Валерий Зорькин опубликовал в «Российской газете» пространную статью под названием «Россия: движение к праву или хаосу?», наполненную размышлениями о судьбах мира и России. Можно было бы не обращать внимания на газетное выступление еще одного апологета власти, если бы это не был председатель Конституционного суда России. Тем более что главная тема статьи — акции протеста, которые проходят с декабря прошлого года.
Заранее прошу прощения за обстоятельные цитаты из сочинения видного юриста, но краткий пересказ написанного обеднит высокую судейскую мысль, приведет к утере важных нюансов, на которые нельзя не отреагировать.
Итак, слово Зорькину: «Некоторые лидеры митинговых протестов против нарушений закона на декабрьских парламентских выборах откровенно объявляют себя и своих сторонников неким новым "креативным классом", который якобы имеет исключительное право решать главные политические проблемы страны. В отличие от всей остальной России. Причем в лексиконе этих лидеров в отношении тех, кто не вышел на митинги по их призыву, уже не раз прозвучали определения вроде "быдло".
Что это означает? Для меня прежде всего то, что сегодня, через 20 лет после своей заявки на создание новой демократической правовой России, значительная (и, похоже, социально-политически наиболее активная) часть нашего образованного и материально состоятельного общества нисколько не приблизилась к пониманию и внутреннему принятию основ демократического гражданского общества и правового государства. И что эта часть нашего общества столь чужда осмыслению трагического исторического опыта собственной страны, что в стремлении объявить себя "более равной" готова развязать сначала классовую борьбу, а затем и классовую войну».
Во-первых, видный юрист явно преувеличивает роль «некоторых лидеров». На митингах на Болотной площади и проспекте Сахарова в Москве и на митингах в других городах присутствовало большинство тех, кто не ориентируется на какого-либо лидера, кто пришел не потому, что попросили, позвали, а потому, что их возмутили нарушения и подтасовки на выборах в Думу, серьезно исказившие результаты выборов, позволившие одной из партий получить в Думе большинство. Во-вторых, среди тех, кто пришел по собственной инициативе, как считается, были прежде всего представители российского среднего класса. Именно их, насколько помнится, первым назвал креативным классом главный на то время идеолог страны Владислав Сурков. В-третьих, приходившие на многочисленные митинги люди считают, что имеют право на выражение протеста против массовых подтасовок на декабрьских выборах, имеют право осуждать власть, которая это допускает, но никогда не заявляли о своем исключительном праве решать главные политические проблемы страны. Да и глупо заявлять такое — как запретить оставшейся части населения заявить свою позицию в поддержку власти или против нее? Но если эта часть страны пока что молчит, значит, она самоустраняется от публичного заявления собственной позиции.
В-четвертых, на основании того, что кто-то из выступавших на митингах назвал неактивную часть населения «быдлом», делать вывод о том, что «эта часть нашего общества», то есть все, проявившие политическую активность, «чужда осмыслению трагического исторического опыта собственной страны», весьма нелогично. А уж тем более странно обвинять этих людей в стремлении «развязать сначала классовую борьбу, а затем и классовую войну». Удивительно, к каким опасным выводам может привести судейская логика.
Зорькин объясняет, как правильно действовать тем, кто недоволен подтасовками на выборах: «В правовом государстве есть единственное место разрешения таких коллизий — это суд. И если одна из спорящих сторон не согласна с решением суда первой инстанции, она их оспаривает опять-таки в судах более высоких инстанций, а не выводит сторонников на улицу и не хватается за оружие».
Объяснив, тут же высказывает удивление поведением участников протестных акций: «Откуда такая вопиюще неправовая позиция? Почему не проводится очевидная контрольная операция — пересчет голосов на основе тех заверенных избирательными комиссиями копий выборных протоколов, которые получили члены комиссий и наблюдатели от оппозиционных партий? Почему после такого пересчета не используется, как в США и других странах, законный механизм судебной защиты своих интересов?» Похоже, председатель Конституционного суда не знает, что как раз пересчета голосов не удается добиться в тех случаях, когда окончательные протоколы участковых комиссий и протоколы, полученные наблюдателями, значительно отличаются, причем всегда в пользу «Единой России».
Зорькин подчеркивает: «На вопрос об отказе от обращений в суд лидеры "креативного класса" отвечают, что все суды в России коррумпированы, незаконны и нелегитимны, а государственный строй и охраняющая его Конституция требуют незамедлительных изменений». Но можно ли назвать судом то издевательство над здравым смыслом, когда судья верит не человеку, подтверждающему свою подпись на подписном листе, а некому эксперту, который отрицает подлинность подписи; когда судья не видит нарушения закона в том, что тринадцать голосов в пользу «Яблока» превратились в один голос, не считает преступлением незаконное изгнание с участка наблюдателей и так далее? Что все решения судов, связанные с нарушениями на выборах, практически неизменно принимаются в пользу власти.
Правда, Зорькин считает нужным уточнить: «Нельзя не признать, что судебная система в нынешней России все еще весьма несовершенна и что многие суды (и судьи) болеют теми же (в том числе коррупционными) пороками, что и все российское общество».
Однако не может не добавить: «Но любому юристу, да и просто вменяемому гражданину понятно, что в качестве альтернативы правовым, пусть далеко не всегда совершенным судебным процедурам лидеры "креативного класса" предлагают катастрофически антиправовой подход, в котором якобы нелегитимные органы власти предлагается заменять при помощи очевидно еще менее легитимной неправовой процедуры». Но, во-первых, оппозиция, требуя отмены результатов выборов, одновременно настаивает на проведении новых, только честных выборов. При чем тут «еще менее легитимная неправовая процедура»? Во-вторых, что более существенно, наша судебная система, полностью зависимая от исполнительной власти на всех своих уровнях, не просто несовершенна, она фактически нелегитимна, поскольку не в состоянии выполнять свою функцию в соответствии с Конституцией.
Помимо прочего хотелось бы поспорить с председателем Конституционного суда о гражданском обществе. Зорькин выходит на эту тему весьма сложным образом: «Еще раз вернусь к вопросу о том, что митинговые лидеры "креативного класса" регулярно и назойливо противопоставляют себя как единственно истинных и достойных граждан неправедному и недостойному государству.
При этом они не только присваивают лишь себе как "более равным", в отличие от 140 миллионов человек, не вышедших на их митинги, статус гражданина. Заодно они сетуют на то, что они вынуждены присваивать этот статус лишь себе по той причине, что в России, мол, до сих пор не возникло гражданское общество. Которое, мол, и должно эффективно бороться с врагом-государством, с этим "Левиафаном" Томаса Гоббса. Некоторые из таких "креативных лидеров" при этом цитируют известного американского политика Томаса Пейна, который говорил, что гражданское общество — это всегда благо, а государство всегда зло.
Но Гоббс жил в XVII веке, а Пейн в XVIII веке. И тем не менее они оба уже тогда признавали, что если государство и является злом, то это неизбежное зло. И что именно это "зло" отвечает — поскольку больше просто некому — за то, чтобы социальная, политическая, экономическая жизнь общества не выходила за рамки правового регулирования. В современном же понимании гражданское общество — это общество с развитыми экономическими, политическими, правовыми и культурными отношениями между людьми, независимое от государства, но тесно и постоянно с ним взаимодействующее».
Хотелось бы объяснить сановному юристу, что задача гражданского общества — не мило взаимодействовать с государством, а присматривать за чиновниками, которые, отождествляя себя с государством, в какой-то момент начинают ставить свои собственные интересы выше общественных. Власть всегда нуждается в контроле со стороны граждан. Но отдельным гражданам трудно осуществлять постоянный контроль, поэтому данную функцию берут на себя различные общественные организации, созданные гражданами и не зависимые от власти, иначе как они могут контролировать власть?
Фактически гражданское общество — это умение граждан самоорганизовываться для защиты разных своих интересов: как жителей дома, квартала, района, города или населенного пункта, как потребителей, как родителей, как представителей какого-то вида деятельности и какой-то профессии и так далее. Традиций самоорганизации у нас нет — дают о себе знать семь десятков лет жизни при советской власти, запрещавшей и преследовавшей любые проявления общественной самостоятельности. Гражданское общество делает у нас первые шаги. Не случайно это в основном попытки сообща отстаивать свои интересы в ситуациях резкого их нарушения: точечной застройки, уничтожения ближайшего леса или важного памятника истории и архитектуры, загрязнения популярного водоема и прочее, прочее. Фактически это попытки ставить зарвавшихся чиновников на место. Но именно такие попытки у нас чаще всего выдаются за покушение на государство, и тогда к делу подключаются правоохранительные органы, охотно выполняющие все пожелания власти. На этом, как правило, и заканчивается у нас взаимодействие граждан и государства. А когда недовольство таким положением переливает через край, апологеты власти винят во всем «несогласных».
Наконец, о НАТО. Зорькин задается вопросом: «Готовы ли митинговые лидеры признать собственную страну полностью лишенной властно-политической легитимности и, значит, государственного суверенитета? И готовы ли они в связи с этим призвать каких-либо "варягов" (включая спецподразделения стран НАТО) для поддержки учреждения в России "новой государственности" по образцу Ливии?»
То, что происходит у нас на выборах по всей стране, по-настоящему подрывает правовые основы России, нашу государственность, а вовсе не деятельность тех, кто выходит на разрешенные митинги. И не надо приплетать сюда страшилку советских времен про НАТО. Масштабные подтасовки на выборах — вот что действительно страшно. Постоянный обман, связанный с выборами — вот что пугает. Потому что постоянная ложь — это путь в никуда, это отсутствие будущего у страны.
В одном стоит согласиться с Валерием Зорькиным: потеря управляемости в такой большой и далекой от демократических традиций стране, как Россия, опасна. В первую очередь для ее населения. Почувствовав вседозволенность, власть на местах начнут захватывать местные начальники, которые и сейчас частенько ведут себя как феодалы. И местные руководители ФСБ, полиции, прокуроры, судьи будут на их стороне. Страна может распасться на самостоятельные «кущевки» с еще большей незащищенностью жителей, чем сейчас. Так что любые преобразования надо вести без потери управляемости в масштабах России, без доведения страны до хаоса. Но это отнюдь не оправдывает те масштабные нарушения на выборах, которые допускает власть, и ту безмерную концентрацию власти, которая имеет место в России.


Автор — генеральный директор научно-популярного журнала «Знание-сила», сопредседатель Московской региональной организации Партии народной свободы