Итак, церковной власти пришлось «лечить» накопившиеся за десятилетия проблемы в авральном режиме. «Верхи» ожидают не только повышения управляемости церковного корабля, но и активизации клира и прихожан в деятельном служении обществу. Для этого разработаны социальные благотворительные и миссионерско-просветительские  проекты. Со слов опрошенных нами священников, в епархии спущены бесчисленные инструкции о совместной работе с органами социальной защиты, пенитенциарными заведениями, учреждениями народного образования. 

         Слов нет, все это, безусловно, необходимо. Одно только «но»: инициатива преимущественно идет сверху, на приходах порой не знают, за что хвататься, исполняя предписания начальства. Нельзя сказать, что на местах отсутствует созидательная энергия. Просто творчество не особенно поощряется епархиальной властью, привыкшей жить по инструкции. Под разговоры о необходимости миссии, совсем незаметно, исчезла церковная полемика из СМИ. Два года назад некоторые священники позволяли себе открыто обсуждать внутрицерковные проблемы, другие бурно дискутировали на тему Великой Отечественной войны и власовского движения. Однако дискуссию постепенно свернули, участников призвали к благочестивому молчанию во избежание соблазнов. В результате на идеологическом фронте у патриархии остался только один тяжеловес — о. Всеволод Чаплин, затыкающий собой все амбразуры в СМИ. Все это признаки серьёзной болезни, которая развивается как реакция на инъекции авторитаризма. Из церковной жизни куда-то ушла свобода…

         Надо сказать, что понятие это православные всегда использовали с оговорками: «свобода от греха», «все позволено, но не все полезно» и т.п. Любимое слово  иерархии — «послушание». Оно «паче поста и молитвы». «В аду есть постники, молитвенники, а нет только послушных». Конечно, без этой добродетели  не существует православной аскетики, но и её абсолютизация до добра не доводит. Известно, что требование безоговорочного послушания есть главное орудие младостарческого деспотизма и издевательства над неискушенными духовными чадами.

         Современный русский архиерей может принимать образ мудрого либерального барина, способного очаровать светского собеседника. Но в епархиях  чаще  видят другое. Один священник как-то заметил: «Эта широта души для светских, на нас она не распространяется». Для внутреннего употребления есть такая присказка: «Священник — раб архиерея».

         Четверть века назад это невозможно было представить. Иерархию и клир, за некоторыми исключениями, объединяло противостояние общему врагу — атеистической власти. Падение советского режима принесло в церковь долгожданную атмосферу свободы, возможности говорить, учить, проповедовать с оглядкой не на епархиальную и светскую власть, а на Евангелие.

         Вот один из многих примеров эпохи начала 90-х. Во время январских событий 1991 года в Вильнюсе, будучи настоятелем православного собора в Каунасе, молодой иеромонах Иларион (Алфеев) призвал по радио советских солдат не исполнять возможного приказа стрелять в людей (нарушая тем самым воинскую присягу). Его Высокопреосвященство митрополит Иларион (Алфеев) является кавалером государственной награды Литвы — медали «За мужество и самопожертвование» в память 13 января, которую он получил в 1992 году за то, что в свое время поддержал движение «Саюдис».

         Не трудно представить, что бы ожидало иеромонаха сейчас за куда более безобидный демарш. Уж точно не учеба в Оксфорде и митрополичий клобук. Остается только надеяться, что владыка не раскаялся в своей юношеской ревности в вере и хранит под спудом своё вольнодумство.

         В конце 80-х духовенство активно сотрудничало с демократическими движениями в СССР. Константин Боровой недавно делился своими воспоминаниями на телеканале «Мир», как помогал РПЦ получить доступ в «Останкино», чтобы изложить свою позицию перед миллионами зрителей. Многие либералы 90-х не предполагали, что их борьба за свободу совести через несколько лет столкнется с сопротивлением тех, кто был их союзником.

         В последние годы антилиберальные месседжи  официальных представителей церкви стали обыденным явлением. Отождествление либерализма исключительно с нравственным релятивизмом, «забвением греха» превратилось в норму. Церковному обывателю старательно втолковывают, что либералы — это исключительно защитники прав гомосексуалистов (таковых, разумеется, достаточно). Конечно, разумные люди в церкви понимают, что возникновение политических ценностей европейской цивилизации было бы немыслимо без христианской традиции. Итальянцы и поляки — две католические нации — успешно свидетельствуют о своем христианстве в Евросоюзе. В Италии под напором общественного мнения в государственные школы возвращены распятия, в Польше на европейские деньги реставрируются костелы. Недавно по этому же пути пошла Венгрия. Однако   никто не ставит под вопрос цивилизационный выбор этих народов: свободное общество, неотчуждаемость частной собственности, правовое государство и равенство всех перед законом.

         Слушая о. Всеволода Чаплина, отвечающего за связи с общественностью, вы не услышите таких слов. Зато узнаете о грехах интеллигенции перед Россией. А кто у нас без греха?.. Что уж говорить о забытой традиции русского либерализма, не мыслившего свободы без нравственных ценностей. Вместо этого мы видим противопоставление либеральному персоноцентризму идола российской государственности. Слов нет, сильное государство необходимо, но сильная власть — власть законная, а не деспотичная.

         Не часто можно услышать в стенах церкви призыв к милосердию и справедливости в отношении осужденных и пострадавших от государственной власти. А если и услышишь, то от священников, а не иерархов. Неужели пастыри так опасаются государства, что забыли о христианском долге? Неужели таких людей, каким был когда-то иеромонах Иларион, больше нет? Не государственные репрессии останавливают духовенство, а церковная дисциплина с требованием «послушания» епископу, которая гасит любой порыв.

         Епископат — опора церкви, её надежда. От него ждут тех поступков, которые позволят православию стать авторитетной нравственной силой нашего народа, и для верующих, и для неверующих. В советские годы православные архиепископы — исповедники Гермоген (Голубев), Василий (Кривошеин), Павел (Голышев),  священники-диссиденты Глеб Якунин, Николай Эшлиман, Варсонофий Хайбулин, Павел Адельгейм, Георгий Эдельштейн, дьякон Владимир Русак открыто сопротивлялись атеистической власти. Сейчас РПЦ прославила в сонме святых сотни новомучеников ХХ столетия. А про духовный подвиг верующих диссидентов 60-70-х не принято говорить вслух. Они оказались, за редкими исключениями, забыты, а некоторые вычеркнуты из церкви. Как можно почитать новомучеников, считать их кровь семенем возрождения современного православия и травить о. Павла Адельгейма? Не могу пройти мимо аналогии с Великой Отечественной войной: там были герои и просто мужественные солдаты. Сейчас мы воздаем должное всем, кто сражался даже один день в 45-м, кто пришел на фронт в «одиннадцатый час».  В советских тюрьмах диссиденты теряли здоровье, становились инвалидами (Адельгейм потерял ногу), длительные сроки ломали психику. А о них говорят, как об «афганцах»: «мы вас туда не посылали».  Автору приходилось слышать рассуждения о том, что «это был подвиг самочинный, без благословения».

         К слову сказать, католическая Польша чтит и мучеников за веру, и священников «Солидарности», таких как Ежи Попелушко. Это обеспечивает католической церкви авторитет и признание поляков.

         Сильное возрожденное государство не раз спасало русский народ от небытия. Но когда оно становилось идолом, то требовало себе кровавых жертв. Эта история хорошо известна. Православной церкви чужд либерализм, не ограниченный нравственными нормами, но ей должен претить и идолопоклоннический этатизм, который все более напоминает «заказ» власти. Либеральная традиция, как и всякая другая, отнюдь не однородна. Есть радикальное направление, открыто враждебное христианству и всякой религии, но существует христианский либерализм, защищающий ценность человеческой личности, духовное начало, делающее человека свободным.

         Церковь должна быть выше политических интересов различных кланов и партий, её управление немыслимо без чиновничьего аппарата, дисциплины, послушания епископату. Однако нельзя воскрешать рудиментарный феодализм в своей среде, который   оттолкнет всех мыслящих людей, соприкоснувшихся с «древнерусским» барством. Свобода часто приносит горькие плоды, но без неё немыслимо не только спасение в религиозном смысле, но и простое церковное возрождение, уважение народа к своей иерархии.

Фотографии РИА Новости