Оценка Суворовым финской кампании 1939-40 гг. проста и льстива: «…С точки зрения чисто военной это была блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего».

Понятно, что врет. Но хотелось бы конкретики. Такой ли уж Гитлер непроходимый идиот и зубоскал? Может, наоборот, это нас с вами весельчаки из Конторы держат за баранов? Исходя из благого намерения резать или стричь.

И главное, так ли уж они неправы в подобном к нам отношении?

Как было дело?

Первоначально вторжение в Финляндию планировалось силами одного Ленинградского военного округа под командованием генерала Мерецкова. Под его началом было примерно 450 тыс. бойцов, 23 стрелковых дивизии, около 2000 танков и 1000 самолетов. Преимущество столь очевидное, что, по свидетельству маршала Василевского (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., АПН, 1988), Генштаб не трогали, чтобы не отвлекать от более важных дел. Однако скоро стало ясно, что Мерецков буксует. Ленинградский округ был преобразован в Северо-Западный фронт, война приняла общесоюзный масштаб. Пришлось подключить и Генштаб.

            Всего к концу кампании, по данным Минобороны (Г.Ф. Кривошеев. Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооруженных сил. М., Олма-пресс, 2001), было занято 916 613 человек. С учетом предшествующих потерь, видимо, итоговое число более миллиона. Впрочем, к цифрам военного статистика Г.Ф Кривошеева следует относиться примерно как к обещанию 27-го Съезда КПСС удвоить экономический потенциал к 2000 г. или В.В. Путина сделать то же самое к 2010-му. Но других цифр у нас все равно нет. По крайней мере, официально.

            916 тысяч — это примерно четверть всего населения Финляндии и втрое больше ее армии. А также вдвое больше первоначального войска, которому предписывалось по-быстрому разобраться с дядюшкой Маннергеймом.

            Впрочем, авторский коллектив Г.Ф. Кривошеева задним числом оценивает финскую армию «включая подготовленный резерв» не в 300, а в 600 тыс. человек. Лукавит, конечно. Дело проверяется на пальцах — при минимуме желания. Пусть все население предвоенной Финляндии приблизительно 4 миллиона. Из этого числа надо вычесть примерно треть стариков и примерно четверть детей. Дееспособных взрослых, стало быть, остается 1,7 миллиона. Делим пополам — выходит, грубо, 850 тыс. боеспособных мужчин. Если считать таковыми всех, не достигших пенсионного возраста. Страна, где в армии 70% мужского населения (600 тыс. из 850), экономически существовать не может. И воевать тем более: тыл отвалится. Даже в СССР, при почти двухсотмиллионном населении и массовой мобилизации в 1941-42 гг., численность армии не превышала четырех-пяти миллионов.

            Или, может, г-н Кривошеев имеет нам сказать, что уровень милитаризации и мобилизации Финляндии в 1939 г. превышал таковой в СССР образца 1941-42 гг.? Да бог его знает, что он имеет нам сказать. Что взять с исследователя, расчеты которого исходят из долгих предварительных рассуждений про агрессивные замыслы финской военщины (развеянных, как мы видели, лично т. Сталиным еще в 1940 г.).

            Ладно. Так уж устроена совковая пропаганда — нос вытянешь, хвост увязнет. Историк (это несколько иная работа, чем пропагандист) Курт фон Типпельскирх, напомним, оценивал финскую армию в 300 тыс. человек. Премьер-министр Черчилль — в 200 тысяч. Эти цифры выглядят более правдоподобными. Соотношение три к одному (916 тыс. наших против 300 их) — вообще говоря, правильное для атакующей армии. Только позвольте два замечания. Во-первых, почему бы с этого соотношения не начинать сразу, коль скоро финская кампания так мудро задумывалась и блистательно проводилась. Во-вторых, почему в оборонительном 1941 году замечательно организованная, победоносная советская армия несла потери вдесятеро большие, чем атакующий Гитлер?

            Да то ж от избытка сил и гениальности т. Сталина, который готовился к наступательной, а не к оборонительной войне!! — жизнерадостно объясняет Виктор Суворов.

            Ну да. Мы-то, допустим, верим. Вот только Гитлер, козел, не поверил. Себе и нам на беду. И нашу избыточно сильную и мудрую армию гонял по матушке-России в хвост и в гриву, пока она наконец не научилась воевать. Невероятно дорого заплатив за науку. У него, кстати, наступающие войска при необходимости быстро и организованно переходили к обороне. Что при квалифицированном управлении, рискну предположить, не есть задача непосильной сложности.

            А при неквалифицированном — что оборона, что наступление одинаково захлебываются в кровавых соплях. Если быть честным, то лишь гигантские размеры территории и демографической базы (плюс, несомненно, яростное упорство руководства во главе со Сталиным и еще русский характер) позволили выстоять. За счет — это тоже несомненно — народа, который щедро расплачивался кровью за промахи и прорехи Руководящей и Направляющей силы, допустившей приход войны на нашу землю. Чего политическое руководство обязано было не допускать.

            Одна из таких прорех — финская эпопея.

            В первой половине ноября на Карельский перешеек направили комиссию под началом известного советского артиллериста Николая Воронова (впоследствии Главный маршал артиллерии, автор книги воспоминаний «На службе военной», М., Воениздат, 1963). По итогам рекогносцировки его пригласили Мерецков, Кулик и Мехлис, на которых было возложено боевое и политическое обеспечение финской кампании. Замнарком обороны Геннадий Кулик спросил, сколько потребуется орудий и снарядов. Воронов резонно ответил, что все зависит от характера боевых действий — наступать или обороняться, от тактики и от продолжительности боев.  

«…Между прочим, сколько времени отводится на операцию?

— Десять — двенадцать суток.

— Буду рад, если удастся все решить за два — три месяца.

Мои слова были встречены язвительными насмешками. Г. И. Кулик приказал мне вести все расчеты с учетом продолжительности операции 12 суток».

Видимо, исходя из этих же победительных установок, планировщики не озаботились обеспечением армии теплой одеждой. Отсюда дремучие солдатские слухи, что большевики (а может, вредители) специально держали живую силу в легких шинелях, чтобы та быстрей ломилась вперед…

К 6 декабря, после недели боев, танки Мерецкова только преодолели первую полосу препятствий («полосу обеспечения» или «предполье») перед линией Маннергейма на Карельском перешейке и приблизились к главной зоне противотанковых сооружений. Зато на севере уже взяли Петсамо. Хуже всего было посредине, где перед 163-й стрелковой дивизией стояла задача разрубить Финляндию надвое, выйти к Ботническому заливу и изолировать север от юга (это, кстати, к вопросу об ограниченной, якобы, цели «отодвинуть границу от Ленинграда»). Войска за четыре дня прошли около 50 км и завязли в снегу под постоянным огнем легких финских соединений.  

14 декабря командир 9-й армии М. Духанов получает в распоряжение резервную 44-ю дивизию под командованием А. Виноградова общей численностью около 17,5 тыс. человек. Прямо из Житомира, в легком осеннем обмундировании. Лишнее свидетельство тому, что война уже к середине декабря вышла за пределы Ленинградского ВО. Украинская дивизия с ходу брошена в бой. Но прогресса по-прежнему нет. Закипает штабная истерика. 19 декабря штаб 9-й армии получает телеграмму за подписями Главнокомандующего Ворошилова, Члена Главного Военного Совета Сталина и начальника Генерального штаба Шапошникова. Предписано срочно силами 44-й дивизии вызволять 163-ю. Что и так уже делается. Любой ценой не допустить окружения и плена. «…За возможную катастрофу будете отвечать лично». Отметим: термин «катастрофа» введен в оборот не буржуазными фальсификаторами, а тт. Ворошиловым и Сталиным.

В 20-х числах декабря финские радисты перехватывают распоряжения штаба 9-й армии, от большого ума сделанные напрямую, без шифра. Нашим командирам явно не до грибов и столь же явно не хватает квалификации. Бдительный комиссар Мехлис пишет донос: теперь, по крайней мере, ясно, на кого валить. Вскрыто очередное гнездо вредителей.

Финны, и без того читавшие советскую тактику как открытую книгу, делают все, чтобы не допустить встречи дивизий. И преуспевают. Перерезают дороги, окружают наших в заснеженных лесах и методично отстреливают, разбивая на небольшие группы вместе с неповоротливой в снегах тяжелой техникой. Задача понятна: не дать пополнить запасы горючего, боеприпасов, продуктов и живой силы. Тактика получила название «мотти» — от финского словца, означающего заготовку дров. Отрезаешь и колешь. Отрезаешь и колешь…

Начиная с полевых кухонь. Два-три дня без еды в осенней шинели при морозе под 40 градусов — и готово. В первой декаде января голодную, обмороженную и измученную 163-ю дивизию раскололи на щепочки и бросили замерзать в лесу. Теперь все внимание к 44-й. Еще 4 января ее командир Виноградов просит разрешения отступить. К этому моменту 9-я армия уже имеет другого начальника — Василия Чуйкова, будущего маршала. Чуйков, на скорбном опыте приученный к осторожности, запрашивает дозволения сверху. Не из Ленинграда, а из самой Москвы: маленькая победоносная война давно разрослась в кровавую общенациональную драму. На согласование уходит два дня. Отступить разрешают, но при условии вывода всей техники. Очень своевременное требование — техника уже брошена бегущими войсками. К 7 января, когда дивизия все-таки выбирается назад к советско-финской границе, из ее личного состава 1001 человек убит, 1512 ранены и обморожены, 2243 без вести пропали. Потери вооружения и техники: 4340 винтовок, 1235 револьверов и пистолетов, около 350 пулеметов, 30 пушек 45-мм, 40 пушек 76-мм, 17 гаубиц 122-мм, 14 минометов и 37 танков. 40 процентов бойцов вернулись с пустыми руками, побросав винтовки. На полк приходится примерно по тысяче бойцов. 1057 раненных и обмороженных направлены в госпиталь.

Многих раненых бросили в лесу замерзать.

По финским данным, в плен взято 1300 человек. Организатор «мотти-войны», тот самый полковник Сииласвуо (Siilasvuo), так описывает результаты:

«…Мы захватили немыслимо большое количество военных материалов, о которых наши части не могли мечтать даже во сне. Досталось нам все вполне исправное, пушки были новые, еще блестели... Трофеи составили 40 полевых и 29 противотанковых пушек, 27 танков, 6 бронеавтомобилей, 20 тракторов, 160 грузовых автомобилей, 32 полевые кухни, 600 лошадей".

Получив за победу звание генерал-майора, он вместе с трофейной техникой был переброшен к городку Кухмо, где в окружении находилась 54-я дивизия генерал-майора Гусевского. Здесь Сииласвуо впервые позволил попробовать воевать «правильно» — перед атакой по окруженным русским было выпущено более трех тысяч снарядов (в том числе трофейных русских же). Впрочем, идти в лобовую атаку малые числом финны позволить себе не могли, и 54 дивизия, удержав позиции, досидела в окружении до мирного договора. Это когда, по выражению Сталина, «они встали на колени, мы уступили…»

Меж тем комиссар Мехлис привычными средствами восстанавливал боеспособность отступивших частей. Командир 44-й дивизии Виноградов, начальник штаба Волков и начальник политотдела Пахоменко, с грехом пополам выбравшиеся из снежного ада, куда их бросили, даже не снабдив зимней одеждой, отданы под трибунал. Суд, по отчету Чуйкова и Мехлиса, длился 50 минут. Все признали себя виновными в «подлом шкурничестве» и были расстреляны перед строем 11 января 1940 г. 

Когда к своим вышли обмороженные остатки 163–й дивизии, репрессии ограничились расстрелом командира 662-го полка Сарова (Шарова? — в разных источниках фамилию пишут по-разному), его комиссара Подхомутова и командира батальона Чайковского. К апрелю 1940 г. в кадровом составе 163-й дивизии оставалось лишь 753 человека. Всего же в боях за центральную Финляндию наши потери составили около 23 000 против 800 человек с финской стороны. По другим оценкам, наши потери здесь превысили 35 000.

В целом, по сводке Г.Ф.Кривошеева, потери РККА составили 333 084 человека, из них безвозвратных 95 348. Больше всех потеряла даже не 9-я армия, а 15-я, которая только за один месяц с 12 февраля по 13 марта утратила 49 795 человек, из них 18 065 безвозвратно.

Число безвозвратных потерь (убитых и без вести пропавших) с советской стороны сильно колеблется у разных авторов, главным образом в интервале от 100 до 200 тысяч. Эту цифру можно умножить на три, чтобы получить оценку числа раненых и обмороженных. Но, вообще говоря, игра со статистикой имеет мало смысла: слишком много вранья и слишком мало документов. Что само по себе характеризует страх советской власти перед правдой. Если до сих пор не известна (?!) судьба командующего 163-й дивизии генерал-майора Зеленцова, который, кажется, все-таки вышел к своим и потом как бы исчез — то что говорить о рядовых. Наивно выглядит попытка Г.Ф Кривошеева изобразить строгость, предлагая цифры потерь с точностью до человека. Куда уж там…  

Виктор Суворов: «… Блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего…»

Пропаганда — она и есть пропаганда. Но все-таки как глубоко и масштабно, по-сталински, надо презирать свой народ (живых и убитых) и своего читателя, чтобы кормить его такими помоями. Однако ведь едят! А многие еще и похрюкивают. Социология...

Конечно, все происходившее было отлично известно и немцам, и англичанам, и американцам. Взгляды европейцев с изложением большого количества не упомянутых здесь неприятных фактов представлены в книге Э. Энгл и Л. Паананен «Советско-финская война» (М., ЗАО Центрполиграф, 2008).

Но все это мимо социума. И даже мимо высшего руководства. Хрущеву, например, известно было немного. Хотя он понимал, что дело плохо. Мудрено было не понимать.  

«Хорошо помню, как Сталин с горечью, грустью и иронией рассказывал мне, как протекала война… «Там глубокие снега, идут по ним наши войска, в частях много украинцев, воинственно настроенных: «А де тут хвинны?». Вдруг сзади раздаются очереди из автоматического оружия. Наши люди падают. Это финны избрали такую тактику борьбы в лесах…»

Что ж, довольно толковое описание «мотти-войны». Отражает действительность. Но только не для всех. Широкой патриотической общественности, чтобы понимать причины Большой войны, истинные боевые кондиции РККА и истинную роль Руководящей и Направляющей силы, было бы небесполезно прочесть все это в учебнике. Но в учебниках у нас гремят барабаны в стиле В. Суворова и умело руководит страной эффективный менеджер. Как в свое время добро щурился Владимир Ильич Ульянов, угощая чайком ходоков…

Еще Хрущев: «…После зимы 1939-1940 г.г. в стране было сравнительно мало людей, которые по-настоящему знали, как протекали и к чему политически привели военные действия против Финляндии, каких жертв потребовала эта победа, совершенно несоизмеримых с точки зрения наших возможностей, каково реальное соотношение сил… Помню, как один раз Сталин во время нашего пребывания на его ближней даче в пылу гнева… очень разнервничался, встал, набросился на Ворошилова. Тот тоже вскипел, покраснел, поднялся и в ответ на критику Сталина бросил ему обвинение: «Ты виноват в этом. Ты истребил военные кадры». Сталин ему соответственно ответил. Тогда Ворошилов схватил тарелку, на которой лежал отварной поросенок, и ударил ею об стол. На моих глазах это был единственный такой случай. Сталин в первую голову чувствовал в нашей победе над финнами в 1940 г. элементы поражения. Очень опасного поражения, которое укрепляет наших врагов в уверенности, что Советский Союз — колосс на глиняных ногах…»

«Виктор Суворов» в широком смысле слова, как пропагандистский проект, все это прекрасно знает. Знает истинную цену финской войне, настоящую цену сталинской прозорливости, резоны, по которым Гитлер напал, причины, по которым Сталин оказался не готов. Но еще лучше он знает золотое правило совка: населению не говорить. Иначе прощай сплоченность, мобилизация, готовность на труд и на подвиг. Знание о провальных итогах Малой войны и ее роли в развязывании войны Большой означало бы, что славное племя партийно-чекистской номенклатуры в погонах и без погон, с усталыми и добрыми глазами, с прослушкой в телефоне и счетом в зарубежном банке на самом деле зря кушало и кушает свой (вернее, наш с вами) хлеб. Поэтому это знание запрещено.

Воспевая сталинскую (бюрократическую и силовую) индустриализацию, сталинские (бюрократические и силовые) военные победы, они аккуратно подводят нас к мысли о необходимости дальнейшего воспроизводства себя (бюрократов и силовиков) во имя подъема России с колен по советскому образцу. Увы, их блистательный образец существует только в недокормленном воображении изолированного от действительности населения.

Вот вам и разгадка — тривиальная, как вся их величественная брехня. Задача Проекта — опять взгромоздиться на шею страны и народа, поудобней устроиться, ножки свесить и, нагнувшись к уху, навевать ему сон золотой. Про славные сталинские времена, когда люди из казенных кабинетов вкусно ели и сладко пили, геройски посылая на убой миллионы соотечественников.

Эх, хорошо было!

Вот как понимает политический момент конца 90-х патриот Виктор Суворов:

«Я обращаюсь к солдатам, сержантам и офицерам ВДВ, к доблестным морским пехотинцам, к милым моему сердцу бойцам Спецназа.

— Братцы! Речь — о чести нашей Родины. И никто, кроме вас, ее не защитит… Братья-десантники, вам намекнуть, что надо делать? Или, может быть, вы будете честь свою защищать без подсказок? А заодно и честь своей Родины.

Конец первой части».

«Честь Родины» в устах участников Проекта — это эвфемизм для обозначения корпоративных интересов Конторы в широком смысле слова. Они так привыкли рвать на груди тельняшку в нелегких условиях ТВ-студий и ветеранских клубов, что даже не замечают, как странно это звучит из Лондона, где, согласно легенде, обитает изменивший присяге перебежчик Виктор Суворов.

Такие дела, братцы-десантники.

Мне почему-то кажется, если бы Суворов действительно порвал с Конторой, у него было бы больше шансов лежать рядом с Литвиненко, чем издавать в России патриотические книжки массовым тиражом.

Вторая часть «Последней Республики» получилась не столь актуальной. Братья и сестры В. Суворова вернулись к власти более умным путем. Хотя — надо отдать должное — не без косвенной поддержки со стороны такого рода литературы, которая создавала определенный общественный настрой.

Ныне их корпорация счастливо распоряжается отечественными ресурсами в масштабах, дотоле неведомых — поскольку рыночная экономика эффективней советской. Однако морские пехотинцы, милые сердцу бойцы спецназа и прочие рядовые витязи опять плотно сидят в дураках. Что вполне предсказуемо, ибо полностью соответствует канонам Проекта. Так было с пролетариатом и крестьянством у Ленина-Сталина, так сложилась судьба одураченных Гитлером борцов за Великую Германию, так сегодня живут и умирают идейные последователи крайнего исламизма, чучхеизма и всякого прочего дерьма, которое напридумывали вожди и вождишки для обеспечения своих непомерных и ничем (кроме нашей глупости и их самомнения) не обоснованных претензий.

Впрочем, сочинители из профсоюза В. Суворова своих клиентов не забывают. Время от времени подбрасывают идеологической лапши для ушей — благо стоит недорого. Многим вполне хватает для счастья.

Что, собственно, и требовалось доказать.

А приоритеты?

СССР, конечно, победил Финляндию. Еще бы. А потом и Гитлера тоже. Надломив при этом народу демографический хребет, выжав все соки и навсегда (?) лишив его нормальных человеческих стимулов к жизни. Простой и возвышенный смысл человеческого бытия был подменен пропагандистской трещоткой, с которой заинтересованные товарищи до сих пор лезут нам в душу.

Есть скучная правда: Советский Союз был узко специализированной машиной для насильственного завоевания и переваривания территорий и народов. Очень грубой и неповоротливой, но зато исключительно большой и сильной. Поэтому войну он, хотя с огромными потерями, выиграл. Но последующий мир безнадежно проиграл. Потому что к миру был неприспособлен. Нельзя однажды переваренную пищу жрать еще и еще раз. Нехорошо и некрасиво. Надо хоть изредка давать народам и территориям роздых и свободу, чтобы они смогли придти в себя, заново научиться радоваться жизни и нагулять чуть-чуть жирка…

Ну, а потом можно и по новой…

Русскому народу и русским территориям от Сталина досталось больше всех. 10-15 лет для восстановления явно мало. Но товарищам с трещоткой не терпится. Изголодались, сердешные.  

Здесь, пожалуй, одна из самых мерзких особенностей путинского реванша: ради своих корпоративных интересов они лишают страну подлинной истории. И следовательно, возможности разумно выбирать приоритеты на будущее.  

Вот у финнов с приоритетами все оказалось в порядке. На оккупированной Сталиным территории республики до 1940 г. проживало 12% населения. Им предложили на выбор — стать гражданами СССР или бросить жилища и бездомными уйти на территорию униженной, урезанной, но свободной «буржуазной Финляндии». Все без исключения ушли, оставив большевикам 40 000 запустелых фермерских хозяйств. Многие были сожжены владельцами.

Прошло 70 лет. Сегодня каждый может сравнить состояние территорий, хозяйства и качества жизни по ту и по эту сторону границы.

Земля, ландшафт, окружающая среда простодушны. В отличие от г-на Суворова и его коллег, они врать не умеют. Это оставляет основания для осторожного оптимизма. Даже если у людей напрочь отдавлены мозги, глаза все-таки остаются.

Хотя не у всех. Например, горячо любимый мною А.П. Паршев (молочный брат Виктора Суворова, в текстах которого множество милых деталей и совпадений свидетельствуют, что их писала одна и та же шкодливая рука — или как минимум рука одного и того же ведомства) с чисто суворовским пафосом убеждает читателя, что финская экономика вот-вот развалится и они прибегут к нам занять керосинчику… По той же универсальной причине: финны — идиоты. Ушли из СССР! А полковник Паршев — он умный. Он так в совке и остался. Охранять священные рубежи.

 Ну, патриоты же. Врут, как дышат. Иногда даже кажется — сами верят.

Как бы нам к Финляндии в скором времени не пришлось бежать с просьбой поделиться технологиями. А заодно и погреться.