Традиционный день усиленного разжигания межнациональной розни, по странному недоразумению именуемый Днем народного единства, принес всплеск публичных деклараций о том, что «Хватит кормить Кавказ!» Причем, если предыдущий подобный всплеск, весной этого года, объединил, как сообщали, 150 человек участников митинга на Чистых прудах и примкнувшего к ним со статьей «Захребетники России» Владимира Милова, то теперь этот лозунг был объявлен основным для собравшего не менее 5 тыс. человек «Русского марша». Впрочем, важнее не это, а то, что к поддержке этого лозунга склоняется, вслед за Миловым, и часть политиков либерального фланга российской оппозиции.

Это движение националистов и либералов навстречу друг другу объяснимо. Националисты пытаются закамуфлировать свои ксенофобские вожделения, способные отпугнуть больше народу, чем привлечь, умеренным и имеющим как бы даже экономический характер лозунгом. Часть либералов берет этот лозунг на вооружение, пытаясь с его помощью выйти за пределы обычной для себя, но до сих пор не слишком успешной рациональной аргументации и обратиться к более отзывчивым эмоциональным струнам народной души.

Совершенно верные, на мой взгляд, оценки заигрыванию либералов с националистической риторикой дал Сергей Алексашенко в своем открытом обращении к Милову и Навальному.

Трудно не согласиться с тем, что корень проблем страны не на Кавказе, а в Кремле, с тем, что противопоставление наций является серьезной угрозой для нашей страны.

Но эти аргументы в то же время носят несколько общий характер, они, скорее, ставят под сомнение, чем опровергают лозунг «Хватит кормить Кавказ!»

В этой связи разумным было бы попытаться понять, какое конкретное содержание есть у этого лозунга и к чему могла бы привести его реализация.

Само требование перестать «кормить Кавказ» базируется на нескольких иногда неявно подразумеваемых, а иногда и явно высказываемых посылках.

Попробуем критически рассмотреть эти посылки.

1. 1.                     Республики Северного Кавказа получают неслыханно большие дотации из федерального бюджета.

Получают. Но, как видно из таблицы, основанной на данных Росстата, не самые большие. Более того, эти дотации сокращаются. Лозунг же «Хватит кормить Камчатку и Магадан!» вряд ли может рассчитывать на поддержку сколько-нибудь значимого числа россиян. С другой стороны, даже если прекратить дотации Северному Кавказу, неравномерность бюджетной обеспеченности остальных регионов никуда не денется. Если кому-то сама идея перераспределения доходов от более богатых к более бедным кажется несправедливой, то именно об этом, вероятно, и стоит говорить, поскольку в существующей бюджетной системе дотационными являются 70 субъектов федерации из 83-х.

1. Объективные условия республик Северного Кавказа исключительно хороши (молодое население, изобилие ресурсов), и только федеральные дотации позволяют северокавказцам лениться, избегать экономического роста и повышения собираемости налогов. Низкие доходы местных бюджетов – результат лени и нежелания работать и развивать экономику. Волевым решением эту ситуацию можно изменить достаточно легко. «Такими благоприятными условиями – демография, природные ресурсы, география – не могут похвастаться подавляющее число регионов России. Тем не менее, эти ресурсы не используются должным образом», – пишет, например, Владимир Милов.
   Тезис откровенно смешной. Примерно такие же отличные условия есть в большинстве стран мира (Зимбабве, Афганистан, Папуа-Новая Гвинея), субсидий им никто не платит, но ни экономического роста, ни модернизации что-то не видно. Нет никаких оснований считать, что в результате сокращения или отмены дотаций Северному Кавказу вырастет производительность труда и собираемость налогов, возникнут новые предприятия и начнут использоваться, наконец, «должным образом» имеющиеся ресурсы. Гораздо вероятнее иной и прямо противоположенный результат: еще большее ослабление институтов государственной власти, снижение экономической активности и доходов бюджетов, рост бедности и насилия.
2. Неблагодарные республики Северного Кавказа вместо признательности за субсидии демонстрируют высокий уровень нетерпимости к христианству и рост поддержки ваххабизма, а также экспортируют в остальную Россию нежелательные практики: терроризм, преступность, коррупцию в сфере образования.
   С фактами спорить не приходится, да и незачем. Хотя оговорку о том, что, по любым оценкам, террористами и ваххабитами является явное меньшинство населения республик Северного Кавказа, сделать следует.

Но вопрос в том, как связаны субсидии и упомянутые негативные явления. И, что важнее, в том, какие основания ожидать изменений к лучшему в случае отмены или сокращения дотаций. Вопрос этот, впрочем, риторический.

Если же рассматривать требование перестать «кормить Кавказ» и попытки его либерального обоснования в целом, следует отметить несколько моментов.

Во-первых, республики Северного Кавказа выдаются за неких единых субъектов, которых чему-то можно научить, которые способны делать какие-то выводы и принимать решения. Например, развить, наконец, экономику в свете перспективы скорого сокращения дотаций.

Представляется, однако, что элиты республик Северного Кавказа не сильно озабочены народным благом, а народы не имеют никакого влияния на принятие решений, становясь субъектом политики в той степени, в какой готовы к вооруженной борьбе. Тогда кто является объектом воздействия?

Кроме того, такая конструкция предполагает, с одной стороны, отстраненность от Северного Кавказа, отношение к нему как к чему-то внешнему. Как к черному ящику, у которого есть вход и выход. И если изменение сигнала на входе не дает ожидаемого изменения сигнала на выходе, то тем хуже для ящика. «Это ваши проблемы, решайте их сами, и нам все равно, как вы будете их решать», — говорят такие «либералы». С другой стороны, такой подход фактически предполагает коллективную ответственность населения Северного Кавказа. Северный Кавказ и составляющие его республики рассматриваются для простоты как неразделимые целостности. Такой подход нормален по отношению к чужой стране, но невозможен применительно к гражданам своей, за которых государство несет ответственность.

Во-вторых, авторы идеи прекращения «кормления Кавказа» рассматривают субсидии как некий дар федерального центра Северному Кавказу. Между тем, хотя бы минимальное выравнивание качества жизни в разных регионах — обязанность государства. Если на Северном Кавказе живут равноправные граждане России, то они имеют право на доступ к образованию, здравоохранению, на безопасность и обеспечение государственными услугами. Очевидно, что сейчас, несмотря на наличие субсидий, уровень доступа к этим благам и качество этих благ совершенно неудовлетворительны. Но трудно представить, что ситуация изменится к лучшему, если еще и сократить субсидии. Требуется (и не только на Северном Кавказе) радикальная демократизация системы государственного и местного самоуправления, восстановление каналов обратной связи от общества к государству, прозрачность деятельности государственных органов, но они никак не могут заменить недостающих денег. В случае реализации упомянутых изменений, возможно, действительно федеральную помощь региону можно будет сократить, но именно после их реализации. Оснований рассчитывать на противоположную последовательность действий нет (впрочем, при существующем режиме и оснований для надежд на демонтаж порочной вертикали власти нет).

В-третьих, идеологи сокращения дотаций Кавказу смешивают причины и следствия. Да, на Северном Кавказе тяжелая экономическая ситуация, низкий уровень собственных доходов бюджета. В Чечне, Дагестане, Ингушетии, а теперь, похоже, и в Кабардино-Балкарии – вялотекущая гражданская война. Поток мигрантов с Северного Кавказа течет в Россию, увеличивая этим уровень межэтнической напряженности. Коррупция и произвол во властных структурах выше, чем в России. Но все это имеет место в силу сложного комплекса исторических, экономических, политических и культурных причин, а не в силу наличия крупных федеральных дотаций. Авторы предложений о снижении или отмене дотаций, перечисляя беды Северного Кавказа, не пишут о главном: что случится благодаря этому. Ослабнут или наоборот усилятся негативные тенденции и проявления?

 Можно полагать, что сейчас существенная часть дотаций разворовывается властными элитами северокавказских республик, а населению достается сравнительно немного. Но при сокращении дотаций бедность, а значит и религиозный фанатизм, и вооруженное подполье только усилятся. Усилится и поток мигрантов из этого региона. Вряд ли это тот результат, которого хотят апологеты отмены дотаций. Но для политиков, тем более либеральных политиков такой примитивно популистский подход вряд ли допустим. Наиболее незрелая часть общества предъявляет запрос на противопоставление хороших «нас» и плохих «их». Но пытаться ответить на этот запрос фактическим опусканием себя на уровень этой, самой темной части общества, отказываясь от анализа последствий реализации предлагаемых идей — подход, невозможный для содержательной политической позиции.

Если же жители Северного Кавказа воспринимаются кем-то как граждане второго сорта, то следует прямо обозначить предложение отделить эти республики, а не камуфлировать его эвфемизмами типа «Хватит кормить Кавказ».

Я далек от того, чтобы отстаивать имперскую позицию «единой и неделимой» России. Более того, я согласен с идеями, например, Дмитрия Фурмана о том, что путь России к демократии практически неизбежно связан с созданием русского национального государства, несмотря на гигантские материальные, моральные и другие издержки, неизбежные при этом. Но путь насильственного отделения Северного Кавказа и теоретически и практически немыслим, он мыслим только как признание свободного выбора народов национальных республик, выбора, возможного в условиях свободной, демократической России. Ставить вопрос иначе, как это делает, например, Алексей Широпаев, означает запрягать лошадь позади телеги.

 Впрочем, эта тема требует отдельного обсуждения. Здесь я закончил бы большой цитатой из одной из последних статей покойного Дмитрия Фурмана:

«Нужно также преодолеть архаическую национально-государственную жадность, инстинктивное нежелание отдавать «свое», ибо исходя из презумпции «единства и неделимости» России решить будущие проблемы невозможно. Естественно, что никого не надо выталкивать из федерации. Построение новых независимых государств — дело очень трудное, и вполне вероятно, что, если нерусским народам будет действительно гарантирована автономия с сопутствующей реальной возможностью выйти из России, они ею не воспользуются. Но при этом надо понимать: удержание Чечни и других республик не только не стоит того, чтобы вновь надевать на себя смирительную рубашку властной вертикали, но, более того, их независимость стала бы для русского народа не утратой, а приобретением. Разумеется, новое «сжатие», «уменьшение» России все равно будет переживаться болезненно. Оно объективно не может не быть очень трудным, в ряде аспектов даже более трудным, чем распад СССР. И компенсацией этой боли может быть только осознание того, что потеря миниимперии есть обретение «нормального» национального русского демократического государства».

Резюмируя, можно утверждать, что сокращение или отмена дотаций могут быть предметом осмысленной дискуссии только в связи с радикальной демократизацией республик Северного Кавказа, а такая демократизация, очевидно, невозможна без смены режима, установившегося в стране в целом. Попытки вырвать вопрос о «кормлении Кавказа» из общедемократического контекста по сути являются не только заведомо бессодержательным, но и вредным популизмом.

Все вышесказанное ни в коей мере не значит, что либералы должны уходить от обсуждения межнациональных проблем и проблем федерализма. Наоборот, как и по любым реально волнующим общество вопросам, либералы обязаны предлагать свои варианты ответов. Но эти ответы должны быть конкретными и продуманными, а не лозунгово-демагогическими.