Можно ли сплавить эгоизмы в общий идеал?
Реальной политике, служащей национальным эгоизмам и использующей средства, описанные еще Макиавелли, С.А. Ковалев противопоставляет политический идеализм, исповедуемый, в частности, правозащитниками. Противостояние этих идеологий он трактует как центральное противоречие современности.
Реальная политика «ищет свой интерес и подозревает всех во всём». Поэтому она поддерживает раздробленность мира. Но раздробленный мир не может адекватно ответить на глобальные вызовы, будь то терроризм, острейшие экологические проблемы или исчерпание ресурсов – все эти проблемы не имеют локальных решений.
Политический идеализм есть возведение во главу угла общечеловеческих ценностей (свобода, равноправие, гуманность) и движение к новому мироустройству, где не должно быть места войнам и ущемлению интересов слабых. С.А. Ковалев, как многие современники и гуманисты иных эпох, полагает, что не только прогресс, но и выживание человечества возможны лишь на этом пути.
Суть его предложений сводится к следующему. Учреждение наднационального органа (не мировое правительство, но, скорее, суд и мощный «судебный исполнитель») занятого «воплощением универсальных прав и свобод в политике, пресечением любых нарушений права любых меньшинств». Посмотрев на свое предложение свежим взглядом, он замечает, что это, в ином масштабе – «знакомая картина цивилизованного федерального государства, хорошо, как теперь говорят, «обустроенного».
Но как встать наконец на путь глобальной интеграции, необходимой для защиты общечеловеческих ценностей, если «в центре мировой политики по-прежнему амбиции и «геополитические интересы»?
Ковалев напоминает высказанную в 1972г. А.Д. Сахаровым идею создания в ООН нового Комитета, «который состоял бы не из представителей государств, а из международных авторитетов в личном качестве (прежде всего, с безупречной нравственной репутацией). Комитет имел бы право принимать к рассмотрению любые проблемы, но никаких административных, организационных, иных последствий его решения не влекли бы. Он имел бы лишь одну привилегию – упомянутые в его решениях правительства обязаны публично рассмотреть его рекомендации и публично же ответить на них. Иными словами, такой коллективный международный омбудсмен».
Сегодня думать о такой структуре С.А. Ковалев считает верхом наивности. Потому что ООН, задуманная и созданная людьми, непохожими на Сахарова, на деле – клуб правительств, действующих всё в той же парадигме реальной политики.
Тогда каков же путь?
Автор указывает лишь одно средство – общественное давление. «Кто мешает группе частных лиц, отобравшей самоё себя по неким, ею же самой выбранным критериям, периодически собираться и обсуждать, что она пожелает, заказывать экспертные оценки – в общем, исследовать общественные и политические проблемы и публиковать результаты?». Такую работу С.А. Ковалев вместе с коллегами, В.М. Гефтером, А.Ю. Даниэлем и В.А. Кучериненко, уже пытается организовать, но, как он признается, эти попытки «пока не встретили понимания – пожалуй, наоборот».
Какими бы маргинальными ни казались «реальным политикам» подобные попытки, влияние их на общественную атмосферу существенно. Новый «мейнстрим» всегда развивается из какого-то «маргинального» ручейка. Смены парадигм случались в истории не раз, и, может быть, однажды государственно-эгоистическая парадигма в политике уступит место «общественнической».
Но велики и препятствия на этом пути. Как писал в книге «Россия против России» Александр Янов, «...никакого существенного прогресса в обустройстве мировой политики с первобытных времен не произошло. По-прежнему мало чем отличается она от политики дикарей. И вот оказывается, что сегодняшнее человечество живет как бы в двух временных измерениях: цивилизованном и первобытном. В одном из них, внутригосударственном, царствуют закон и порядок (и игра без правил считается преступлением), в другом, межгосударственном – сила и анархия (и какие бы то ни было общие для всех правила игры, даже теоретически, считаются невозможными). В одном современная цивилизация, в другом – средневековье. И […] эта раздвоенность постулируется в realpolitik как нечто естественное, непреодолимое, чему нет и не может быть альтернативы».
Очевидно, что стоит оказывающей общественное давление «идеалистической» группе, «отобравшей самоё себя по ею же выбранным критериям», получить сколько-нибудь заметное влияние, и, как грибы после дождя, появятся другие, «отобравшие себя» по другим критериям и вполне эгоистические. Они станут делать вроде бы то же самое: «собираться и обсуждать, заказывать экспертные оценки, исследовать общественные и политические проблемы», но выводы получат иные. И если «идеалистическая» группа объединит людей с высокой нравственной репутацией, то ее оппоненты не пожалеют сил и средств, чтобы поставить эту репутацию под сомнение. Мишенью черного пиара (увы, в силу высокотехнологичности действенного) станет всякий, кто способен подорвать основы власти или бизнеса олигархических групп. Отчасти по этим, но в основном по более глубоким причинам само понятие «высокой нравственной репутации» в сегодняшнем мире размывается: экспертов – сколько угодно, и на всякого обществоведа-эксперта найдется столь же маститый оппонент... Но стоит назвать кого-то нравственным авторитетом, как услышишь: «Да он тогда-то защищал таких-то негодяев и с тех пор для меня не авторитет». Говорящие это не удосуживаются понять, что защиты достоин всякий, чьи права попраны, будь он праведник или грешник.
Пожалуй, представить себе, что давление идеалистов в обозримом будущем «отменит» реальную политику, трудно. Чтобы вырваться из ее круга оказалось недостаточно даже трагедий XX века – «кровавого кошмара двух Мировых войн, химического и ядерного оружия, Холокоста...» И правозащитники не питают иллюзий. По существу, они предлагают по хорошей диссидентской традиции верить в «успех безнадежного дела». С.А. Ковалев выражает даже не оптимизм, но лишь надежду: вероятность появления «новых отважных политических партий, сознательно и открыто предпочитающих отдалённые общечеловеческие перспективы текущей борьбе за власть и текущей политической прагматике» – «не нулевая». И тревогу: «Похоже, что мы уже несколько опоздали с этой работой». Но, так или иначе, «есть всего один способ перейти к этому миру, как было уже сказано. Это наше общее неустанное давление. Ибо без него ни одна государственная власть не сдвинется в этом направлении, ограничивающем её самоё и мешающем сладко жить».
Но нет ли всё же иного, более мощного и технологичного механизма преодоления варварства реальной политики? На наш взгляд, такой механизм есть. Причем, не вполне в духе максимы С.А. Ковалева: «Если враждующий и лгущий мир не воспринимает честную модель, то изменять следует не модель, а мир». ...Как было бы замечательно, если бы создатели модели могли и втиснуть в нее мир!
Остается «давить», но поскольку неизвестно, сколько исторического времени отпущено, если можно делать что-то еще, надо делать и что-то еще. В частности, попытаться предложить переходную модель, к которой мир готов уже сегодня и которая будет постепенно приближать его к «абсолютной» модели.
Переходная модель потребует сменить пафос противопоставления («для идеализма на вершине шкалы – принцип, норма, процедура, никак ни от какого интереса не зависящие», «а первый приоритет реальной политики, наоборот, некий интерес») на признание, что иметь «некий интерес» для политического субъекта и вообще для человека естественно. Елена Георгиевна Боннер часто вспоминает слова Сахарова: «В конечном итоге нравственный выбор оказывается самым прагматичным». Прагматика бывает разной. Есть высокая прагматика ощущения себя человеком. Порождаемый ею альтруизм теоретики называют «альтруизмом с твердым ядром». Но те, у кого этот мотив доминирует при любых обстоятельствах, не составляют большинства. Есть другая прагматика, не столь высокая, но доступная почти всем – прагматика взаимопомощи. Это, безусловно, «некий интерес», нередко меркантильный. Соответствующий тип альтруизма называют реципрокным (взаимным) – термин введен социобиологом Робертом Триверсом. Не попытаться ли именно этот мотив использовать в качестве рычага социально-политической трансформации? Ведь чтобы «солидарно преодолевать в разрозненном мире глобальные угрозы», он, очевидно, пригоден.
Механизм, построенный на основе реципрокного альтруизма, можно назвать «снежным комом сотрудничества». Исследованием его с помощью математических моделей наша группа занимается уже в течение ряда лет.
Суть механизма состоит в следующем. Несколько участников политического процесса образуют союз ради защиты общих интересов и взаимопомощи, отчасти поступаясь при этом своими эгоистическими интересами. Это значит, что если некоторое общественное изменение выгодно союзу в целом, но умеренно невыгодно данному участнику, то участник, в силу взятых на себя обязательств, поддерживает это изменение. По сути дела, он соглашается не ставить свои интересы выше интересов товарищей по союзу. Наши и другие исследования показывают, что, как правило, участие в подобном союзе в долгосрочной перспективе выгодно для каждого индивидуального участника. Кроме того, оказывается, что двум одновременно существующим союзам в случае отсутствия непреодолимых идеологических различий обычно выгодно объединиться. Но тогда, если союз открыт для новых членов, то он будет расширяться, и, в конце концов, нет принципиальных препятствий для вступления в него всех участников. Итогом может быть то, что всегда рассматривалось гуманистами как идеал – человечество, сплоченное общими интересами.
В данном механизме принципиально, что растущий союз («снежный ком сотрудничества») не является альтруистическим по отношению к «внешним» участникам. Вместо этого к ним обращено приглашение к сотрудничеству. Возможно, предполагающее выполнение предварительных условий. И в этом есть резон: безусловный альтруизм, в отличие от сотрудничества, может развратить, расслабить, породить иждивенчество.
С этим механизмом, конечно же, не всё так просто. Например, если интересы двух участников конфликтуют, то, вступив в альянс, такие партнеры должны будут частично пожертвовать своими интересами. Но, как показывает пример Евросоюза, проблемы согласования интересов сторонами, взявшими курс на сотрудничество, не относятся к числу неразрешимых.
С.А. Ковалев подходит очень близко к концепции «снежного кома»: «Понятно, что эти стремления [к переустройству мира на основе общечеловеческих ценностей] и их осуществление могут развиваться только постепенно. Первоначальный союз должен стать готовым к принятию новых членов, а те пожелать войти в эту ассоциацию. Причиной такого желания могут стать лишь очевидные и весомые преимущества нового статуса, причём практические». В этих словах есть и идея постепенного роста союза, и идея прагматики, определяющей решение вступить в него. (Что, заметим в скобках, расходится с установкой на «чистый» идеализм и дискриминацией «интереса» как атрибута realpolitik.) Нет здесь лишь механизма роста «снежного кома». В качестве такового, на наш взгляд, наиболее перспективен не возвышенный, но редкий «альтруизм с твердым ядром» (он же – политический идеализм), а основанный на интересе «реципрокный альтруизм», девиз которого – «все за одного, пока этот один – за всех». Данный мотив можно с равным основанием назвать групповым эгоизмом открытой группы. Именно в такую (а не в безусловно-альтруистическую) группу войти выгоднее, чем остаться вне ее!
Если наука сможет убедить общество, что «реципрокный альтруизм» сотрудничества выгоднее эгоизма «национальных интересов», это будет реальным движением в сторону общечеловеческих ценностей и хорошим подтверждением формулы Кирхгофа «нет ничего практичнее хорошей теории».
В заключение отметим, что механизм «снежного кома сотрудничества» полезен и в деле развития гражданского общества. Пока последнее – лишь совокупность правозащитных и других организаций, занятых решением разнородных частных задач, им трудно добиваться своих целей, и их никто не воспринимает как реальную силу. Но если некоторые из них образуют ассоциацию и поддерживают требования друг друга, с которыми согласны, то сила их складывается, и ассоциация становится притягательной для новых и новых членов. В конце концов этот союз, способный вывести на улицу немало людей, может стать достаточно мощным, чтобы в обществе, где задавлена политическая оппозиция, вести от лица граждан диалог с властью. Причем субъектам союза совершенно не нужно объединяться в одну организацию, теряя при этом свою самобытность.
В партийной жизни государства, запретившего коалиции на выборах, этот механизм также может быть применен, но в адаптированном виде, т.к. ассоциация незарегистрированных (из-за малочисленности) партий партией не становится. Единственный остающийся у них способ участия в выборах – объединиться в одну партию – с четкой фракционной структурой и существенной автономией фракций. Такая партия может быть, по сути, ассоциацией, именующей себя партией по правилам игры, которые пока нельзя отменить.
Теоретические исследования убеждают, что «снежный ком сотрудничества» есть мощный и довольно универсальный механизм согласования интересов, в конечном итоге – социальной самоорганизации. Пользуясь им, нормы, характерные для небольших коллективов цивилизованных людей, можно пытаться переносить на более крупные сообщества. И тем самым двигаться в сторону такой реальной политики, которая не противоречит политическому идеализму.
Автор — д.ф.-м.н., в.н.с. Института проблем управления РАН
Рисунок Михаила Златковского / zlatkovsky.ru
