Российской империи и Советского Союза времени не хватило – государство рассыпалось раньше. Как известно, массовый образ мысли определяет массовый образ действий. К сожалению, российская демократическая интеллигенция проиграла и продолжает проигрывать бюрократии состязание за умы соотечественников. В период диктатуры общество не могло приблизиться и не приблизилось к правовому государству. ХХ век оставил России глубоко социально-некомпетентное население. Модернизировать отечественное массовое сознание – социальную базу авторитаризма – мы едва ли успеваем. Но, возможно, мы еще успеем воспитать высоко-интеллектуальную и национально-ответственную политическую элиту. И потому усилия следует сосредоточить на гражданском просвещении и воспитании студенческой аудитории, насыщая социо-гуманитарные курсы актуальной проблематикой, не ограничиваясь отвлеченно-академическими теориями. Шансов что мы успеем, объективно немного. Но есть ли альтернатива просветительской работе? Еще Сперанский предупреждал: «Самые благотворные усилия политических перемен нередко сопровождаемы неудачами, когда образование гражданское не предуготовило к ним разум».