Судебный спор между Березовским и Абрамовичем – событие, одновременно, неважное и важное. Неважное для абсолютного большинства россиян. И важное для российского бизнеса и государства – их репутация в очередной раз оказалась под ударом.

Населению России и так все ясно. То, что государство давит на бизнес – это как дважды два. То, что власть определяет правила игры в предпринимательской сфере и может карать непослушных и миловать (или, в отдельных случаях, серьезно поощрять) лояльных – тоже ясно. То, что в России есть системная коррупция – это даже президент Медведев признает. Конкретные подробности нажима на бизнес вряд ли интересны многим – 90-е годы остались позади, к громким политико-экономическим скандалам давно привыкли. Да и вообще чего-то из ряда вон выходящего на процессе для российского сознания не прозвучало – похоже, что даже если у сторон и припрятано секретное оружие, то в ход они его пускать не торопятся. Не стоит бросаться камнями в стеклянном доме, особенно если сам в нем живешь – в конце концов, именно Березовский внес немалый вклад в создание системы масштабной политической коррупции.

Кроме того, россияне в любом деле любят выделять правого и виноватого. За кого болеть, а на кого свистеть. Здесь же населению в равной степени антипатичны обе стороны. Они совершенно не считают Березовского жертвой, но и не симпатизируют мультимиллиардеру Абрамовичу. А раз так, то история интересует их еще меньше. Можно провести отдаленную аналогию с первым процессом Ходорковского, во время которого большинство россиян не сочувствовали ни одной из сторон (что объективно было выгодно власти как доминирующему игроку). Сейчас ситуация изменилась – особенно после второго суда, еще более одиозного, чем первый. По данным осеннего опроса Левада-центра, за 10 месяцев, прошедших с вынесения Ходорковскому и Лебедеву обвинительного приговора по второму делу, вдвое уменьшилось число респондентов, которые верят, что этот приговор был правосудным. Всего 10% (по сравнению с 19% в январе) верят, что приговор был вынесен «в соответствии с выявленными в суде доказательствами вины». Увеличилось число тех, кто считает, что Медведев должен помиловать Ходорковского: 36% (67% в Москве) против 28% в апреле 2008 года. 30% россиян были бы за освобождение Ходорковского, 20% – против. Но для того, чтобы значительная часть общества оказалась в числе сочувствующих основателю ЮКОСа, потребовались долгие годы тюрем и лагерей – чего и близко нет в истории с лондонским процессом.

Поэтому разоблачения Березовского и показания Волошина, высказывания Абрамовича и маневры адвокатов интересуют в России разве что непосредственно причастных к процессу лиц – да еще экспертов и журналистов. Но это не относится к зарубежной аудитории, для которой наши «дважды два» – это чуть ли не каменный век. В последнее десятилетие российский бизнес приложил массу усилий, чтобы выглядеть более цивилизованным, действующим в рамках современных «правил игры». Нанимались зарубежные консультанты, на работу приглашались иностранные менеджеры, проводились IPO на престижных биржах. Сомнительные события прошлого стремились предать забвению.

А после начала кризиса и российские власти заинтересовались ростом инвестиционной привлекательности страны. И неудивительно. Когда нефтяные цены галопируют, экономика бурно растет, а народ доволен правителями, то нужда в иностранном бизнесе в России резко уменьшается. Можно его и потеснить, как это произошло с проектом «Сахалин-2», и создать препятствия для новых инвесторов, отнеся большую часть экономики страны к числу стратегических предприятий. Ведь страна встает с колен и начинает мыслить имперскими категориями. Когда же начинает штормить, то самое время вспомнить об общих европейских ценностях и вновь поощрять иностранцев (особенно инноваторов, но не только), убеждая их, что именно сейчас надо вкладывать в Россию. И так далее.

Не у всех все получалось удачно. История работы в России нефтяников из ВР не способствовала формированию у иностранцев позитивного мнения о российских реалиях. Но бизнес часто надеется на лучшее, приходя на развивающиеся рынки. Однако лондонский процесс если не перечеркивает многие усилия, то ставит их результативность под очень большое сомнение. Причем дело не только в «скелетах из шкафа» – процесс не хуже, чем «дело Ходорковского», демонстрирует, что за последние годы суть системы не изменилась. Гарантий прав собственности как не было, так и нет. Правосудие, впрочем, улучшилось (по крайней мере, когда речь идет об арбитражном судопроизводстве), но если в деле присутствуют важные политические интересы, то об универсализме приходится забыть.

Для инвесторов, работающих в сфере высоких технологий, «умной экономики» это тревожный звонок, предупреждающий о том, что рисковать не стоит. Конечно, инвестор по своей природе аполитичен, но понятие политического в России трактуется весьма расширительно (как, к примеру, и социальная ответственность – это по-российски «добровольно-принудительное» возложение на бизнес ряда государственных функций). Другое дело, что всегда найдутся игроки, готовые рискнуть, работавшие либо в Индонезии при Сухарто, либо в Ливии при Каддафи – и среди них не только азартные спекулянты, но и солидные сырьевики. Проблема в том, что это экономика ХХ века – а инновации любят прозрачность и демократию, то есть прямо противоположное тому, вокруг чего идет полемика на процессе между олигархом бывшим и олигархом нынешним.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фотографии РИА Новости