Есть вещи, которым западник может научиться только на Западе. В том числе такому позорному для бывшего советского человека чувству, как классовое. Борьба классов для экс-совка, будь он тысячу раз западником или почвенником, это что-то чудовищное и архаичное типа курса марксизма-ленинизма в вузе, ГУЛАГа и эмигрантского парохода вкупе с почти уничтоженным слоем дворян и дореволюционной интеллигенции. Но пообщайтесь откровенно с американской или европейской университетской публикой, и вам рано или поздно отчетливо, с мандельштамовской — шери-бренди — простотой объяснят, что стесняться, подавлять свое социальное, классовое чувство глупо. Глупо интеллектуалу, зарабатывающему на жизнь умом, отождествлять себя со слоем предпринимателей-богатеев. Не обязательно делать из них врагов, но, если вы не работаете на них, стоит осознать принципиальную разницу интересов: их интерес в том, чтобы затушевывать социальные различия, ваш, пока вы интеллектуал, четко формулировать эти и любые другие понятия и явления.

Не надо быть Бурдье, чтобы различить социальную структуру любого иерархического общества и увидеть, что общество может быть капиталистическим и социалистическим, авторитарным и парламентской демократией, но верх социальной иерархии всегда старается сохранить и укрепить свои позиции за счет манипуляций социальной серединой и тем более социальным низом. И интересы слоя власть имущих совершенно не обязательно совпадают с интересами общества, да и не могут совпадать.

Увы, все эти замечательные вещи, о которых в России можно только мечтать — нормальные конкурентные выборы, нормальный представительный парламент, нормальный независимый суд и пр., — инструменты не только функционирования общества, но и укрепления в нем тех позиций, которые богатые хотят выдать за само собой разумеющиеся, а это не так. Не в том дело — кража собственность или не всегда, суть в том, что разница в социальных позициях и есть разница в интересах. И смешно из ложного чувства стыда отстаивать чужие интересы только потому, что обществу представительной демократии навязано представление, будто  интересы социального верха и есть его интересы. Или потому что классовой борьбой нас перекормили в первой советской половине жизни, тем более что та борьба классов, на которую ссылались советские социальные манипуляторы и идеологи, была фиктивной. Однако она была фиктивной, когда под ее соусом сталинская система уничтожала людей, но она совсем не вымысел на том самом Западе, о котором мы мечтали и который оказался в реальности совсем другим.

Понятно, что западное мироустройство несравнимо лучше, чем российское, хотя бы потому, что это мироустройство более прозрачно на вид. Хотя как нам очевидны пороки российской социальной структуры, так очевидны пороки западного мироустройства его интеллектуальным обитателям. Просто недостатки западной модели вроде бы куда более соответствуют недостаткам человека, они более естественны, более привычны, причем настолько привычны, что порой не замечаются. Со стороны многим кажется, что все ОК. Но и не обратить внимания на то, как потребление совершенно неслучайно занимает место осмысления в корзинке потребностей, тоже невозможно. А далее все зависит от того, как далеко вы готовы зайти по пути этого осмысления.

В качестве примера очевидной и успешной манипуляции бедными и глупыми приведу пример опроса на русско-американском телеканале RTVi, где зрителям было предложено ответить на вопрос: «Что правильнее делать правительству во время кризиса — уменьшать социальные пособия и уменьшать налоги на богатых или увеличивать пособия для бедных и увеличивать налоги на богатых?». Этот вопрос был приурочен к борьбе Обамы и его демократов в Сенате и палате представителей за то, чтобы отменить налоговые льготы для богатых, имеющих годовой доход на семью больше 250 тысяч в год (после этого начинается американская состоятельность). Против чего яростно возражали республиканцы, традиционно поддерживающие интересы наиболее обеспеченных американцев. Теперь представим себе русскую аудиторию в Америке и поймем, кто из нее утруждает себя звонками дорогой передаче — это многочисленные бывшие советские пенсионеры, которым некуда девать свой общественный темперамент, и они участвуют во всех опросах, почитая это своим гражданским долгом. То, что абсолютное большинство из них сидит на нищенском пособии SSI, я уточняю для тех, кто не очень разбирается в местных делах.

Теперь вопрос: и как, на ваш взгляд, сидящие на пособии должны отреагировать на вопрос — нужно ли сокращать их жалкие месячные выплаты и уменьшать налоговые нагрузки на богатеев, к которым они не имеют никакого отношения? Вы удивитесь (скажу я с одесским акцентом), но почти 90 процентов наших бывших соотечественников преклонного возраста с мазохистским упорством ответили: да, уменьшайте пособия, только не отбирайте денег у богатых. Кажется, идиотизм — нет, это результат эффективной пропаганды прореспубликанского телевидения, умеющего доказать, что пословица «Писай в глаза — божья роса» и есть формула манипуляции общественным сознанием.

Я не буду здесь подробно описывать, каким образом пропаганда заставляет человека действовать против своих интересов, как соединены экономические и политические интересы (в частности, то обстоятельство, что республиканцы безоговорочно поддерживают Израиль, а демократы постоянно критикуют его за нарушение прав человека, а это для экс-советских неприемлемо). Факт остается фактом — манипуляция общественным мнением есть общий для всех политических систем прием, а манипуляция бедными, чтобы они поддерживали интересы богатых, просто фирменная примочка общества потребления.

Мы не то что забываем об этом в России. Мы точно так же подвержены пропаганде, которая подспудно убеждает: вставать на сторону бедных некрасиво, так как позволяет заподозрить, что мы сами бедные и глупые, не можем заработать денег и прочие слова про социальных неудачников. На самом деле социальная позиция интеллектуала, в том числе вполне успешного, не поддерживать богатых как классово и культурно чуждых, оказывается дезавуированной в России, а вот на Западе с этим легко помогают справиться коллеги.

По этой и иным причинам русского западника на Западе, как, впрочем, и многих других, определяет стыд. Ему может быть стыдно, что Запад отличается от мифа о нем в худшую сторону. Стыдно, что между парламентской демократией, свободой, рынком и счастливым социальным существованием связь не столь очевидная, как хотелось бы. И как казалось ему на родине, когда он был уверен, что свобода и прочие прибамбасы — это такие прагматичные и умопостигаемые инструменты счастья. И когда эти инструменты срабатывают плохо (скажем, как в России 1990-х), он ощущает смутное чувство вины. Ему стыдно, потому что русская культура (да и язык тоже) во многом сформировались под западным влиянием и он как бы представитель этого Запада в варварской стране. А зря.

То есть не то зря, что стыдно, уже Лотман показал, что стыд и нравственность практически синонимы. Зря, что во главу угла ставится прагматика. Ну и пусть свобода не так очевидно приводит к социальному и экономическому благоденствию, пусть она не столь бесспорный инструмент преуспеяния, свобода порой хороша сама по себе. Она не столько лучше несвободы, сколько российской соборности, удивительным образом всегда сопрягаемой с социальной безответственностью. Понятно, что свобода — тоже миф. Что свобода есть свобода, есть свобода, есть свобода. И больше ничего.

Коллаж ЕЖ