Партизаны или каратели?
Среди девяти убитых в Малых Батах было три женщины, одна из них — на 9-м месяце беременности. Она сумела выскочить из огня, но бойцы Кононова запихнули ее обратно. Так что говорить, что Кононов «уничтожил полицаев» — не слишком корректно. Руководствуясь этой логикой, можно вести репортаж с суда над нацистским преступником Иваном Демьянюком и говорить, что тот «уничтожал евреев-людоедов, приносивших в жертву христианских младенцев». Гораздо корректнее будет говорить, что Кононов сжег женщину на 9-м месяце беременности и утверждает, что она — полицай.
Несмотря на большой шум, ни одно официальное СМИ не пересказало обстоятельств дела (с которыми можно ознакомиться, прочтя решение Большой палаты ЕСПЧ) и даже оправданий самого Кононова. Восполним этот пробел.
Но сначала — небольшое отступление.
***
Дело происходило в Латгалии, и так получилось, что эти места для меня не чужие. Из Латгалии происходят мои прадед — Климентий Сильвестрович Климович, и прабабка — Анна Константиновна Быдзан. Оба католики, познакомились в костеле, еще до революции, и уехали в Питер. Прадед работал на Путиловском заводе, бывшем в ту пору гнездом большевиков, вступил в партию в 16-м году, после коллективизации создавал МТС в Белоруссии и был бы репрессирован к 1937-му, но умер от рака. Прабабка уехала в Латгалию и там жила в оккупацию: в избе ее квартировал немецкий офицер. С точки зрения Василия Кононова, как мы увидим, она была пособницей оккупантов.
Прабабка жила долго. Настолько долго, что даже я помню ее рассказы: «Лучше всех были немцы, потом латыши, а самые плохие были партизаны». Немец требовал «млеко, яйки», то есть продукт, а партизан требовал самое корову и убивал в случае отказа.
После войны моя мама приезжала в Латгалию подкормиться. Обнищание загоняемого в колхозы крестьянства происходило на ее глазах: в первый раз, как она приехала, родственники встретили ее на своей бричке, во второй раз — на своей телеге, в третий телега была уже колхозная. «Почему же вы не напишете товарищу Сталину?» — спросила моя мать, московская девочка. Ответом был общий хохот.
***
Для понимания характера действий «красных партизан», не только в Малых Батах, но и за всей линией фронта, необходимо помнить директиву Совнаркома от 20 июня 1941 г. «Не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего», и приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 17 ноября 1941 года, который приказывает отрядам диверсантов «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог».
Этот приказ объявлял всех жителей оккупированных территорий законными мишенями сталинских диверсантов.
«Если бы требование Сталина было выполнено, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных территорий Украины и оккупированных территорий России», — пишет красный диверсант полковник Иван Старинов. «Этим приказом было списано все население в оккупированных областях», — заметил мне в частном разговоре историк Марк Солонин.
Диверсантами, забрасываемыми в тыл, руководила не армия — за руководство партизанским движением все время шла грызня между партией и НКВД. И та и другая организации были не склонны к борьбе с вооруженным врагом, но склонны к припискам и вранью. В результате карательные операции и террор среди местного населения стали нормой. Диверсанты, пускавшие под откос гитлеровские эшелоны, добивались покорности местного населения прежде всего террором; местное население в ответ организовывалось в армии самообороны и вступало в союз с немцами; в тылу немцев, по сути, началась масштабная гражданская война, полная история которой, ввиду ее кровавости и чудовищности, не написана пока никем.
Мы до сих пор не знаем, сколько было убито фашистами, сколько «красными», а сколько — фашистами в результате безжалостных «красных» провокаций по палестинскому образцу: мол, чем больше наши проклятые враги убьют нашего же мирного населения, тем лучше.
Из красных партизан «карателями были все, — заметил мне Марк Солонин, — некоторые были еще и диверсантами». В партизанских отчетах, отсылаемых в штаб, была специальная графа: «сожжено домов столько-то». «Этим самым, — пишет Иван Старинов, — Сталин думал затруднить гитлеровским властям продвижение вглубь страны. Но в действительности это требование вождя очень помогло именно оккупантам».
***
В феврале 1944 года группа «красного партизана» Чугунова вошла в хутор Малые Баты и укрылась в сарае, принадлежавшем Мейкулсу Крупнику. Крупник сообщил о местонахождении группы немцам; вся она была уничтожена. После этого немцы выдали шестерым жителям хутора оружие (по винтовке и две гранаты) для защиты от «красных партизан».
Из материалов дела следует, что Малые Баты не были включены в список опорных пунктов полиции немецкого оккупационного управления. Ни один из жителей не был мобилизован в действующую армию и не состоял в милитаризованных формированиях немецких властей (Shutzmann). Только один из убитых (Бернард Шкирманс) состоял в Латвийской национальной гвардии (aizsargi).
27 мая 1944 года отряд Василия Кононова, переодетый в немецкую форму, вошел в хутор Малые Баты; сопротивления им не было оказано. Кононов и его люди убили и сожгли девятерых человек, из них три женщины, одну — беременную. Имущество убитых было, судя по всему, разграблено, но этот эпизод в суде не стали доказывать за давностью лет.
«Красный партизан» Василий Кононов и его адвокаты привели несколько доводов в свою защиту. Во-первых, Кононов утверждал, что все убитые были полицаями; во-вторых, Кононов утверждал, что все убитые были перед этим осуждены партизанским судом; в третьих, Кононов утверждал, что сам он в расстреле участия не принимал. Он-де отказался выполнять приказ и просидел все время за кустом, а многочисленным статьям, воспевавшим его подвиг уже в советское время, не противоречил в карьерных целях.
Кроме этого, Василий Кононов утверждал, что ему приказали не убить полицаев, а доставить их на суд, но это оказалось невозможно, так как полицаи оказали вооруженное сопротивление.
Насколько правдоподобные доводы Кононова и его адвоката; как он разглядел сопротивление из-за куста, за которым прятался; как согласуется рассказ о «вооруженном сопротивлении» с беременной безоружной женщиной, которую каратели заталкивают обратно в огонь, из которого она сумела выбраться, — и вообще с каких пор приговоры «суда» выполняются людьми, переодетыми в форму противника, с последующим грабежом имущества — я предоставляю судить читателям.
***
Василия Кононова и его коллег советские историки называли «партизанами» — в рамках общего тезиса о широком всенародном сопротивлении проклятым фашистам. Это неточный термин. Под «партизаном» мы понимаем местного жителя (обыкновенно не состоящего в регулярных силовых подразделениях), который ведет войну против оккупантов и пользуется поддержкой местного населения. Ни одному из этих трех условий Василий Кононов не соответствует.
Во-первых, Кононов не мирный житель: он был боец спецподразделения, прошедший диверсионную подготовку. Он встал на сторону СССР в 1940-м, когда СССР, будучи союзником Германии, оккупировал Латвию. Если бы Кононов хотел сражаться против фашистов и их союзников, ему надо было уходить в лес тогда. Но он ушел не в лес, а с Красной Армией.
Во-вторых, 27 мая 1944 года Кононов воевал не против оккупантов: 27 мая его отряд не взрывал эшелоны, его отряд пихал в огонь беременную женщину.
В-третьих, отряд Кононова очевидно не пользовался поддержкой местного населения. Это следует уже из того, что гитлеровцы, сами будучи оккупантами, не побоялись выдать местному населению винтовки для защиты от «красных». Исходя из этого, можно заметить: 27 мая 1944 года Василий Кононов действовал не как партизан и не как диверсант. Он действовал как каратель.
Я нимало не подвергаю сомнению тезис Кононова о том, что из двух видов оккупантов — коммунистов и фашистов — население хутора Малые Баты, очевидно, предпочитало фашистов. У меня просто возникает вопрос: как это случилось? Что «красные партизаны» делали с населением, что оно предпочитало фашистов?
***
Приговор латвийского суда, а затем и Страсбурга — это, конечно, «пересмотр истории». Пересмотр истории «красных партизан», которую давно пора пересмотреть.
Советская пропаганда создала грандиозную картину «народной войны в тылу врага». Реальность заключалась в том, что за линией фронта шла гражданская война и что «красные партизаны» в 1941-1944 гг., точно так же как и вьетконговцы во время Вьетнамской войны, терроризировали мирное население не меньше, а порой больше, чем их жестокий противник.
Маленький кусочек этой войны — расстрел 27 мая 1944 на хуторе Малые Баты — и воссоздал нам в подробностях сначала латвийский, а потом европейский суд. И одна маленькая деталь: уроженец этих мест Кононов расстреливал не латышей. Точнее, не только латышей. Среди убитых им — и латыши Шкирмансы, и славяне Крупники.
История Латвии после 1940-го писалась ее палачами. Оккупацию 1940 г. они объявили «освобождением». Убийства мирных жителей — «расстрелом полицаев».
Когда Латвия стала свободной, эта версия истории была пересмотрена. Никто из тех, у кого расстреляли его бабку или беременную тетку, не скажет, что его освободили. Заставить латышей считать иначе можно только одним способом — снова раздавить свободу Латвии танками и послать туда новых кононовых жечь беременных женщин. С помощью путинюгенда, забрасывающего яйцами посольство, это доказать невозможно.
Зато можно надеяться, что когда-нибудь независимые российские историки сделают то же, что сделал Европейский суд. Они посчитают, сколько «красные партизаны» уничтожили гитлеровских составов, а сколько они уничтожили мирного населения.
И ответят на один общий вопрос. Почему в одних случаях — например, испанцы, сражающиеся против войск Наполеона в 1809-м, или чеченцы, сражающиеся против российской армии в 1995-м, – бойцы нерегулярной армии пользуются поддержкой местного населения, а в других случаях — немецкий тыл в 1941-1944-м или Вьетконг в 1955-1964-м — они занимаются террором?
