Антизападный лексикон всегда наготове у высших государственных лиц России, но к концу года потребность в нем явно выросла. Министр иностранных дел Сергей Лавров извлек из риторических запасов звонкий советский оборот «огульное охаивание». В государственной пропаганде СССР этими словами, по большей части, клеймили деятельность диссидентов, но российский министр использовал его для осуждения своей американской коллеги — за критический отзыв о парламентских выборах. Путин на ту же Хиллари Клинтон возложил ответственность за внезапный взрыв антиправительственной активности российских граждан. В конце ноября Медведев разразился военными угрозами: объявил, что для преодоления американской противоракетной обороны в Европе готов разместить наши ракеты на западных и южных рубежах России и даже выйти из недавно заключенного Договора об ограничении стратегических вооружений.

Гневная и грозная внешнеполитическая риторика сильно отличается от тона, которого Россия и Америка придерживались некоторое время после объявления политики перезагрузки. Но это не означает, что столь же резко изменилась и сама внешняя политика. Жесткие слова, рассчитанные на публичность, в России, как, впрочем, и в других странах, часто расходятся с внешнеполитическими решениями: можно кого-то сурово осуждать и все-таки продолжать вести совместные дела, если это на пользу обоим. Ярким примером стала позиция, избранная Россией в марте 2011 г., когда она  воздержалась при голосовании насчет проекта резолюции по Ливии. Российская сдержанность фактически позволила западной коалиции начать бомбардировки ливийской территории, и последующее яростное осуждение этой операции не меняло дела. В отличие от войны в Ираке, которая началась вопреки категорическому отказу России поддержать военные действия против Саддама Хусейна, на действия против Каддафи Россия, в общем, дала санкцию, пусть и крайне неохотно.    

Внешнеполитические решения России, в отличие от ее риторики, демонстрируют заинтересованность в ограниченном сотрудничестве — уж точно не в стремлении к изоляционизму. Подтверждением тому — известные достижения «перезагрузки»: заключение Договора СНВ-3, некоторое приближение российской позиции по Ирану к американской и предоставление российской территории для доставки грузов, предназначенных американским войскам в Афганистане. О сохраняющемся  интересе к сотрудничеству свидетельствует вступление России в ВТО, а также разнообразные шаги, публичные и не очень, направленные на то, чтобы сгладить негативные представления о России. Тут и Валдай-клуб, где Путин лично проводит сеансы обольщения видных западных специалистов по России, и неформальные контакты. Ни та, ни другая сторона, разумеется, не афишируют такую деликатную дипломатию, но, к примеру, распространившийся в конце года слух о том, что Россия и США тайно обсуждали политическое будущее Сирии и возможное участие России в судьбе Башара Асада, выглядит довольно правдоподобно (хотя Россия этот слух опровергла). У подобных консультаций — если предположить, что они в самом деле проводились — существует рациональная (и общая для обеих стран) основа: ни США, ни Россия не хотели бы, чтобы на смену Асаду к власти в Сирии пришли исламисты. 

Хотя сама по себе жесткая риторика не свидетельствует о кардинальном пересмотре отношений с США, тем не менее, в 2011 году «перезагрузка»  очевидным образом забуксовала. Короткий список (СНВ-Иран-Афганистан) себя исчерпал, а новые сюжеты не появились. Из-за этого старый сюжет «противостояния ядерных сверхдержав», давно утративший когдатошний экзистенциальный смысл, по-прежнему занимает центральное место в российско-американских отношениях. При этом для России Америка остается главной точкой отсчета, средоточием внешнеполитических амбиций и фрустраций; и в официальном дискурсе, и, в немалой степени, в общественном сознании присутствует страх, что США стремятся ослабить Россию и ей навредить. Представление, будто Америка зациклена на России не меньше, чем мы на ней, замешано на чувстве обиды, что на самом деле американцы не проявляют к нам большого интереса. В этом причина того, что — наряду с вполне рациональными решениями — Россия то и дело предпринимает иррациональные шаги. Одним из них стало заявление Медведева, сделанное в ноябре: он потребовал юридических гарантий от США в том, что американская ПРО в Европе не будет направлена против России. Подобные юридические обязательства со стороны США абсолютно исключены: этому противоречит статус Америки как самой сильной военной державы мира и соответствующие внешнеполитические установки, разделяемые как американскими политиками, так и американскими гражданами, независимо от политических предпочтений.

В американской системе внешнеполитических приоритетов Россия занимает довольно  скромное место. Перестав быть серьезной угрозой, она не стала надежным партнером. Тем не менее, несмотря на то, что «перезагрузка» себя отчасти исчерпала, в конце 2011 г. интерес к России несколько повысился, и в  следующем году эта тенденция, по всей видимости, сохранится. Собственно российские события тут не главное — хотя объявленное возвращение Путина, снижение его легитимности, парламентские выборы и массовые уличные протесты, разумеется, привлекают к себе интерес. Главный фактор — начавшаяся в США предвыборная кампания.

Со времени избрания Обамы ожесточенная борьба между республиканцами и демократами не прекращалась ни на минуту; и в преддверии президентских выборов в ноябре 2012 г. республиканцы твердо намерены не дать Обаме переизбраться на второй срок. Их главное препятствие  —  слабоватый состав претендентов, а главное преимущество — проблемы с экономикой, и, особенно, высокий уровень безработицы.

Основным содержанием нынешней президентской кампании будет именно экономика. Внешняя политика, как почти всегда и бывает, останется на втором плане; к тому же сегодня она не самый лучший объект для критики администрации Обамы. По части борьбы с терроризмом у Обамы, с точки зрения американцев, есть такое несомненное достижение, как убийство бен Ладена. Кроме того, он выполнил данное согражданам обещание и завершил войну в Ираке, причем, вопреки опасениям, это не привело к гражданской войне. Он всерьез занялся проблемой Афганистана, втрое увеличив численность американских войск на афганской территории.

С точки зрения самого Обамы и его сторонников, на «российском» направлении у них есть серьезные успехи (особенно если сравнивать Обаму с его республиканским предшественником). Речь все о том же: о заключенном Договоре СНВ,  большей сговорчивости России по вопросу о санкциях против Ирана, и о доставке грузов в Афганистан (оттого что у США ухудшились отношения с Пакистаном, так называемый северный, то есть российский, путь доставки особенно важен для США).

Но, тем не менее, тема России — это удобный способ подвергнуть президента-демократа традиционной для республиканцев критике за излишне мягкую и наивную внешнюю политику и недостаточную заботу об американской безопасности. Так что даже если избирателю, за редкими исключениями, тема России мало интересна, республиканцы пользуются ею, чтобы посильнее настроить против Обамы более консервативную часть электората и особенно независимых избирателей. В ход идут обвинения, что Обама  недостаточно жестко отражает попытки России «прорвать брешь» в американской ПРО в Европе — хотя, по мнению Медведева, действия американской администрации, напротив, представляют прямую угрозу безопасности России. И, разумеется, республиканцы корят Обаму за то, что он не поддерживает российский народ в борьбе с путинским режимом.   Последний пункт хорошо работает в тех штатах, где живет большое число выходцев из Восточной Европы. Среди них, в частности, Флорида и Пенсильвания, которые в последние годы неизменно оказываются в числе swing states, то есть колеблющихся штатов, в которых исключительно ценен каждый «качнувшийся» голос — именно в таких штатах, в конечном итоге, определяется исход американских президентских выборов.    

Американская кампания будет в значительной степени определять тон российско-американских отношений в грядущем году, при том что их реальное содержание остается пока пустоватым. Едва ли мы превратимся в непримиримых врагов, но и серьезного сотрудничества с Америкой не стоит ожидать, пока руководство России видит в американском «партнере» скорее противника. И пока, с готовностью выражая скорбь по поводу смерти северокорейского диктатора, правители страны не могут выдавить из себя слова соболезнования в связи с кончиной Вацлава Гавела, который для Запада еще при жизни стал символом демократических ценностей.