На белорусских интернет-сайтах все еще тлеет надежда. Люди явно пытаются опереться на то, что «Европа не признала», «ОБСЕ критикует», а «Россия не поздравила». Что ж, если отсутствие некоего формального штампа соответствия белорусских президентских выборов демократическим стандартам помогает кому-то сохранить веру в возможность перемен в стране — уже хорошо.

Однако надежда и готовность к дальнейшей борьбе не отменяют реальности.

Первое. Европа и в меньшей степени США признают Лукашенко в качестве фактического и, видимо, единственно возможного на сегодняшний день, реального правителя Белоруссии, с которым им придется иметь дело, даже если вынужденно и с отвращением. Многие с недоумением обратили внимание на то, какой вялой была реакция официальных представителей Европейского союза — за исключением Европарламента — и даже Совета Европы: трудно интерпретировать ее иначе, как признание ситуации безальтернативной. Но мало кто заметил, что в то самое время, когда вроде бы должен был вырабатываться западный подход к Белоруссии после минских событий 19 декабря, белорусский министр иностранных дел Сергей Мартынов находился с визитом в Италии и обсуждал там перспективы взаимодействия. Понятно, что так не ведут себя по отношению к режиму, который планируют подвергнуть остракизму.

            Слова о «неприемлемости» чего-либо, к сожалению, в сегодняшнем мире, как правило, остаются словами. Точно так же Запад заявлял о неприемлемости российских действий в Грузии в 2008 году. А через несколько недель, как ни в чем не бывало, сделал ставку на курс «бизнес, как обычно». Последствия, естественно, были — те же натовские планы обороны стран Балтии, но они ни в малейшей степени не вели к попыткам изменить поведение Москвы. С ней, наоборот, начали перезагрузку.

            Из чего исходит ЕС? Во-первых, из укоренившегося представления о том, что предыдущий курс по отношению к режиму Лукашенко, политика изоляции, продолжавшаяся 12 лет, результата не дал. Политическая Европа — организм большой и инертный, и направление движения маятника там меняется нечасто. Сегодня задачи продвижения демократии на постсоветском пространстве уступили приоритет прагматическому взаимодействию с соседями. А Лукашенко в этом отношении есть что предложить: борьба с преступностью и незаконной миграцией, региональное энергетическое сотрудничество с одновременным подключением Украины и Балтии и, главное — возможность извлечь прибыль из приватизационных проектов.

            Во-вторых, из очевидной неспособности объяснить, почему и каким образом Брюссель, с удовольствием имея дело с Россией, будет предъявлять претензии Белоруссии. Потому что Россия — особый случай? Так и Белоруссия — особый, и Азербайджан, и тем более председательствующий в этом году в ОБСЕ Казахстан. Если может быть «Путин навсегда», то может быть и Лукашенко, правящий страной, которая никому не угрожает и комфортно чувствует себя в своих границах.

            Тем более что схлынут эмоции и все вспомнят о том, что структурные причины, вызвавшие сближение Белоруссии и ЕС, никуда не делись. Экономическое положение страны весьма шаткое, а восстановленное взаимопонимание с Москвой вполне может быть явлением временным. Первое отключение газа Белоруссии в 2004 г. Лукашенко пережил легко, пережил и шоу под бой курантов в декабре 2006 г., но отмена беспошлинных поставок нефти в 2010-м должна была окончательно убедить его в стратегической уязвимости Белоруссии в случае ставки исключительно на Россию.

            На этой основе все вернется на круги своя. Возобновится торг об обмене экономической помощи Запада сначала на освобождение политзаключенных, а потом на новую волну политической либерализации — на сей раз в преддверии парламентских выборов 2012 года. Может, с одним дополнением: чуть шире приоткроются двери стран ЕС для белорусской молодежи, желающей уехать из страны.

            Россия и подавно будет иметь дело с Лукашенко. Во-первых, потому что она не может его сбросить. Критические репортажи по российскому телевидению не заменят отсутствия политической фигуры или структуры, способной переманить на сторону Москвы белорусскую вертикаль власти или, наоборот, организовать уличные акции под пророссийскими лозунгами. К слову, синие флаги с желтыми звездами, похожие на еэсовские, в руках минских протестантов соседствовали с бело-красно-белыми полотнищами, а вот российские триколоры как-то не бросались в глаза.

            А во-вторых, что гораздо важнее, Кремль, по-видимому, и не хочет избавляться от своего изменчивого союзника или, по крайне мере, побаивается такого развития событий. Одно дело предъявлять конкретные претензии за невыполнение обязательств, и совсем другое — столкнуться с перспективой реальной демократизации Белоруссии или даже просто принять факт смены власти через конкурентные выборы накануне собственного избирательного цикла.

            Поэтому-то Москва и не в состоянии разорвать порочный круг. Поэтому раз за разом, несмотря на всю напряженность личных отношений лидеров и даже откровенные оскорбления, Россия принимает Лукашенко обратно и соглашается субсидировать белорусскую экономику, надеясь все-таки в один прекрасный момент дожать «батьку» по вопросам передачи собственности, а пока удовлетворяясь его согласием подписать бумаги по единому экономическому пространству и принять на себя председательство в ОДКБ.

            Чтобы выйти из этого цикла, нужно понять, что важнее: реинтеграционные планы и военно-политическое сотрудничество с Лукашенко или финансовые интересы бюджета и отдельных компаний и персональные симпатии. Если гнаться за всем этим одновременно, Минск продолжит переигрывать Москву.

            Сегодня, впрочем, в общие рассуждения вторгается тема весьма конкретная, но при этом критически важная для будущего всей российской политики на постсоветском пространстве. В закончившихся белорусских выборах участвовал один кандидат, который, оправданно или нет, воспринимался как во многом пророссийский. И потому, что он был новым, ранее неизвестным действующим лицом в политике, и потому, что молва, так или иначе, связывала происхождение его избирательных фондов с источниками в России. Сегодня этот человек, Владимир Некляев, жестоко избитый, находится в заключении, и информации о нем практически нет.

Вероятно, что режим готовит ему самое серьезное наказание. И вполне возможно, что по аналогии с 2006 годом, когда реальный тюремный срок получил не единый кандидат от оппозиции национал-демократ Александр Милинкевич, а Александр Козулин, на тот момент считавшийся способным договориться с Москвой, а не с Западом, Некляева накажут особенно показательно. Прежде всего для того, чтобы продемонстрировать аппарату, какие связи сегодня признаются недопустимыми в Белоруссии.

Россия в этих условиях может повести себя — публично или непублично, это все равно станет известно — так, чтобы все поняли, что хотя бы своих она не сдает. (В поддержку Россией усилий Запада по освобождению всех политических заключенных верится с трудом.) Тем самым сохранив остатки уважения среди белорусов. А может опять отмолчаться. Но тогда не нужно удивляться, что геополитическая и ценностная переориентация белорусских граждан на тех, кто способен защищать их от репрессий и произвола, станет процессом быстрым и неостановимым.