После заседания Общественной палаты, где обсуждалось учебное пособие  Александра Барсенкова и Александра Вдовина, мне, наивному наблюдателю, на какое-то мгновенье показалось, что «инцидент исперчен»: все участники дискуссии признали, что пособие содержит непроверенные данные, авторы оперируют сомнительными гипотезами, используют ненаучные версии. Вердикт — подобные пособия не могут быть рекомендованы для обучения, должны или кардинально переделываться, или переквалифицироваться в монографию. (И это еще самые мягкие предложения.)

Но не тут-то было. В интернет-изданиях, в многочисленных блогах и комментариях появилось набатное — «наших бьют». «Руки прочь от  профессоров Московского университета», «А судьи кто?», «Остановить травлю ученых-патриотов»…

Что ж, каждый имеет право высказать свою точку зрения. Хочется только спросить: вы ничего не перепутали, ребята? Какая травля? Травля — это когда со всей государственной и пролетарской ненавистью, да против космополитов, Пастернака, Сахарова… Что-то у вас, господа-товарищи, смешалось: слово хорошо знакомое, но применяете неверно. Это была всего лишь критика части экспертного сообщества, попытка, если угодно, во внесудебном порядке отстоять свою честь и достоинство. А вот как раз те, кто выступил в защиту авторов пособия, не умеют просто защищаться, их основное амплуа — нападать, и они яростно и умело напали на критиков пособия «Истории России. 1917-2009». И уже критикам впору защищаться.

Я подаю свой голос в защиту оппонентов Барсенкова и Вдовина. 

На мой взгляд, к их пособию вполне можно предъявить претензии по двум пунктам. За дух неосталинизма, оправдание преступлений тоталитарного режима под видом «законов и морали того времени», «логики власти», «реальной политики», «государственно-национальных интересов», за ревизию современной истории России, за неделикатное и имперско-пренебрежительное отношение к «национальному вопросу» там, где дело не касается русского патриотизма и «здорового» национализма. И второе: за  цифры и факты, взятые из «непроверенных источников». То есть по совокупности: за реакционный контекст и за профессиональную или человеческую недобросовестность в работе с источниками.

И вот, обозначив этот общий изъян, можно уже дискутировать по поводу трактовок того или иного события: будь то коллективизация, пакт Молотова-Риббентропа или расстрел Белого дома в октябре 1993 года (или подавление красно-коричневого мятежа?). И то только в том случае, если оппоненты не будут прибегать к демагогической риторике, шулерскому передергиванию или обыкновенному хамству. 

На мой взгляд, главный недостаток пособия как раз в том, в чем кто-то видит достоинство: оно написано тенденциозно, базируется на представлении о сакральности власти (правда, с оговоркой: если она национальная и не слабая). По мнению авторов, можно критиковать отдельные ошибки власти, но нельзя ставить под сомнение ее деятельность в общем и целом, считать власть преступной, ибо априори она всегда защищает высшие интересы государства. Слово «преступление» в отношении власти авторы пособия вообще, по возможности, избегают. Ей, власти, по их мнению, пришлось выбирать меньшее из зол, время было такое — не теоретическое, вопрос стоял о жизни и смерти государства. Притом неважно, тоталитарного или нет, главное — нашего, и неважно, какой был политический режим — опять же, главное — наш.

Теперь позвольте несколько расширить нашу дискуссию. Дело в том, что существует учебник — по существу, двойник разбираемого — «История России. XX —начало XXI века», — который был оставлен без внимания. Издан он в еще более солидном издательстве «Эксмо», а прямо на обложке значится «Московский государственный университет». Тут же, на обложке, имя известного и авторитетного академика РАН Леонида Милова, под редакцией которого издан учебник. Сам он, правда, написал только небольшое предисловие, посвященное в основном аграрному и крестьянскому вопросам,  признанным специалистом по которым он был. А вот авторы учебника те же: Барсенков и Вдовин, и только первый раздел, историю дореволюционной России, написала профессор Светлана Воронкова. Так вот этот учебник в части советского и постсоветского периода ничем существенно не отличается от «изъятого из обращения в университете», но ставшего бестселлером в книжных магазинах учебного пособия. Многие фрагменты вошли в учебник из пособия целиком, без изменений: и о репрессиях 30-х годов, и разделы, посвященные национальной политике советского государства и событиям августа 1991 года.

В главе, посвященной Конституции СССР 1936 года и борьбе с «врагами народа», написанной Александром Барсенковым, сказано: «Жесточайшие репрессии и чистка выросли по существу из идейных споров, возникших после смерти Ленина между сталинистами и оппозицией». Значит, все-таки были враги у Сталина (а в контексте изложения – «враги народа», враги государства)? Значит, все же «в условиях обострения классовой борьбы» и вражеского окружения репрессии были неизбежны? Значит, все объективно и «все действительное разумно…»?

Вот, например, репрессии в армии, в трактовке авторов учебника, были вызваны борьбой «мотористов» и «кавалеристов», которые по совместительству оказались, соответственно, сталинистами и оппонентами Сталина. Поэтому, когда Тухачевский и компания захотели снять наркома обороны Ворошилова, Сталин встал на его сторону, а так называемую военную оппозицию извел под корень. В смысле — физически уничтожил. И сделал это, оказывается, потому, что «снятие Ворошилова было бы явным умалением власти, а передача власти в руки, по мнению сталинистов, сомнительного в политическом отношении наркома и его сторонников была бы неприемлемой».

Вообще Сталин «вечно в белом», стоит над схваткой и принимает решения пусть жесткие, даже жестокие, но в высших интересах страны, за которую отвечает (чуть не сказал — перед Богом). И пусть всякие либералы не сводят все к примитивной борьбе за власть — это все слюнявая психология и не научно.

Заканчивается глава о репрессиях цитатой Молотова о том, что 1937 год лишил наших врагов в 1941-м «пятой колонны» внутри СССР. Запоминается последнее. Что ж, тогда получается: все репрессированные — потенциальные коллаборационисты, будущие изменники Родины? 

Кстати, глава о непосредственно предвоенных репрессиях так и называется  «Удары по потенциалу «пятой колонны». Она, к слову, также примечательно заканчивается. Сначала приведены высказывания из мемуаров маршалов Жукова, Конева и Василевского, которые критически относились к разгрому армии в 1937-м. Последний даже предположил, что, если бы не было 37-го года, возможно, не было бы и 41-го. Но профессор Барсенков тут же пишет: «Правда, некоторые, например, известный философ А.А. Зиновьев, утверждали: «Если бы не сталинские жестокие меры, нас уже в 41-м году не было бы». И опять же, запоминается последнее.

Теперь возьмем раздел о кампании по борьбе с космополитизмом, написанный признанным «специалистом» по национальному вопросу Александром Вдовиным.  Его суть можно свести к следующим тезисам: борьба с космополитизмом велась из патриотических соображений, за консолидацию общества. И эта борьба  тоже была объективной, более того, навязанной нам Западом, который после войны стал активно выдвигать идею мирового правительства. (Вообще меня всегда удивляет, как некоторые умудряются объединить апологетику идейно интернационалистского советского строя с имперской начинкой и откровенным национализмом. «Здоровым», как они постоянно подчеркивают, поясняя, что имеют в виду положительный смысл слова.)

И то, что кампания против «космополитов» приняла формы антисемитизма (тысячи поломанных судеб, смерти людей) тоже «происходило, скорее всего, по объективной причине». Так как «евреи, как исторически сложившаяся диаспора Европы, издревле занимала прочные позиции в области интеллектуального труда. После Октябрьской революции они были представлены в советской интеллигенции во много раз большим удельным весом, чем в населении страны, и активно участвовали в политической и идеологической борьбе по разные стороны баррикад».

Авторы, по всей видимости, считают эти «факты» достаточными для объяснения действий властей. Представлены «большим удельным весом»? Ну так убить, посадить или, на худой конец, сослать в Биробиджан —  и кто же возразит против таких «объективно необходимых» мер?

Далее Александр Вдовин приводит цитату Сталина от 1949 года, который дал указания ретивым чиновникам: «Не следует расширять круг космополитов. Нужно воевать не с людьми, с идеями». Кампания пошла на убыль и в 1953 году прекратилась. «Видимо, основные цели достигнуты», — делает тонкое предположение автор. (Конечно, дело совсем не в том, что Сталин просто умер, как могут подумать предвзятые оппоненты-дилетанты.)

И финал-апофеоз: «Главное в кампании не антисемитизм и не русофобия (? — А.Б.), а стремление режима взять под контроль некоторые национальные импульсы, допущенные им во время войны в пропагандистских целях и представляющие определенную угрозу для последующей консолидации советского общества». (Такой вот профессорский слог.)    

И еще буквально два слова: формат статьи не позволяет подробнее говорить об августе 1991 года, свидетелями, участниками которого — возможно, по разные стороны баррикад — мы все были. Для авторов учебника очевидно, что суть событий — «борьба союзного руководства без Горбачева и российских лидеров» (читай сепаратистов). Деятели ГКЧП проиграли, потому что другая сторона хорошо (читай, заранее) подготовилась, смогла «демонизировать ГКЧП», а потом еще намеренно повязала их кровью, чего те якобы не хотели. Авторы учебника уверены, что смерть трех молодых людей в ночь на 21 августа, которых они называют «защитниками» Белого дома (вот так — в кавычках), явилась «заранее продуманной провокацией». Это якобы показало «последовавшее расследование событий». Какое расследование? Есть какие-то доказательства в официальных следственных материалах? Где они?..

Сегодня эти ребята все еще Герои России, защищавшие лучшее, как они были уверены, будущее своей родины. И сегодняшняя историческая дискуссия является, если угодно, продолжением той борьбы. Каждый защищает образ той страны, в которой он хочет жить.