14 ноября 1935 года в Москве открылось I Всесоюзное совещание стахановцев, на котором Сталин произнес свою знаменитую фразу: «Жить стало лучше, жить стало веселее». Это было сказано в разгар мобилизационной индустриализации, после массового голода 1932-33 годов, унесшего жизни миллионов людей, когда на костях заключенных только что был построен Беломорканал.  

Да, в это время, казалось бы, наметились некоторые послабления режима. По официальным данным, в РСФСР в 1934 году было осуждено около 1,2 млн человек — примерно на 200 тыс. меньше, чем в 1933 году; количество осуждённых по делам, расследуемым ОГПУ (с июля 1934 — НКВД), составило около 79 тыс. по сравнению с 240 тыс. в 1933. В ноябре 1934г. пленум ЦК ВКП (б) принял решение отменить с 1935 года карточки на хлеб и ликвидировать политотделы МТС — чрезвычайные органы управления, созданные в 1933 году для «наведения порядка» в деревне, не желавшей переходить на коллективные методы хозяйствования.

Но уже убийство Кирова 1 декабря 1934 года послужило предлогом для новой волны политических репрессий. В официальном сообщении открытым текстом говорилось о необходимости «окончательного искоренения всех врагов рабочего класса». В постановлении ЦИК и СНК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» упрощалась процедура вынесения приговоров по делам о террористических организациях и террористической деятельности. Приговоры обжалованию не подлежали.   

В 1935 году рассматривались «московское дело» Зиновьева и Каменева и их сторонников, дело представителей «рабочей оппозиции», так называемое «кремлевское дело».

И, наконец, 27 мая 1935 года приказом НКВД СССР в республиках, краях и областях были организованы «тройки» НКВД, в состав которых входили начальник Управления НКВД, начальник Управления милиции и областной прокурор. «Тройки» принимали решения о высылке, ссылке или заключении в лагерь сроком до 5 лет.

Конечно, при этом сотни тысяч молодых людей продолжали радоваться жизни, своей молодости, многие верили в лучшее будущее. Тем не менее, на фоне того, как одна часть населения испытывала откровенные бедствия и страдания, констатировать для другой, что жить стало «еще лучше» и даже «веселее», было верхом цинизма. И эта фраза осталась в истории его классическим примером. И иллюстрацией типичного пренебрежения к «людям-щепкам», полнейшей неразборчивости в выборе средств.

И вот спустя десятилетия выясняется, что отдельные политики и политологи вновь пытаются навязать стране и людям «величественные» цели и «позитивный» опыт «эффективного» управления. Казалось бы, порочный режим, сделавший преступление против человечности рутинным делом, осужденный и заклейменный ожившим в конце 80-х годов 20-го столетия обществом, в начале 21-го века вновь поднимается на щит да еще рядится в одежды незаслуженно обиженного и оболганного.

Притом, что интересно: под предлогом «не закапываться в прошлом» (как будто это чужое грязное белье) даже не коренные сталинисты предлагают оставить Сталина в покое, а сосредоточиться на более насущных, реальных проблемах. И как только новый председатель Совета по правам человека при президенте России Михаил Федотов заявил в своем программном слове, что считает десталинизацию сознания нашего общества одной из своих приоритетных задач, они тут же обвинили его в идеологизации, а проблему назвали надуманной и неактуальной. Сталин и его наследие, значит, не актуальны? Не соглашусь. Еще как актуальны, еще как востребованы частью общества, которая спит и видит, что придет «вождь всех времен и народов» и сразу «жить станет лучше и веселее». Правда, по-моему, у нас нынче так весело, что дальше некуда.

Но только вместе с этой «веселухой», «большим скачком», старым порядком, дрожащими от страха чиновниками, марширующими стройными рядами энтузиастами и физкультурниками неизменно придет и ГУЛАГ. По-другому не бывает. Только в комплекте.

И неважно — есть ли «объективно» нынче ресурс для диктатуры, для тоталитарного государства или нет. Зато точно есть давняя привычка к страху, грозной руке и скопившиеся недовольство и агрессия. И любое воспевание тех или иных деяний Сталина и его эпохи – сродни закладки взрывного устройства. Тогда как десталинизация, если угодно, разминирование.

Оправдать сталинский режим или предать его анафеме – это выбор между моральной деградацией и возрождением страны. Это мировоззренческий выбор: или все во имя человека — или во имя государства, или все подчинено благу людей — или величию этого государства. Конечно, одно другому не помешает, но важны приоритеты – во-первых, а потом уже, во-вторых. И это, в конечном итоге, нравственный выбор. Это цена вопроса.

Десталинизация – это отказ от преступных, антигуманных символов, главным из которых является сам Сталин. Но это не просто – взять и сменить название — «Коммунистический тупик» переименовать в «улицу Солженицына». Сталинизм — не просто идеология. Даже более того: в сталинских действиях не надо искать глубокого философского или мировоззренческого смысла. Это душегубская практика. Практика преступная, и она должна быть осуждена и морально, и с правовой точки зрения. И пока этого не будет сделано, сохранится и будет пестоваться презрение к жизни, презрение к человеку как таковому. Сегодня мы еще говорим о «человеческом факторе», а завтра – о «человеческом  материале».

И горче всего наблюдать, как это уже происходит, как новоявленные коллеги-историки, «использующие последние современные достижения исторической науки» (это они так себя «позиционируют»), якобы придерживающиеся «только фактов», а на деле манипулирующие ими, сами чудовищно равнодушны к человеческим жертвам. Такое впечатление, что они всю жизнь провели не в библиотеках, а в моргах.

«Десталинизация – это смена поколений», как сказал один известный историк, определив вектор развития. Хорошо бы, если так. Значит тем более надо прервать эту многолетнюю эстафету ненависти.