Узнав о теракте в «Домодедово», президент Дмитрий Медведев созвал экстренное совещание в Горках-10. На совещание были вызваны три человека: глава Следственного комитета Александр Бастрыкин, генеральный прокурор Юрий Чайка и министр транспорта Игорь Левитин.

Таким образом, к Медведеву пригласили лишь тех, кто должен реагировать на случившийся теракт: Бастрыкину поручили создать следственную группу, Чайке — провести проверку транспортных объектов, Левитину — ввести особый режим в аэропортах. Но два человека, которым можно было бы задать ряд неприятных вопросов (например, все ли было сделано, чтобы теракт не допустить) — министр внутренних дел Нургалиев и директор ФСБ Бортников, — на совещание приглашены не были.

Не пришли они и к Владимиру Путину. Российский премьер, видимо, тоже посчитал неуместным задавать вопросы и вслед за президентом предпочел давать указания — поручил главе Минздравсоцразвития Татьяне Голиковой подготовить документы для оказания помощи семьям погибших.

Бортников и Нургалиев не появились не только перед Медведевым, то есть начальством, но и перед телекамерами, избежав необходимости отвечать на вопросы журналистов.

Избранная властью тактика может иметь лишь одно объяснение: теракт в Домодедово приравнен к природному катаклизму, где по определению нет виновных, а есть лишь спонтанно возникшая трагическая ситуация, на которую надо правильно отреагировать — и в таких случаях нужны не вопросы, а руководящие указания.

Эта тактика появилась задолго до теракта в Домодедово. Создается впечатление, что по крайней мере два последних года спецслужбы приравнивают терроризм к явлению природы, поскольку в 2009 и 2010 годах директор ФСБ Бортников не отчитывался о результатах деятельности своего ведомства перед прессой (его предшественник Патрушев каждый год в декабре встречался с журналистами, и эти встречи давали хоть какую-то статистику). Год назад мы писали, что отказ Бортникова от многолетней практики ежегодных встреч с прессой означает, что ФСБ не намерена больше скрывать, что спецслужба подотчетна лишь Кремлю. После взрыва в Домодедово создалось ощущение, что в области предотвращения терактов ФСБ и МВД не считают себя подочетными даже Кремлю, с чем мирятся и Медведев, и Путин.

Между тем, непроницаемость государственных структур во время терактов становится правилом не только для спецслужб и МВД. На протяжении многих лет мэр Лужков считал своим долгом приезжать на место каждого теракта и выходить к журналистам, озвучивая первые результаты расследования и отчитываясь о принятых мерах. Эта практика служила понятной цели — миллионам напуганных москвичей, сидящих перед телевизорами, хозяин города демонстрировал, что управляемость не потеряна и их мэр вместе с ними. Эта старая, времен 90-х традиция умерла сразу же, как только Медведев сменил мэра города. Собянин прибыл на место трагедии, то есть выполнил свои функции управленца, но не посчитал нужным выйти к прессе на месте. Собянин ограничился только заявлением перед «своими» телекамерами.

Характерно, что Бортников и Собянин — оба назначенцы Медведева, и оба с легкостью отказались от практики своих предшественников, Патрушева и Лужкова, отчитываться перед прессой, какие бы уродливые формы эти отчеты ни носили в 2000-е. Новый тип управленца, которому отдает предпочтение Медведев, не считает себя ни в какой степени  ответственным перед людьми.

Однако противодействие террористам — это не просто область управленческих решений разной степени эффективности, недостатки которых можно засекретить. Здесь есть противник, он активен, и он делает шаг за шагом, пока Кремль и спецслужбы получают дивиденды от режима полной  непроницаемости.

Никакая секретность не может скрыть, что этот режим в конце концов отучил силовые структуры вовремя реагировать на угрозу.

Вот лишь несколько фактов. Ныне действующая стратегия борьбы с терроризмом была выработана в общих чертах в 2004 году, окончательно оформлена в 2006-м. Главный приоритет — не допускать нападений больших групп боевиков, которые приводят к потере управляемости (то есть политической стабильности) в регионе или стране в целом (поэтому наращивались силы ВВ, спецназа и т. п.).

В свою очередь, терррористы изменили тактику как раз после 2006 года — перешли к действиям малыми группами (2006), вернулись к практике использования смертников (2007), резко увеличили количество терактов, подрывов и нападений на сотрудников силовых структур и объекты инфраструктуры на Северном Кавказе (2009-2010), наконец, вновь направили смертниц в Москву (2010).

Впрочем, одно ключевое решение (назначение Хлопонина полпредом в Северо-Кавказском округе можно оставить за скобками, так как ему не были даны полномочия вмешиваться в действия силовиков) после 2006 года было все-таки принято — в апреле 2009 года Дмитрий Медведев торжественно объявил об окончании контртеррористической операции в Чечне, а в конце 2009 года в МВД распустили департамент по борьбе с оргпреступностью и терроризмом.

P.S. На следующий день Медведев показал, кто будет признан виновным: президент сначала заявил, что руководство Домодедово будет привлечено к ответственности, а позднее на коллегии ФСБ приказал главе МВД Нургалиеву подготовить предложения по увольнению сотрудников, отвечающих за безопасность на транспорте. Аналогичные меры он приказал принять в отношении сотрудников ФСБ. Таким образом, Медведев ясно дал понять, что он готов критиковать лишь тех, кто имеет непосредственное отношение к режиму безопасности аэропортов, но не систему предотвращения терактов в целом.