Митинг 24 декабря оказался еще более многолюдным, чем митинг 10 декабря. Это единственное, что имеет значение.

Еще до начала митинга власть пошла на уступки. Президент Медведев в своем торопливом Послании предложил вернуть выборы губернаторов, облегчить регистрацию политических партий (партии отныне нужно не 45 тыс., а 500 чел. для регистрации) и уменьшить количество подписей, необходимых кандидату в президенты, с 2 млн до 300 тысяч.

Словом, как в анекдоте: «не хочешь – вычеркиваю». Каждый народ заслуживает то правительство, которое имеет.

Теперь немного прозы. Первое. Я очень сильно сомневаюсь в том, что декларированные недопрезидентом реформы будут осуществлены. Вообще, какой смысл в том, что политические реформы декларирует человек, имя которого в последние недели не упоминалось ни Путиным, ни оппозицией; человек, который еще ни разу не выполнил своих обещаний? Он аварии на Ленинском проспекте не сумел расследовать, а туда же – политические реформы обещает.

Второе. Власть будет пытаться превратить свое нынешнее моральное поражение в техническую победу. Натравливать нациков, ссорить оппозицию между собой, да мало ли что – я бы, например, очень не советовала Алексею Навальному до марта и даже после оставаться где-нибудь одному. Не в том смысле, что он должен ходить с охраной. А в том смысле, что его всегда должны сопровождать друзья-помощники.

Третье. Клептократия выгодно отличается от тоталитаризма тем, что тоталитаризм посылает на проклятые Запад ракеты и танки, а клептократия – деньги. И клептократия очень боится переступить черту, после которой она станет невыездной. Потому что тогда деньги останутся на Западе, а власть – в России, а на кой черт клептократии власть без денег?

В этом смысле история с митингами очень походит на войну с Грузией. Тогда в Кремле очень хотели повесить Саакашвили за яйца, но стоило Бушу повысить голос – и кремлевские хулиганы сдулись. Тут точно также: первые митинги начали разгонять, но стоило Хилари Клинтон и Евросоюзу возвысить голос – сдулись.

По комичному совпадению, если кто в России и слушается Госдепа – так это Кремль. Негодует и брызжет слюной, но слушается. Другое дело, что то, что не сделали в Грузии войска, потом начали делать с помощью всяких технических трюков: то мелкие теракты, то недоперевороты, то политиков финансируют. То же самое будет и с гражданским обществом: это будет такая внутренняя Грузия, которую будут давить методами, находящимися ниже порога внимания Хилари Клинтон.

И так как основным законом клептократии является то, что клептократия ворует деньги всегда, даже у собственных боссов, то методы эти будут также глупы и очевидны, как в Грузии.

Четвертым обстоятельством, на мой взгляд, является то, что Путину и его окружению нужна легитимность в глазах Запада (см. пункт про авуары). И одновременно Путину нужна победа в первом туре, потому что отрицательный рейтинг его слишком велик, и в случае выхода во второй тур Путина и Зюганова нельзя исключать, что победит Зюганов. Во всяком случае, тот кунштюк, который случился в 1996г. (лучше Ельцин, чем Зюганов), повторить будет затруднительно.

Это значит, что система будет вынуждена фальсифицировать выборы. Потому что она так устроена. Потому что каждый чиновник будет стремиться отличиться перед начальником. Потому что каждый губернатор будет считать, что низкий результат начальника этот начальник поставит в вину не самому себе, а губернатору.

А хорошо система фальсифицировать не может. Потому что она уже ничего не может сделать хорошо, и потому что реальной целью всех участников системы является украсть, как можно больше денег. Неважно, на строительстве или на выборах.

И так как фальсифицировать она будет плохо, то все будущее проснувшегося гражданского общества зависит от того, сумеет ли оно поймать систему за руку и доказать фальсификации.

Для того чтобы поймать систему за руку, не надо строить партию, где все пишут программы, которые никому не интересны, и грызутся из-за постов. Нужно строить компанию, которая оказывает некую услугу: считает фальсификации на выборах.

Эту услугу компания будет оказывать через добровольцев. Приходит доброволец и говорит: «Я умею работать с базами данных. И готов написать софт против «карусельщиков». «Здорово! Вперед». Приходит доброволец и говорит: «Я юрист. Я готов дежурить на подхвате, если откуда-то начнут выкидывать наблюдателей». «Здорово. Вперед». Приходит доброволец и говорит: «Я хочу быть вождем масс и написать для них политическую программу». «Спасибо парень, иди домой и пиши. У нас для тебя мест нет. У нас, как и во всякой фирме, есть места для юристов, сисадминов и менеджеров, а для вождей масс у нас мест нет. Иди на улицу и води массы».

У такой компании, в отличие от партии, нет причин для диалога с Кремлем, потому что эта компания производит не политические программы и не теплые места, а востребованный избирателем продукт под названием «вранье Кремля».

Тот, кто построит такую компанию, и станет будущим президентом России. А способность оппозиции построить компанию, а не партию, и будет служить мерой ее эффективности. В противном случае окажется, что в России неэффективны ни власть, ни оппозиция, и из двух неэффективных структур победит та, у которой больше денег – то есть Кремль.

Я знаю, что среди оппозиции есть много политиков, литераторов и просто хороших людей, готовых возглавить партию. Но я думаю, что в оппозиции есть только один хороший менеджер, который способен создать такую компанию, функционирующую по тому же принципу, что и «РосПил». Его имя Алексей Навальный.

Фотографии ЕЖ / Мария Олендская