Ароматы исторического оптимизма
В конце минувшей недели какой-то ведущий кремлевский сантехник дернул за фарфоровую грушу. Зашумели-заиграли канализационные ходы. Поверхности СМИ, послушных только Музе и Газпрому, вспузырились эксклюзивными интервью. Стоки плодородия понеслись на поля орошения. Пошел и прошел полив Ходорковского. Обильным фонтанам органики предназначено мочить критиков басманного правосудия.
Эксклюзивные интервью – сердцевина политического гумуса.
Хотя к теме данных заметок это не имеет прямого отношения, не могу удержаться от нескольких слов об эксклюзивных интервью.
Что ни газетная страница, что ни телевизионная программа – всюду тащатся эти слова, тяжкие, как мохнатые першероны. Уж куда их ни запрягают – от кареты до водовозной бочки.
Между тем, у эксклюзивного интервью есть четкое терминологическое наполнение. Его суть проста. Представьте человека, который обычно уклоняется от любых интервью. Это всегда частное лицо. Как правило, безразличное, даже враждебное общественному вниманию. Какой-нибудь писатель-отшельник. Яхтсмен, навсегда ушедший в океан из ненависти к телевидению. Бизнесмен-гений. Чокнутый миллиардер. Загадочная звезда. Ну и так далее.
И вот такой звезде вдруг взбредает в голову нарушить обет молчания. Звезда тщательно отбирает подходящее светило в россыпи газет и каналов. Она тычет пальцем в репортера, желая общаться с ним и только с ним. Она отбирает вопросы, безжалостно бракуя неудобные. Не нравится – не жуй.
Вот это, собственно, и есть эксклюзивное интервью.
Ни президент страны, ни спикер, ни прокурор, ни судья не имеют права на эксклюзивные интервью. По определению. Все, кто кормится от налогов, обязаны регулярно отчитываться перед налогоплательщиками в том, как они ведут общие дела. Надо ли разъяснять, что все войны и все суды, что над олигархами, что над оборотнями, все реструктуризации холдингов и все бряцания от мертвого осла ушами – все это упирается в общественные деньги.
Едва ли найдется в мире конституция, которая дозволяла бы официальным лицам делиться общественно важной информацией с одними гражданами (подписчиками, скажем, «Известий») и держать в темноте граждан других (предположим, подписчиков «Коммерсанта»). Чиновников, отдающих явное предпочтение одним средствам массовой информации перед другими, в приличных странах резко критикуют. В еще более приличных – немедленно гонят вон. А сами чиновники, спасаясь от нападок, проводят открытые пресс-конференции. При этом все понимают, что ограничение в доступе журналистам из «неприятных» изданий превращает пресс-конференцию в дешевый балаган, ничего, кроме позора, своим организаторам не приносящий.
К сожалению, без этих уточнений нам не уразуметь, для чего в Кремле дернули за фарфоровую висюльку. Успешно засадив Ходорковского и Лебедева, кремлевская Фемида завершила круг позора. Сомнения в честности Ходорковского как были, так и остались. На этом фронте без перемен. Зато сомнения в российском правосудии стали международным фактором.
В субботу НТВ разразилось двумя залпами в защиту басманного правосудия. Программа «Честный детектив» бойко, даже от зубов отскакивало, выпалила наизусть версию обвинения. И правильно сделала, что без отсебятины. Вечером то же НТВ выпустило под приглядом юркого В. Соловьева «эксклюзивное интервью» заместителя генерального прокурора РФ В. Колесникова.
У Соловьева народ подошел к поливу творчески, отчего шоу получилось на славу.
Вначале г-н Соловьев четко придерживался стандартного творческого плана, присущего многим телевизионным кидалам. Суть метода проста. С пафосом, плавно переходящим в надрыв, ведущему надлежит говорить о личном сострадании к узнику, о малолетних детишках бывшего олигарха, о мрачных годах ельцинской диктатуры, о непроницаемой повязке на очах Фемиды. Поди сыщи сегодня нормального россиянина, кому сие не ведомо.
Прелесть банальностей в том, что они съедают телевизионное время. Детишкам мороженое, Фемиде цветочек – глянь, а на другие вопросы времени нет. В «других» остается, скажем, такое.
— Путин, он лично ткнул пальчиком, чтобы взяли Ходорковского, или так выпал жребий?
— Кто растащил по своим пещерам алмазные копи Ходорковского – президентовы пацаны или бомжи, подвернувшиеся под счастливую руку совершенно случайно?
Четким слепком нашей эпохи стала сцена вечернего шоу, когда маленький В.Соловьев, согнувшийся от почтения и страха под рокочущей глыбой замгенпрокурора, тихо вопрошал, жалко ли, мол, ему, прокурору, лично Ходорковского? Вопрос нежный, прокурор почти не обиделся. Зато как он отчитал сконфуженного Соловьева за «совершенно неверную» реплику относительно мирового общественного мнения. Прокурор аж криком закричал, протестуя. Соловьеву бы хоть тихо, хоть жалкой фистулою заметить, что в мире не осталось ни одной газеты, ни одной телепрограммы, которая бы не выразила негодования по поводу всего того шабаша, который уже больше года устраивают вокруг ЮКОСа. Ведущий даже пискнул нечто разъяснительное. Но прокурор прервал: «Дайте мне сказать!» И ведущий, разумеется, дал. И хотя он ревел, а другой шептал, ясно было, что напуганы оба.
Примерно так же выглядела давняя пресс-конференция ГКЧП. Вроде такие большие начальники, а ручки дрожат.
Когда люди привыкли ходить строем, этого не упрячешь. Внезапно согласился дать «эксклюзивное интервью» «Известиям» и Салават Каримов, который «с самого начала вел дело ЮКОСа». В преамбуле сообщается, что «пока шло следствие по «ЮКОСу», Каримов не дал ни одного интервью. Молчание решил нарушить только после приговора».
Ох, зря решил г-н Салават. Текст получился – блеск! Была бы возможность, переписал бы его до последней точки. А так придется ограничиться фрагментами.
О прокурорской неподкупности
Вопрос: Пока вы расследовали дело, выходил ли на вас кто-нибудь, предлагая «решить вопрос», замять как-то дело? Или, наоборот, ужесточить?
Каримов: Нет, конечно, Все же понимают, что со следователем такие вопросы нельзя решать, потому что ему поручено расследование и он доведет дело до логического конца с соблюдением всех профессиональных норм.
Журналист (не унимаясь): И даже попыток давления не было? Там все-таки большие деньги…
Каримов: Но я же работаю на следствии больше 27 лет, и уже это становится известно, с кем можно договариваться на тему коррупции, а с кем нельзя.
Журналист (ну совсем неугомонный): То есть знали, что с вами бесполезно договариваться.
Каримов: Ну, это не только со мной. Про многих сразу узнают, что с таким-то следователем на тему подкупа говорить бесполезно.
Дух захватывает от такой откровенности. А посему – переведем дух.
Из сказанного ясно, что за два года суда и следствия никто из окружения Ходорковского, организатора (по суду) массовых хищений, подкупов, убийств, не делал ни одной попытки пустить немерянные миллиарды Менатепа на подкуп правосудия. И это при том, что и в самой прокуратуре, и за ее пределами «сразу узнают», с кем «такие вопросы» нельзя решать, а с кем, следовательно, можно. Коль скоро их «узнают», да еще сразу, то почему бы не посадить их раньше и строже Ходорковского? В конец концов, он хоть и состоятельное, но частное лицо. Продажный же прокурор и мзду берет, и нефти не качает.
О прокурорской хватке
«Известия»: Следствие (по Ходорковскому) было завершено в достаточно сжатые сроки. Как это удалось?
Каримов: Да, по Лебедеву следствие длилось менее двух месяцев, а по Ходорковскому – больше месяца. Уже были накоплены навыки расследования, чтобы в минимальные сроки обеспечить сбор и оценку доказательств.
И опять обвал. Два богатейших человека планеты с помощью знатоков капиталистического мира изобретают запутанные финансовые схемы. Наш г-н Салават игрой ума в месяц выводит на чистую воду всю мировую элиту очковтирательства. Как это? А вот так. «Накоплены навыки расследования». Почему же эти навыки не помогли с Бородиным, Адамовым, генералами-оборотнями, убийцами Красноярска, фальшивыми избирательными бюллетенями Уфы, где г-н Каримов, кстати говоря, ныне зампрокурора республики?
О прокурорском чутье
Не слишком настойчиво, но все же по шажочку журналист старается приблизиться к истине. Почему, скажем, решили взяться за Ходорковского? «Как вообще ЮКОС попал в поле зрения прокуратуры?»
Ответ прелестен: «Количество жалоб и обращений (о злоупотреблениях Ходорковского – В.Н.) накопилось столько, что уже назрел нарыв, который надо было разрывать и расследовать и проводить эту операцию». Туманно, конечно, но есть вещи, которые не подлежат уточнению. Едва журналист пробует перейти невидимую грань, за которой любознательность становится назойливой, следует резкий окрик: «Я сказал столько, сколько я сказал!»
Милиция о многообразии жизни
А вопрос-то был совсем не из провокационных. Он касался того, почему Ходорковского арестовали так «театрально»: прямо в самолете, взводом автоматчиков, и не на вылете, скажем, в Люксембург, а посреди нашей необъятной страны. Тут великий следователь позволил себе бытовую вольность: «Ну, арест не может быть одинаков. А то мы привыкли, что пришли домой два милиционера, надели наручники и увели. Жизнь – она многоообразнее».
Вы привыкли, читатель, к этому однообразию нашей жизни? Отвыкайте.
И одновременно привыкайте. Процесс спуска нечистот пошел. Его результат предсказуем. Пройдет всего несколько недель, и по аромату, исходящему от действующих лиц, вы безошибочно почувствуете, кому и за сколько приказано внедрить в массы исторический оптимизм — одной ногой стоя в конфитюре, а другой приветствуя будущее.
