Каждый раз, когда ситуация в Сирии обостряется (на сей раз это случилось после побоища в деревне Хула), иностранные коллеги донимают меня вопросами о логике поведения российской власти. Ну, что, в самом деле, заставляет российских начальников тупо твердить об обоюдной ответственности сторон. Что заставляет представителей российского МИДа повторять версию сирийских военных, что некие исламские экстремисты устроили резню с целью провокации. Остается выяснить, откуда у экстремистов появилась артиллерия. Тем временем президент нашей страны разъясняет в ходе блицвизитов в Германию и Францию, что количество жертв отнюдь не столь серьезно, чтобы говорить о виновности режима Асада: «Мы сейчас говорим, допустим, о той трагедии, которая недавно произошла в одном из селений: там, по-моему, 14 или 15 человек убили, причём некоторых замучили. Это стало достоянием вас и ваших коллег, всей мировой общественности. А сколько мирного населения погибло от противной стороны, от рук так называемых боевиков, вы посчитали? Там же тоже счёт идёт на сотни». А заодно разъясняет, что Москва не поставляет Сирии вооружения, которые могут быть использованы в гражданской войне. Из этого следует, что судно «Профессор Кацман» только что доставило в порт Тартус или ракетный комплекс обороны побережья «Бастион», или зенитно-ракетные комплексы — единственное оружие, которое невозможно использовать против повстанцев. По той простой причине, что у антиправительственных сил нет ни самолетов, ни кораблей. Зато они есть у западных государств, чьи лидеры периодически начинают говорить о возможности использования силы для прекращения расправ с мирным населением. Таким образом Россия оказывает помощь Асаду в преддверии возможного иностранного военного вмешательства.

Почему же Кремль ставит на кон свою международную репутацию? Зарубежные аналитики утверждают, что, поддерживая Асада, Кремль пытается сохранить свою единственную военно-морскую базу в Средиземноморье. Или указывают на стремление обеспечить выполнение контрактов по продаже вооружений. Честно сказать, эти версии не выдерживают критики. Потому что более или менее понятно: дни наследственной диктатуры Асадов сочтены. Те, кто придут после диктатора, вовсе не будут считать себя обязанными выполнять обязательства авторитарного правителя. Нет никаких сомнений, власть сменится и наш родной ВМФ погонят из базы Тартус. Так же совершенно очевидно, что новые хозяева Дамаска не будут чувствовать себя связанными обязательствами «гнусного диктатора» в области поставки вооружений. Все это мы наблюдали сначала в Ираке, а затем в Ливии. Но Кремль яростно защищает Асада.

Ответ, как мне кажется, лежит в области психологии (если не сказать, психиатрии). Путин считает себя своим в кампании Асада, Каддафи и Мубарака. Он твердо уверен, что демократия, верховенство закона, права человека — все это выдумки, чтобы более-менее ловко маскировать право сильного управлять слабыми. Собственно говоря, в этом и заключается Realpolitik девятнадцатого века, которую исповедует российский президент: вся политика сводится к тому, что крупные государства навязывают волю своим сателлитам и перехватывают чужих.

 Российский президент вполне искренне полагает: крупные державы затевают эту байду про права человека, про массовые убийства, только когда им нужен повод, чтобы свергнуть неугодного правителя. Правителя, который, само собой, неизменно оказывается российским клиентом. Именно поэтому Путин уверен: массовые протесты в Москве — это результат спецоперации западных спецслужб. Точно так же, как протесты в Сирии, Ливии и Египте были организованы западными «подрывными центрами».

Путин, как Мубарак, Каддафи, Асад, выстроил систему декоративной демократии, где выборы лишь имитируют народное волеизъявление, а суд — верховенство закона и справедливость. Российский президент твердо уверен, что только такой, сугубо имитационной, и может быть система государственного управления. Настоящее руководство страной, считает он, везде происходит без участия населения. Просто изощренные в политтехнологиях западники умеют навязывать подведомственному народу свою волю без помощи танков и артиллерии, как в Ливии и Сирии, и даже без ОМОНа, как в России.

Неслучайно он так раздражается, когда возникает необходимость общаться с неофитами вроде французского президента Олланда, которые вдруг в результате такой глупости, как волеизъявление граждан, оказались во главе государства. Ведь это решительным образом нарушает путинскую систему мироздания. Точно так же попытки свергнуть авторитарный режим выглядят в его глазах очевидным нарушением правил игры. И здесь надо драться до последнего. Потому что, если дашь слабину, мигом окажешься в положении Хосни Мубарака, которому неблагодарные египтяне дали пожизненный срок за тридцатилетнюю беспорочную службу на властных галерах… Сегодня Владимиру Путину жизненно важно навязать мировому сообществу свое понимание суверенитета. Суверенитета, который заключается в праве начальников творить все что угодно со своим народом. 

Фотография РИА Новости