Будущее российского православия целиком и полностью зависит от плодов церковного просвещения. Христианство — религия Слова, бессловесные пастыри не соберут своих овец, которые, при отсутствии элементарных знаний, неизбежно разбредутся по другим конфессиям или вообще завяжут с религией. Для патриарха Кирилла церковное образование можно считать приоритетной задачей его служения: как-никак, но он носит имя равноапостольного просветителя славян.

         Система православного просвещения, доставшаяся в наследство от предшественника, насчитывает большое количество различных образовательных учреждений, от низовых до высших. В воскресных школах при храмах в выходные дни дети и взрослые постигают основы религиозных знаний, в гимназиях и школах-пансионах получают среднее образование и изучают Закон Божий. Система профессиональной подготовки кадров начинается с двух-трехгодичных духовных училищ (их в России 25), где обучают псаломщиков, регентов хоров, катехизаторов. Далее идут семинарии (31 штука), выпускающие священнослужителей, и, наконец, академии (две, Московская и Санкт-Петербургская), готовящие ученых-богословов. Наряду с этим существуют также светские богословские вузы (вроде Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета), ориентированные на подготовку теологов, церковных историков, религиоведов, миссионеров, социальных работников. В них  обучаются не только юноши, но и девушки.

         Все это большое хозяйство управляется двумя патриархийными институциями: Отделом религиозного образования и Учебным комитетом. Последний занимается проблемами профессиональных образовательных заведений (то есть сугубо церковных). Хотя патриархия признает отдельные трудности в подготовке кадров и активно проводит реформу семинарий (подтягивая уровень образования и переводя его на федеральные стандарты по светским дисциплинам), многое остается малопонятным не только внешнему наблюдателю, но и церковным людям. Вопрос о том, какие будут в России священники, не является исключительно внутренним делом церкви. Разумеется, для церковного народа — это первостепенная проблема, но и для людей, далеких от церкви, — это вопрос о том, кто будет у тебя соседом — религиозный фанатик или убежденный, но уважающий твою свободу пастырь.

         Представьте себе, что ваш ближний — проповедник пензенских катакомб, защитник исконных методов воспитания (порки всех и вся), борец с мобильниками, джинсами и т.д. Это можно было бы назвать сгущением красок, но всем известный Диомид был воспитанником московских духовных школ… Священник-алармист, проповедующий конец света, от которого можно спастись только в его монастыре (приходе), однажды может толкнуть на бегство от мира, грешных родителей, учебы в вузе или престижной работы вашего сына, дочь или внуков. Страна большая, потеряться навсегда в ней не трудно. Не думайте, что адепты новоиспеченных старцев — исключительно лузеры, неудачники в жизни, представители социальных низов. Отпрыски и вдовы из семейств, принадлежащих элите, — предмет особой заботы проповедников последних времен.

         Такие духовные лидеры представляют немалую опасность не только для светских людей, но и для церкви, её иерархии. Окруженные фанатичными поклонниками, они почти неуправляемы со стороны церковной власти, дискредитируют её скандальными происшествиями, а порой и прямо проповедуют ересь и раскол.

         Самый эффективный способ профилактики таких пастырских проблем — создание  системы церковного образования, которая отсекала бы подобный «ограниченный контингент» на начальном этапе. В этом году патриархия определилась с концепцией реформирования системы духовного образования. Приоритетной задачей является не только повышение уровня подготовки пастырей, научно-преподавательских кадров, но и  «совместимость системы духовного образования со светскими системами образования в странах, составляющих каноническую территорию Русской Православной Церкви, а также с международной системой богословского образования». Это означает, что реформаторы в своей деятельности будут руководствоваться принципами Болонской декларации 1999 года, цель которой — создание общеевропейского пространства высшего образования для повышения мобильности граждан на рынке труда, усиления конкурентоспособности европейского высшего образования, укрепления Европы в целом. Все это подразумевает принятие системы внятных и сравнимых академических степеней, двухступенчатой модели высшего образования: бакалавриат — магистратура; сопоставимость учебных программ и облегчение студенческой мобильности;- формирование общеевропейской системы обеспечения качества. Патриарх Кирилл прямо заявил: «Только те учебные заведения, которые перейдут на новую модель, будут признаваться в рамках системы духовного образования Русской Православной Церкви».

         Реформа церковного образования имеет не только своих явных сторонников — профессорско-преподавательский состав академий и семинарий, но и противников. Внутри церковной ограды главными оппонентами реформаторов являются традиционалисты, опасающиеся европеизации семинарского обучения, перехода на враждебные «англо-саксонские стандарты», отказа от национальных ценностей, размывания нравственной компоненты воспитательного процесса в духовных школах.

         Традиционалистскому лагерю есть чего опасаться: мобильность учащихся, неизбежное влияние светской школы на бурсу (через обязательный образовательный стандарт, конвертирование дипломов и т.п.) приведет к формированию новой атмосферы в духовных учебных заведениях. Это как с Реформацией в Европе: народы получили Библию на национальных языках, начали читать и сделали выводы, которые изменили религиозную жизнь континента. Митрополит Иларион (Алфеев) справедливо отметил: «В наших духовных школах образование построено на основе представлений о том, что студент должен усвоить некую сумму знаний по определенным предметам. И то, что очень часто отсутствует — это желание или способность научить студентов тому научному методу, который позволял бы им самостоятельно осваивать различные пласты богословской науки». Научный метод, усвоенный учащимися, неизбежно принесет в академии дух свободы. Исследовательский инстинкт, критический анализ, отказ от догматизации человеческих мнений постепенно сформирует новый тип отношений студентов, преподавателей и священноначалия. Разумеется, это процесс не одного года и даже не десяти лет, но главный вектор трансформации очевиден и принесет со временем плоды. 

         Нельзя сказать, что сложившаяся в советские годы система духовного образования не имела достоинств. Она унаследовала отдельные  традиции дореволюционных семинарий: закрытый характер обучения со строгой дисциплиной, некоторую изоляцию от мира, полное обеспечение учащихся необходимым, погруженность в богослужебную жизнь и молитву. Атмосфера семинарий в советские годы отличалась сплоченностью учащих и учащихся перед лицом общего врага — атеистической власти. В 90-е многое было утрачено. И дело не только, как принято считать, в «страшно далекой от народа» иерархии… Изменился контингент поступающих в семинарии. Церковная среда стала пожиже, среди студентов все больше людей маловоцерковленных, приносящих в семинарские стены обычные человеческие страсти и пороки. В отличие от светских вузов, где причиной отчисления, как правило, бывает хроническая неуспеваемость, в семинариях изгоняют за проблемы с благочестием. 4-5 человек в год — обычная норма для Московской и Санкт-Петербургской духовных школ при курсе из 40-50 студентов.

         В провинциальных семинариях количество выпускников не превышает 10-12 человек в год. Качество преподавания там может серьёзно уступать столичному. Если столичные семинарии и академии были форпостами церковной науки, то в провинции семинаристы пишут в Сети такие откровения: «За 2 года в семинарии я порядком утратил способность учиться. Думал, что буду иметь возможность читать вне программы, но тут такой возможности не оставляют. Так что система создания безынициативных людей против моей воли как-то повлияла».  

Однако многие семинарии все же приглашают преподавателей из Сергиева-Посада, Москвы, светских вузов, что позволяет им добиваться хороших результатов в подготовке студентов. Сами семинаристы пытаются одновременно получать заочное образование в университетах на исторических и философских факультетах, иногда втайне от духовного начальства. Все это говорит о том, что церковное руководство верно уловило общую тенденцию — перемены необходимы: Болонский процесс не только движение сверху, но и требование низов.

          Однако реализация реформы церковного образования может принести горькие плоды для реформаторов: студенты, получившие дипломы государственного образца, могут отказаться от церковного служения и уйти в мир, поступить в магистратуру или аспирантуру обычного университета. Даже сейчас в некоторых семинариях и академиях выпускникам не выдают дипломы на руки, пока они не отработают два-три года на приходах. Один из священников сравнил нынешние преобразования с новациями Петра Великого, отправлявшего боярских детей учиться в Европу. Они не возвращались, и за них молились как за покойников. Чтобы этого не случилось, церковь должна сама изменяться: не превращаться в сословный институт, образование должно стать в ней социальным лифтом, квалифицированные люди — востребованными. Похоже, патриарх понимает суть проблемы, рассуждая о современных церковных порядках: «Если в монастыре кандидат наук моет пол, то что-то не в порядке с головой либо у кандидата наук, либо у игумена».

         Но так обстоят дела не только в монастырях — в целых епархиях, где при назначении на городской приход куда важнее не образование, а принадлежность, например, к влиятельному священническому клану. В этом смысле ситуация в епархиях мало чем отличается от губернского непотизма. Немалую роль играет и личность епархиального архиерея. По-прежнему в церкви высок процент епископов с «заушным» образованием, подозрительно относящихся к «надменным умам» просвещенных клириков. Такая церковная администрация на местах может стать существенным препятствием для реализации патриархийных планов.

         Непростая судьба уготована многим выпускникам столичных академий. Их отправляют осваивать «церковную целину» в Сибирь и на Дальний Восток. Работа «по распределению» рассчитана на три года, но смогут ли священники вернуться к родным очагам при известном «крепостном праве» в тамошних епархиях, где они по 5-7 лет ждут благословения архиерея на отъезд на материк?  

         И последнее. Некоторая часть светского общества протестует против признания теологии гуманитарной наукой, отказывая ей в государственном стандарте. Однако, оставляя церковное образование в культурном гетто, поборники отделения церковного образования от госстандарта солидаризируются с самыми махровыми церковными радикалами-традиционалистами. Интересные и опасные получаются соседи.

Фотографии РИА Новости