Беспорядки в Англии, в которых, согласно первым сообщениям, участвуют цветная молодежь, воспользовавшиеся моментом члены криминальных группировок и примкнувшие к погромам анархисты, не могут не проецироваться на нашу российскую почву и не отзываться вполне определенной тревогой. Недавние события на Манежной площади никем не забыты, как, впрочем, и бесчинства десятилетней давности — когда сборная России проиграла на чемпионате мира по футболу сборной Японии. Тогда толпа подростков так же неожиданно и так же разрушительно прошлась по Тверской и Пушкинской улицам в центре Москвы, громя азиатские рестораны и избивая отдельных, не успевших спрятаться прохожих.

Поводов для подобного рода вспышек массового насилия много, и они разные. Но вот причины и участники погромов почти всегда одни и те же.

Я уже как-то писал, что «парни с форштадта», то есть ребята с окраины, в буквальном смысле оказавшиеся на обочине, — особый  тип жестких, временами жестоких людей с установкой на выживание любой ценой. Так случилось в их жизни. И не могло получиться иначе. Те, у кого было сытое и доброе детство, постоянно и с радостью вспоминают о нем. А те, у кого оно было сиротское, голодное и битое, не очень о нем любят вспоминать, чтобы не давать повод лишний раз своей злости и агрессии.

Бывшие неблагополучные дети, как правило, лучше подготовлены к жизни, более неприхотливы и терпеливы. Из них часто вырастают сильные, целенаправленные, стойкие взрослые, умеющие добиваться своего. Несмотря ни на что. Но и у них есть слабые места. Люди дефицита, они не могут не испытывать постоянного зуда материальной зависти. А еще они очень ранимы и обидчивы. Особенно когда их унижают. Они чувствительны, но не сочувствуют, переживают, но не сопереживают.
Но в этом они не виноваты, ибо ничего не могут изменить, потому что «форштадт» — это не только образ, способ мышления, эстетическая норма, боксерская поза, но и определенная эмоциональная цепочка реакций; «форштадт» — это то, что сильнее человека, что определяет его поступки независимо от воли.

Молодые необразованные и обозленные ребята, как и все подростки стаи, не самостоятельны. Они восприимчивы к громким лозунгам, внешней мишуре, презирают слабость. Их легко обмануть...

Долгое время в России культивировался и культивируется образ этакого позитивного амбала. «Качок» за здоровый образ жизни или за военно-спортивное воспитание. Его все время убеждали и убеждают, что он особенный, мужественный, избранный от рождения, с необычной судьбой, с вселенской миссией. Его сила — богатырская, ратная, патриотическая. Он поверил и прощал все: и голод, и репрессии, и невежество, и варварские условия жизни. Он мог быть снисходительным или высокомерным, великодушным или по-варварски грубым, но в душе он почти всегда оставался шовинистом. Он — старший брат всех «чурок и хачиков». Он им покровительствует, но не уважает. Они явно ниже расой. Так что совсем неудивительно, что сегодня  такой качок может сознательно или неосознанно выступать за нацистскую идею. Хотя и нет у него никаких «за», одни «против».

Эти парни с окраин приходят не завоевывать центры городов, а их крушить. Потому что они обижены именно на то, что живут на окраине. И они, в первую голову, мстят всему человечеству за свое обездоленное детство, а не борются за лучшее будущее. Их раздражает  ухоженность и лоск, и они возбуждаются от звука битого стекла.

 Кажется, они должны чувствовать боль, они знают про нее очень много. Они столько пережили. Но их слезами не разжалобишь, их вообще не разжалобишь. (Как можно «плакаться в бронежилетку»?!) Их философия: око за зуб; школа прямого действия, отвергающая контекст, чтение между строк, полутона и нюансы. Они ведь не могут не дать сдачи. Любая другая реакция для них — это проявление слабости, потеря коэффициента выживаемости, что равносильно потере жизни. Точнее, чести. Если они уходят, то обязательно «хлопнув дверью», сказав «всю правду-матку» — «чтобы по справедливости». Они способны любить и с такой же силой ненавидеть. Потому что их любовь — это скорее разновидность обладания. Парни с окраин всегда самоутверждаются, а это, как известно, без боли для других не обходится.

Конечно, не у всех коротко стриженных, бритоголовых, нацепивших на лица маски, а на голову капюшон внутри одна и та же начинка. Речь идет о тех немалочисленных головах, которые, как писал Замятин, особой квадратной формы. Эти «квадратные головы» — значительно более удобное вместилище для угловатых идей. Они несут с собой заряд невыплеснувшейся агрессии, накопившейся за много лет. Именно такая голова рукам покоя не дает. Стиль обладателей таких голов  — это упрощение во всем, воинствующий антиэстетизм, культура варвара-воина, чья уродливость есть элемент устрашения. Их менталитет — первобытно-патриархальный, устремленный вглубь веков, к языческим истокам, к культу предков, ригидной справедливости, простым, но понятным мыслям и решениям, простым, но понятным мужественным обрядам.

...Пригород стремится в город. Неблагополучие стучится кулаком, а то и ногой в двери, за которыми царит достаток. Обида выплескивается на улицы кипящей лавой из боли и зависти. Несправедливость аукается вспышкой ярости и насилия. В таких странах, как Англия или Франция, где недовольных и обиженных достаточно много, но все же меньшинство, есть государство, способное жестко и в то же время адекватно гасить подобные массовые вспышки насилия. У нас же наличие самого государства, тем более его адекватность — под большим вопросом. А что касается затаенной обиды как реакции на тотальную несправедливость, то ее накопилось не меньше, чем старого оружия на многочисленных российских армейских складах. И если от чего-нибудь рванет да еще сдетонирует — беда.

Инфографика РИА Новости