«Я в данном случае хочу не вступиться за шахтеров, а просто изумиться этим шахтерам. Во всем мире цивилизованном, не цивилизованном, совсем не цивилизованном, когда людям мало платят, у них есть один-единственный способ увеличивать свою зарплату. Это не нарушать технику безопасности и, как римские гладиаторы, умирать на арене, а бастовать и добиваться повышения зарплаты».

Ольга Бычкова, ведущая этой передачи, тоже пришла в легкое недоумение: «А ты не в курсе, как российское законодательство, посвященное забастовкам, существенно отличается от, например, европейского?» «Нет», — кратко ответил Радзиховский, после чего сменил изумление на легкую иронию: «Я думаю, умирать в Российской Федерации, конечно, проще, чем организовать забастовку, но менее приятно. 31-е число — это политические игры, политические придирки, политическое шоу и т.д. и т.п. А шахтерам жрать надо».

31 число попало в контекст не случайно. Речь, понятно, о тех протестных собраниях, которые проводят оппозиционные политические группы в защиту 31 статьи Конституции. Эта статья провозглашает право граждан нашей страны на мирные демонстрации, о которых достаточно просто уведомить местные власти. В Москве вот уже сколько лет на это конституционное право плюют с чердака Моссовета. Л. Радзиховский старания московских протестантов считает баловством. Посмеиваясь над 31 числом, он противопоставляет столичным либеральным забавам глубоко земные, нутряные запросы и желания шахтеров.

Вот как это звучит в авторском исполнении: «31-е число — это приходит несколько десятков человек и несколько сотен кинокамер. Это отдельная песня, можно об этом поговорить. Шахтерам надо жрать. Их несколько десятков тысяч человек в этом Междуреченске. И если бы они сорганизовались и получили бы не 89 разрешений, а всего лишь 9, я бы посмотрел на тот ОМОН, который стал бы разгонять несколько тысяч шахтеров. С большим бы любопытством на него посмотрел, какой бы он там ни был, этот ОМОН. Понимаешь, Ленский расстрел, «кровавое воскресенье» и тому подобное — это мы все в книжках читали. Сегодня это не-воз-мож-но. Власть смертельно боится этих людей. Тем более что никаких политических требований, то есть единственно опасных власти, они не предъявляли и не предъявляют. Им на власть глубоко наплевать. Им нужны деньги. А против чисто экономической забастовки нескольких тысяч здоровенных мужиков, я уверен, что никакая власть, никакой Тулеев, никакой ОМОН, никакое МВД не посмеют рот открыть. Таким образом, то, что шахтеры в этой ситуации не бастуют, я думаю, объясняется не происками коварной власти, а исключительно неорганизованностью самих шахтеров».

Особое мнение на то и особое, чтобы не попрекать человека оригинальностью. У Л. Радзиховского свое представление о том, чем мила Москва узбекам и отчего шахтеры из Междуреченска все еще не подались на постоянное проживание в Австралию. Для экономии места я оставлю без комментариев и прочие схожие утверждения, хотя трудно удержаться от удивления, когда эрудиция автора проявляется, скажем, так: «В мире цивилизованном, не цивилизованном и совсем не цивилизованном есть один-единственный способ увеличивать свою зарплату: бастовать».

Один-единственный? Автор обижает. Скажем, в мире совсем не цивилизованном можно подловить, изжарить и съесть слишком алчного предпринимателя. Дело вкуса, но все же это — не забастовка. В мире просто не цивилизованном издавна были в ходу бунты, поджоги производственных помещений и уничтожение орудий труда. Что же до мира цивилизованного, то тут просто россыпь проверенных способов повышения зарплаты. Можно проголосовать за партию повышения зарплаты. Можно избрать депутата, который будет смотреть в рот избирателям, а не великому и ужасному рабу на галерах. Можно организовать региональную или национальную кампанию гражданского неповиновения или бойкота определенных корпораций, их товаров или услуг. Можно через свободную прессу навлечь общественный гнев на правительство. Ну и, понятно, забастовки — тоже дело не последнее. Хотя вовсе не единственное. Впрочем, Л. Радзиховский тут малость погорячился, он и сам все это знает.

Но есть и нечто такое, чего публицист, боюсь, не знает.

Он, скорее всего, не знает, что даже на крупной шахте не так-то просто набрать «несколько тысяч здоровенных мужиков». Это какой-то сталинско-песенный взгляд на состояние здоровья подземного персонала. Шахтеры, в подавляющем большинстве, люди вовсе не «здоровенные». Они болеют чаше и серьезнее, чем журналисты. Уже после первого года у большинства диагностируют так называемые «черные легкие». В Америке их с момента появления считают профессиональным заболеванием. У нас – только, когда в самой острой форме. Желудочно-кишечные заболевания, нарушения двигательно-опорного аппарата, отравление метаном, постоянные ангины и простуды (шахты без сквозняков не бывает) – все эти хвори из верхней части длинного списка.

Сказали про качество здоровья подземных богатырей – скажем и про их количество. Собраться «нескольким тысячам», даже в малом городе, очень непросто. В бригадах обычно знают друг друга. Но дальше начинается рознь. Горняки работают в разные смены и даже на одном участке могут не видеться неделями. У бригад нередки разнонаправленные экономические интересы. Лавы бывают лучше и хуже, и кого-то шлют в худшую. Есть дефицит подземного транспорта: одним порожняк дают за счет других. Есть расценки и наряды, на которых начальники играют, как на гармошке. Есть сотни способов поспособствовать одним и подпортить жизнь другим. Есть, наконец, стукачи, которые доносят про строптивцев, а волчий билет в монопоселке таков, что волком взвоешь, но ничего, кроме жалкого пособия, не вывоешь.

Крайне сомнителен и тезис Л. Радзиховского о том, что «шахтерам нужно жрать». Я работал на шахте давно, но в лаве встречал и бывшего корреспондента «Комсомольской правды», и выпускника иняза с приличным немецким, и бывшего фармацевта. Помните, у В. Высоцкого про стахановца, который «бывший офицер, его нам ставили в пример»? Не думаю, что с тех пор положение с кадрами резко ухудшилось. Скорее, наоборот, о чем я и скажу чуть дальше. А пока замечу, что для меня выражение «шахтерам нужно жрать» совершенно тождественно утверждению «поэтам нужно жрать» или «депутатам нужно жрать». То есть оно справедливо в смысле хлеба насущного. И глубоко ложно, будто «хлебом единым».

Но Л. Радзиховский настаивает на том, что духовный мир горняка ограничен пищеварением. «Никаких политических требований они не предъявляли и не предъявляют», — провозглашает публицист. Это откуда же такая вдохновляющая информация? Из центрального телевидения? Это вряд ли. По ящикам сплошной или хоккей, или тандем, а на политические протесты Кузбасса не остается ни секунды. Из газет? Так не надо читать «Известия». Из Интернета? Так он кипит негодованием, и насчет «жрать» там едва ли упоминается.

Ложные посылы закономерно приводят публициста к легко опровергаемому выводу: «То, что шахтеры в этой ситуации не бастуют, объясняется не происками коварной власти, а исключительно неорганизованностью самих шахтеров».

Наблюдатели утверждают, что в воскресенье 23 мая в городах в Междуреченске и других центрах угольного бассейна на улицах было больше заезжих омоновцев, нежели местных прохожих. И это после интенсивной идеологической обработки и запугивания. На всех шахтах работников предупредили, что участники демонстраций будут изгнаны с работы взашей и без церемоний. Губернатор на всю страну назвал обычного шахтера уголовником, которого уже давно разыскивает все МВД. Родственников погибших горняков прогоняли с площадей, потому что «они – не шахтеры». На судебную защиту в губернаторстве А. Тулеева надеются только полные кретины. В присутствии Путина и Медведева, на заседании Госсовета шеф коммунистов Г. Зюганов, бывший партийный босс Тулеева, слезно живописал, как опричники кузнецкого сатрапа избивали депутатов Думы. Тулеев во всем наследует Путину, только еще менее разборчив в средствах и еще более жесток в обращении с теми, кого невзлюбил. Он безоглядно налагает на бизнес огромные контрибуции, которые владельцы предприятий восполняют, разумеется, за счет заработной платы персонала. Он разогнал шахтерские профсоюзы, некогда самые сильные в России. Он купается в лести, которой его осыпает местная рептильная пресса.

То, что шахтеры не бастуют, объясняется не происками, а политикой власти. Эта власть намеренно погрузила страну в бесправие и произвол. Тулеева потому и утвердили недавно на четвертый губернаторский срок, что он замечательно олицетворяет собою сущность этого режима: алчность, наглость, цинизм и полное презрение к праву. При этом он не устает хвастать заботой о достатке простого рабочего. Но это ложь. Горняки с шахты «Распадская», лучшей шахты бассейна, получали до аварии до 1000 долларов в месяц. Шахтеры в американском штате Западная Виргиния, при более высокой, но все же сравнимой производительности труда, получают по 75-80 тысяч долларов в год. У нас зарплата сдельная, у них – повременная. У них, кроме того, несравненно выше уровень оплачиваемых медицинских услуг. Пенсии у них, по нашим меркам, просто неприлично огромны. Зато наши миллиардеры богатеют быстрее.

Боевое шахтерское воскресенье, которое протухло еще до того, как взошла майская зоря, показало не только слабость организованного рабочего движения в России. Все отчетливее видна прямая связь между «баловством» 31 числа и беспределом Междуреченска, между гражданскими свободами всех и насущными нуждами людей конкретной профессии. Триумфальная площадь столицы уже давно не сама по себе. У нее «черные легкие» шахтерских бед. В равной мере нуждаются во лжи и насилии изощренный Лужков и дремучий Тулеев. Подавляя ростки законных гражданских протестов, близорукие власти выталкивают общественную жизнь России за рамки правового, то есть предсказуемого поведения масс. И тогда то, что Л. Радзиховский провозглашает «не-во-мож-ным», становится вполне очевидным. И расстрел, пусть и не Ленский, случается. И «погромные понедельники» сходят за «кровавые воскресенья». Причем наступают эти понедельники так быстро и так внезапно, что потом и спросить-то не у кого. Чаушеску сказать уже не может, а Бакиев – может, но пока не хочет.

Фотографии РИА Новости