Убийство Павла I. Иллюстрация И. Сайко

«Рабы зарезали царя»

Генрих Гейне. «Валтасар», 1862 год

Нельзя сказать, что русский трон — самый опасный в мире. К примеру, из 107 василевсов, в течение почти 1000 лет правивших Византией, только 34 умерли естественной смертью или пали жертвой несчастного случая. Остальные были убиты в результате многочисленных государственных переворотов, пережитых Восточной Римской империей.

По сравнению с такой убийственной чехардой в России все было относительно спокойно. И тем не менее, убийство правителя не редкость и в политической истории нашей страны. 

За что же убивали русских царей? Кто и по каким причинам решался поднять руку на особу столь высокого звания, более того, на помазанника Божия?  Русских царей убивали за самодурство и слабость. Убивали и верхи — в результате заговора властных элит, и низы — за отказ от реформаторских намерений.

Смерть Павла I и его внука Александра II в «мартовские иды» 1801 и 1881 годов — яркая тому иллюстрация. Одинаково трагический финал двух столь разных людей был во многом предопределен непредсказуемостью обоих, пусть и вызванной разными причинами. Непредсказуемость — неприемлемая черта для любого правителя: и неважно, просто ли у него семь пятниц на неделе или же он протягивает обществу руку с неразжатым кулаком.

Например, Павел был в известном смысле рыцарем на троне. Он пытался править «по справедливости», чем даже заслужил искреннее уважение среди солдат. А вот офицеры и правящий класс в целом боялись его и ненавидели. И дело не только в унижениях, которым они постоянно подвергались. Главное — Павел не мог предложить никаких правил игры, потому что сам «играл», как Бог на душу положит. А душа эта была больна.

И самое страшное, что даже на такой случай никаких законных механизмов отстранения монарха от власти не существовало. Страшное — прежде всего для самих царей. Как сказал по этому поводу Пушкин: «Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою». Самодержавие Павла в самом буквальном смысле ограничили именно так.

Александр II также вряд ли пользовался большой популярностью в правящей элите. Он освободил крестьян и, как считали многие, разорил помещиков. Но как ни парадоксально, его главными врагами стали именно те, кому он дал свободу, земское самоуправление, суд присяжных. Потому что самое худшее — это разворот на марше, отказ от начатого, непоследовательность реформ.

Иван Грозный стартовал как великий реформатор, а закончил проклятиями в веках, «дней Александровых начало» вселило надежду и гордость, а завершилось бесславием. Практически та же участь постигла Хрущева, не дотянул Горбачев, не осилил до конца Ельцин.

Вот и Александр II, сказав «а», не сделал «б». Но точка невозврата была уже пройдена: общество не могло больше и не желало возвращаться к «старому режиму» коленопреклоненной почтительности и страха. Монарх-Освободитель дал всего лишь палец, но от него потребовали руку — конституцию, ограничение самодержавия.

Более того, многие даже считали и считают, что Александр II был к этому готов и, если бы не «нетерпение» революционеров, все бы случилось без крови. Не уверен. Очень характерное замечание Александра II о природе российского самодержавия и о только что начатой крестьянской реформе запечатлел в своих воспоминаниях тогдашний посол Пруссии в России Отто фон Бисмарк. Вот что говорил российский император: «Во всей стране народ видит в монархе посланника Бога, отеческого и всевластного господина. Это чувство, которое имеет силу почти религиозного чувства, неотделимо от личной зависимости от меня, и я охотно думаю (выделено автором), что я не ошибаюсь. Чувство власти, которое дает мне корона, если им поступиться, образует бреши в нимбе, которым владеет нация. Глубокое уважение, которым русский народ издревле, в силу прирожденного чувства, окружает трон своего царя, невозможно устранить. Я без всякой компенсации сократил бы авторитарность правительства, если бы хотел ввести туда представителей дворянства или нации. Бог знает, куда мы вообще придем в деле крестьян и помещиков, если авторитет царя будет недостаточно полным, чтобы оказать решающее воздействие».

Маковский К.Е. Портрет Александра II на смертном одре. 1881 (ГТГ, Москва)

Все русские цари были самодержцами, но далеко не все тиранами. Но убивали их как тиранов. Александр II был уверен, что его авторитет самодержца — единственное, что может заставить аристократию признать реформу, а народ — смириться с ее половинчатостью. Но от самодержавия до тирании — путь не такой уж длинный. И нередко подданным казалось, что он уже пройден. Царь не просто царствовал, но переставал чувствовать даже внутренние самоограничения, не скрывая презрения ко всем без исключения.

А учитывая, что в России издревле считалось, что все, не исключая высшую знать, — холопы монарха, перестать «чуять под собой страну» становилось еще легче. К слову, отнюдь неслучайны знаменитые слова Павла: «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю»» — они как раз об этом. Так что, кто бы ни убивал царя в России, он был рабом.   А поскольку убивали рабы, система никогда не менялась, просто потому, что тираноборцы не понимали, как именно ее изменить.

Кстати, матушка Павла I лучше понимала страну, в которой царствовала. Екатерина II не забывала о привилегиях многочисленных приближенных, стремилась расширить империю и, заботясь об имидже, поощряла «потемкинские деревни». Павел же хотел навести порядок на той огромной территории, которая была ему подвластна, он пытался уравнять всех перед государем и дисциплинировать дворянство. Он отменил ряд положений «Жалованной грамоты», а самое главное — вернул телесные наказания для дворян. Он унизил армию, не постеснявшись антипатриотично заявить, что  образцом для подражания должна считаться Пруссия.

Убийство Павла только кажется заговором части номенклатурной элиты, нескольких высших чинов — на самом деле в доверии ему отказал весь правящий класс. А народ же был, как всегда, в массе своей равнодушен, ему было все равно, кто будет над ним властвовать. 

Хотя день, когда объявили о смерти Павла I, весь Петербург откровенно отмечал: все шампанское было распродано, и город впервые за последние годы шумно гулял до утра, несмотря на «комендантский час». Ведь сумасбродный царь-деспот запретил всем, кроме врачей и повивальных бабок, появляться на улицах позже девяти часов вечера.