Что могла бы узнать Латынина о деле Умарпашаева, если бы не побоялась спросить

В статье, написанной для «Ежедневного журнала» о деле Ислама Умарпашаева, равно как и в своей передаче на «Эхе Москвы» Юлия Латынина ссылается на мою недавнюю тематическую колонку на «Полит.Ру», которая ей показалась неубедительной. Редакция «ЕЖа» попросила меня ответить на вопросы, заданные известной журналисткой.

Честно говоря, жанр «ответ Латыниной» за последние пару лет должен был несколько утомить читателей – слишком много публиковалось «ответов» на ее публикации. Автор проникся идеей, что правозащитные организации, как местные, так и международные, «защищают террористов» и косвенно потворствуют «Аль-Каиде» и «делу джихада». Многочисленные попытки убедить ее в обратном ни к чему не привели. Так стоит ли тратить время на борьбу с очевидно навязчивой идеей? Но к «Ежедневному журналу» я отношусь с симпатией и поэтому отказать редакции не считаю возможным. Впрочем, с определенными оговорками.

Я не стану в очередной раз объяснять, почему Латынина не права, когда утверждает, что «Хьюман Райтс Вотч», «Международная Амнистия» и другие правозащитные организации поддерживают «исламистов». Не стану и рассуждать о природе джихада, отношении ортодоксальных мусульман к светскому обществу и т.д. А что до восклицания автора: «Вот не хочу защищать этого человека [Умарпашаева] вне зависимости от того, что он сделал, взрывал дома в Москве или только, цитирую, «подвез кого-то», или там написал что-то в чате», так не хотите — и не надо. У нас не тюрьма народов. Просто остановлюсь на «вопросах оппонента» и на фактах, с которыми у автора в очередной раз все не слава Богу. Юлия Латынина указывает, что в моей статье «странным образом исчезла история про первый приговор Умарпашаева, который кого-то там подвозил, и там утверждалось, что вся его проблема из-за того, что он там на кого-то ругался в чате».

Ровно сегодня за чашкой кофе английский журналист интересовался, почему в своем тексте я не упомянула, как Мобильной группе из-за угроз физической безопасности «клиента» пришлось спешно перевозить Умарпашаева с семьей из одного населенного пункта в центральной России в другой. И я ему ответила так же, как сейчас отвечу госпоже Латыниной: любая публикация предполагает ограничение по количеству слов. И все перипетии дела Умарпашаева в эти рамки втиснуть просто невозможно.

Поэтому я, скрипя зубами, вычеркнула из собственной статьи историю про повторную эвакуацию Ислама. А заодно и сюжет о его первом задержании чеченскими силовиками... И – ну просто до слез обидно – дикую историю о том, как к Умарпашаеву и его родным следствие приставило в Чечне «государственного защитника», и этот защитник первым делом запихнул отца и брата Ислама к себе в машину и силком доставил к начальнику ОМОНа, господину Цакаеву, который требовал, чтобы жалобу забрали и угрожал всеми «казнями египетскими».

Думаю, Латынина как опытный журналист прекрасно знакома с проблемой сокращения собственных текстов. Вот и я знакома... Печально, да что поделаешь.

Теперь, собственно, об обстоятельствах интересующего Юлию Леонидовна инцидента. Как объяснял сам Умарпашаев, у него был приятель-таксист, и они время от времени «вместе катались». Однажды этот таксист подвез какого-то персонажа, к которому у чеченских правоохранительных органов были претензии. Умарпашаев говорит, что раньше этого человека в глаза не видел. Вот и весь сказ.

Конечно — Латынина совершенно права! — в сегодняшней Чечне силовики не похищают людей «просто так». Беспричинные казни и исчезновения людей – реалии первых лет второй чеченской войны, когда «бал» правили федералы. У «кадыровцев» все происходит прицельно – в этом, собственно, и есть основное отличие. Берут не кого попало, а подозреваемых в возможных связях с подпольем. Но подобные подозрения автоматически распространяются на родственников предполагаемых боевиков (если родственник – значит, хотя бы сочувствует), школьных друзей (то же самое), случайных попутчиков (а вдруг неслучайных?) и т.д. И примеров тому очень много. По крайней мере, я по работе сталкиваюсь с этим регулярно.

А может ли человек «случайно» оказаться в «неправильной» машине, в «неправильном» доме? Еще как может. На будущем смертнике не написаны его намерения. Или ее. На боевике не написано, что он боевик. А таксист без задней мысли посадит к себе в машину незнакомого человека – на то он и таксист.

Конечно, после всех этих приключений Умарпашаев к сотрудникам правоохранительных структур относился без симпатии.

Латынину интересует, какие именно слова он потом «писал милиционерам в чатах». В принципе, Ислам про это все рассказал в интервью НТВ – нехорошие слова, грубые. Если подробнее – объяснял какие они такие-разэтакие (увольте, Юлия Леонидовна, от использования обсценной лексики даже в цитатах) и как Аллах их покарает за все грехи. В чат он выходил с мобильного – на этом силовики его засекли. И забрали снова.

Но самое главное, мне и моим коллегам из Мобильной группы абсолютно неважно, как именно Умарпашаев ругал силовиков и какого направления ислама он придерживается. Ничто не дает силовикам права незаконно держать его в подвале и пытать. Даже если бы он совершил страшное преступление. Не просто оказался в машине с кем-то не тем и не просто оскорблял «ментов» в интернете. А, например, состоял бы в вооруженной группировке, готовил нападение на ту или иную структуру – подчеркну, в данном случае ничто на это не указывает! Но если бы оно и было так, его все равно нельзя было избивать и приковывать наручниками к батарее. Судить – можно. С соблюдением должной процедуры. А все остальное – нельзя.

Люди государевы должно соблюдать законы своего государства, придерживаться универсальных международных норм. На то они и сотрудники правоохранительных органов, а не члены незаконной вооруженной группировки.

Если Юлия Латынина этого не понимает – очень жаль. Стоило бы понять. Равно как и стоило бы понять следующее: те, кто защищают Умарпашаева, не обязаны его любить, не обязаны разделять его идеологию и религиозные убеждения. Они защищают его – и любого другого в подобной ситуации – потому что людей нельзя пытать и приковывать наручниками к батарее.

Теперь про сломанный нос и окровавленную повязку на лице «героя».

Тут, действительно, ситуация довольно нелепая. Умарпашаева выпустили из подвала даже не «за несколько месяцев», как возмущенно указывает Латынина, а чуть ли не за два года до интервью НТВ – весной 2010г. Откуда же кровь? Исламу Умарпашаеву банально сделали операцию на носовой перегородке. Это не имело ни малейшего отношения к пыткам, которым его в свое время подвергли омоновцы. Обычное хирургическое вмешательство для улучшения качества жизни – чтоб дышать было проще. Телевизионщики делом заинтересовались внезапно. И когда они приехали интервьюировать Ислама, повязку еще не сняли, да и кровь не остановилась. Да, конечно, зрителями такой облик героя автоматически воспринимается в контексте истории, что само по себе не совсем корректно. Но телевидение не газета – не напишешь в скобках, что это не более чем случайное совпадение. В любом случае, подобные претензии если и стоит предъявлять, то скорее авторам сюжета на НТВ, а не Мобильной группе и не самому Умарпашаеву. Когда он шел в больницу на операцию, он и знать не знал, что вскорости нагрянут телевизионщики снимать про него кино.

О том что, не получив от Умарпашаева никакой информации о подполье, из него решили сделать «уничтоженного террориста-смертника», то есть «готовили на результат», известно не только из общения некоего чеченского «чиновника» с сотрудниками Мобильной группы. Первоисточником является сам же Умарпашаев – которому о таких блестящих перспективах сообщили непосредственно его тюремщики. 

И наконец про сигнал с мобильного Умарпашаева, благодаря которому стало известно, что он содержится именно на базе ОМОНа.

Неужто сотрудники Мобильной группы сами поймали этот сигнал, причем постфактум, когда отчаявшиеся родственники Ислама прибежали к ним за помощью? Нет, конечно. Все немного сложнее. Работающие в Мобильной группе активисты официально участвуют в расследовании дела в качестве представителей потерпевшего. В этой связи они имеют право и присутствовать на следственных действиях, и заявлять ходатайства о проведении оперативно-розыскных мероприятий, в том числе технического характера. Этой возможностью они пользуются довольно часто – такая уж у них работа. В том числе, например, требуют от следователя постановлений о выемке материалов по «биллингу» от провайдера мобильной связи – а заодно и информации от базовых телефонных станций. И в деле Умарпашаева...

Впрочем – давайте обойдемся без деталей. У ребят подписка о неразглашении материалов дела, и обсуждение подробностей может привести к уголовной ответственности по статье 310 УК РФ. Собственно, вопрос о возбуждении дела по этой самой статье – «Разглашение данных предварительного следствия» – в отношении руководителя СМГ, Игоря Каляпина, решается прямо сейчас. На этой неделе он должен явиться в Следственный комитет на первый допрос.

А вообще-то, как ни крути, журналист на то и журналист, чтобы изучить ситуацию, поговорить с источниками – под запись или без записи – составить полную картину событий и только потом писать материал. Госпоже Латыниной ничего не мешало побеседовать с сотрудниками Мобильной группы, выйти через них на Умарпашаева (у меня с этим не было ни малейших проблем, и Юлии Леонидовне тоже бы не отказали), в конце концов, позвонить мне по телефону – и получить ответы на все интересующие ее вопросы, перед тем как вынести свою позицию в публичное пространство. Но автор до этого не снизошел. Почему?

На фото вверху: Заместитель директора российского представительства Human Rights Watch Татьяна Локшина во время пресс-конференции представителей международной правозащитной организации Human Rights Watch на тему: «Августовский конфликт на Южном Кавказе и права человека»

Фотография РИА Новости

Принтскрин  видео "Эхо Москвы"