В российском воздухе запахло февралем. Февралем 17-го года.

И дело не в революциях на Ближнем Востоке. Дело в необыкновенной слабости власти и растущем презрении к ней со стороны публики.

Впервые – года два назад – на меня пахнуло, когда Гарри Каспаров рассказывал, как его задерживали. Менты носили ему кофе и спрашивали: «Ну когда же оно рухнет?» Помнится, только в этот момент я отчетливо поняла, что даже продажные менты, которых оппозиционеры ненавидят, а российские граждане боятся – отнюдь не являются защитниками власти. Они завидуют своему начальству и ненавидят его за то, что оно рассекает на «мерсе», пока они делают тяжелую и нужную работу.

Второй раз пахнуло, когда я прочла статью Ксении Соколовой про Ходорковского (где говорилось, что Ходорковский – мужик, а эти, которые его судят – импотенты), а потом интервью Собчак и Соколовой с Чичваркиным.

Помимо того, что это были прекрасные тексты, это был – гламур. И вот это удивительно. Гламурная журналистика не находится в оппозиции режиму. У ее потребителей другие интересы. Это очень важно. Когда критика режима востребована читателями «Новой газеты» – это одно. А когда критика режима востребована читателями GQ – это совсем другое.

Смотрите, как быстро сыпется власть. Вот Волочкова выходит из «ЕдРа» и отказывается от подписи под письмом против Ходорковского. В 70-ые от подписей не отказывались. И если бы это было опасно сейчас, то не отказалась бы и Волочкова. То есть это – не опасно. Членство в «ЕдРе» не дает никаких преимуществ, а выход из него не влечет никаких санкций.

Вот пресс-секретарь Хамовнического суда Наталья Васильева заявляет о том, что приговор Ходорковскому был привезен из Мосгорсуда. У меня нет никаких вопросов по поводу мотивов Натальи Васильевой. Человеку свойственно говорить правду. Бессмысленно спрашивать, «почему он сказал, что дважды два – четыре». Потому что дважды два – четыре. Вопросы о мотивах возникают, если человек говорит, что дважды два – пять. Так что мотивы Васильевой понятны: обрыдло. Но согласитесь – если бы за это расстреливали, она бы это не сказала.

Власть меж тем на глазах впадает в неадекват. Путин исчез с переднего края борьбы с терроризмом, перепоручив это дело Медведеву, а тот немедленно принялся за меры, как говаривал профессор Преображенский, космические по глупости и космические же по масштабу.

Когда Медведев один раз требует «поймать террориста» и обещает «уволить» – это, конечно, внушает. Но когда он делает это в триста семьдесят пятый раз, то уже не смешно, как ни подавай. Это как с мужем, который каждый день приходит домой пьяный и клятвенно обещает завязать. Жена один раз верит, другой, пятый, но после двадцатого раза – чем больше муж клянется, тем меньше ему веры.

В этом смысле российское телевидение постигла участь советского – оно превратилось в инструмент антипропаганды. Не потому что они не стараются, а потому что из ста семнадцати обещаний Медведева уволить подчиненных эпоса об эффективном менеджере не составишь, если ничего при этом не делать.

Арест и конвоирование переодетых городовых. Фото Я. В. Штейнберга. Февраль 1917.

Ну и, наконец, самый финиш – это суды. Тимченко, подавший в суд на Немцова, и Немцов, подавший в суд на Путина.

Тимченко подавал в суд из-за доклада Немцова, в котором было сказано, что «старые друзья Путина, которые до его прихода к власти были никем, – Геннадий Тимченко, Юрий Ковальчук, братья Ротенберги – превратились в долларовых миллионеров».

Немцов в ответ предъявил суду документы. В частности, сведения о доходах г-на Тимченко, из которых следует, что в 1999г. (до прихода Путина к власти) доход гражданина Финляндии Тимченко составлял 326 тыс. евро, а в 2010 году «Форбс» оценил его состояние в 1,9 млрд. долларов. Немцов представил показания бывших коллег Тимченко Ю. Никитина и Д. Скарги в Высоком суде Лондона. Предъявил бумагу о том, как Тимченко на своем частном самолете возил Кабаеву и Шамалова (номинального владельца путинского дворца в Геленджике стоимостью в 1 млрд. долларов).

Немцов подал в суд на Путина после того, как тот заявил по телевизору, что Немцов и другие «поураганили в 90-х, утащили вместе с Березовскими и теми, кто сейчас находится в местах лишения свободы, о которых мы вспоминали, немало миллиардов».

И что принесли в суд адвокаты Путина? Статью из «Википедии» про Березовского, в которой Немцов даже не упоминается, а говорится зато, что Березовский финансировал и организовывал предвыборную кампанию Путина.

Еще раз вдумайтесь: вот глава государства. В его распоряжении сотни тысяч людей, которые во всякой нормально работающей диктатуре тут же представили бы в суд неопровержимые доказательства того, что Немцов дружил с Березовским, Гитлером и даже ханом Батыем, вкупе со свидетельскими показаниями хана Батыя и оперативной съемкой времен Куликовской битвы. И что вместо этого? Вместо этого адвокат является в суд с каким-то интернет-огрызком.

Нет, как хотите, а в воздухе пахнет февралем. Февралем 17-го. Это запах растерянной, подраненной, слабеющей на глазах власти. Запах крови в воде.

Не то чтобы это был приятный запах. Потому что, как показывает опыт, в нищих странах, управляемых коррумпированными и недееспособными правителями, вслед за февралем обыкновенно наступает октябрь.