Юрий Афанасьев, человек с практически безупречной репутацией, опубликовал на сайте радио «Свобода» пространный текст. Текст интересный, неровный и удивительный одновременно. Острие пафоса Афанасьева направлено против либералов, которые явно или опосредованно поддерживали сначала Ельцина, потом Путина и вместе с ними довели Россию до краха, в котором она пребывает сегодня и неизвестно сможет ли из него когда-либо выбраться.

В статье несколько линий, в разной степени отчетливых и доказательных. Начнем с вполне конструктивной критики — как современного состояния России, так и роли и ответственности за него либералов. Здесь все логично. Либералы уже с конца 1980-х создали фальшивый риторический туман, под покровом и с помощью которого к власти пришла советская номенклатура второго, а иногда и первого эшелона. Сам Ельцин, как и его окружение, никаким либералом не был, а был таким же советским номенклатурщиком, чьи привычки моментально проявились, когда власть перешла к нему в руки. По сути дела у Афанасьева идет речь о конформизме – о конформизме бывшей советской интеллигенции, которая была вполне согласна и дальше жить в совке, но когда появились новые типы перспективной власти, то стала обслуживать их. Думаю, даже Пьер Бурдье, утверждавший, что интеллигенция обслуживает господствующий класс, согласился бы с анализом Афанасьева социальных обстоятельств конформизма интеллигенции российской. Увы, большая часть этой интеллигенции всегда находилась и сегодня находится на стороне силы: про себя и между собой она горько подсмеивается над своими хозяевами, уверяет, что вожди ведут слепое стадо в бездну, но при этом сами способствуют массовому ослеплению населения, которое одни называют народом, другие электоратом, а третьи пиплом.

При этом Афанасьев не жалеет слов, описывая то состояние, в котором в результате оказалась Россия сегодня: тотальная безнравственность, культурное одичание, потеря каких-либо жизненных ориентиров, за исключением самых примитивных и взятых напрокат у архаического и нигде, кроме России, не существующего наглого сырьевого капитализма; жестокая преступная, развращающая все и вся власть, не желающая ни при каких обстоятельствах терять свои властные прерогативы; отсутствие исторической перспективы и языка для описания пропасти, в которую падает страна. Все кажется адекватным.

Однако у вполне обоснованной критики режима и обсуживающих его либералов (обсуживающих даже тогда, когда они этот режим критикуют, потому что они критикует его с неверных позиций) есть субъект и объект противопоставления, появляющиеся в статье Афанасьева сначала мельком, но затем раз за разом приобретающие все большую отчетливость. Это утверждение, что либерализм вообще не подходит для России, так как не учитывает ряд принципиальных особенностей русской культуры, психологии, стереотипов; то есть является импортированным, навязанным и чуждым тому, что Афанасьев, вслед за рядом ученых, на которых он ссылается, называет Русской Системой. То есть западник Афанасьев прощается со своими западническими заблуждениями и выводит на сцену особый путь России, в котором нет ничего особенного по сравнению с предыдущими описаниями этого особого пути русскими славянофилами, почвенниками и другими русопятами.

К чести Юрия Афанасьева надо сказать, что он всеми силами пытается придать этой традиционной для русской культуры мифологеме черты реальности. То есть соединяет мифополагание с социальной критикой, которая должна привнести в описание большую убедительность. И хотя Афанасьев с обескураживающей откровенностью говорит, что Русскую Систему разрушили сначала большевики, а потом как раз либералы (обслуживающие советскую номенклатуру, пожелавшую не только владеть и царствовать, но и передавать свою власть, конвертируемую в собственность, по наследству), описание Русской Системы – самая слабая и неубедительная часть статьи Афанасьева. Но и при этом самая важная. Потому что историк пытается найти то, чем реально и конструктивно отличается Россия ото всех прочих.

Конечно, он не повторяет формулу «православие, самодержавие, народность», он и православие называет навязанной системой ценностей, как, впрочем, навязанными и отторгнутыми стали и «крещение Ольги», и зависимость от лицемерной культуры Византии. Но при этом совершенно очевидно, что Афанасьев считает структурными особенностями Русской Системы и соборность, и максимализм, и редуцированную державность. Иначе бы совсем было непонятно, что именно разрушили и потом частично восстановили большевики, и что разрушили, кажется, уже окончательно советские номенклатурщики и их прислужники либералы.

Нет, Афанасьев всеми силами старается не примитивизировать главный объект печали – уходящий в небытие Русский Мир или Русскую Систему. Более того, ему почти не удается найти положительные стороны этой уходящей натуры, зато отрицательных – пруд пруди. «Подчиненное, рабское поведение в отношении внешних обстоятельств – норма в Русской Системе. Поведение же свободного человека, подвергающего всегда и все сомнению и вырабатывающего для любой ситуации свое продуманное видение «правильного» (или, что то же самое, «добра») и понимание его отличия от того, к чему подталкивают внешние обстоятельства, – здесь скорее аномалия и встречается редко. Уступая давлению внешней необходимости, такие люди делают это сознательно – по крайней мере, понимая, что подобная их несвобода – это их выбор, их подчинение тирании внешнего мира. Некоторые из них годами и десятилетиями ищут возможность иного, свободного поведения, именно что по капле выдавливая из себя раба обстоятельств».

Понятно, что имеет в виду Афанасьев: для него Русская Система это то же самое, что душа естественного человека для Руссо. По природе она добрая и чистая, вот только обстоятельства и насильно навязываемые ей культурные и социальные нормы (вроде коммунизма или либерализма) извращают эту природу и приводят ее к гибели. Увы, здесь Юрий Афанасьев глубоко не оригинален. Представленный им вариант национальной Утопии уже многократно описан, подвергнут критике, давно хранится в архиве. Это не означает, что он в очередной раз не может быть реанимирован, подновлен и преподнесен публике как Откровение. Может, но не имеет шансов овладеть умами именно потому, что ретрограден, уже использован в истории и сегодня находится на вооружении отнюдь не перспективных исторических и политических сил.

Описание Русской Системы как Утопии с ее тайной страстью к истине, призрением к власти и неумением освободиться от реального лакейства и раболепия перед ней; дистанцированием не только от путинского режима, вызывающего справедливую ненависть, но и от Православия, навязанного очередной неправедной властью — это что-то в равной степени архаическое и знакомое.

И если, не убоясь упрощений, попытаться найти в сегодняшней России фигуры, репрезентирующие эту Русскую Систему, то наиболее близкими к ней, как ни странно, окажутся родноверы Хасис и Тихонов, которых сегодня судят за убийство либерального адвоката Маркелова и либеральной журналистки Бабуровой. Они, словно призраки Русской Системы, чужие на этом празднике глупой буржуазной жизни. Они, конечно, не интеллектуалы, но одинаково ненавидят репрессивный режим Путина, обслуживающих его Православную церковь и либералов, полны умиления перед Русью языческой, праведной, мифологичной и так же отнесенной в золотой век прошлого, как Русская Система Юрия Афанасьева, человека без сомнения честного, последовательного и мужественного. А то, что ему в результате понадобилась Утопия, то с кем это в нашей стране рано или поздно не происходило?.. Кто не впадал в утопизм, как в ересь? Слишком, видно, трудно переносить безобразный облик российской действительности и ужасающую бесперспективность русской истории.

Фотография РИА Новости