Сейчас, когда до первого тура президентских выборов осталось чуть больше недели, гадать о его исходе кажется уже излишним: все согласны в том, что победа Владимира Путина предрешена и второго тура не будет, каких бы усилий это ни стоило загнанным труженикам избирательных комиссий. В подобной ситуации разговоры о том, за какого кандидата оппозиции лучше голосовать 4 марта, кажутся большинству напрасной тратой времени — и тем не менее, обсуждать этот вопрос далеко не бесполезно.

Дело в том, что в либеральном лагере такие обсуждения ведутся давно и всерьёз, и хотя делать уверенные заключения о результатах голосования на их основании нельзя, самих либералов они характеризуют очень ярко. Если угодно, политика здесь граничит с социологией. С этой точки зрения, наиболее интересным моментом можно считать один чисто негативный факт: среди участников множества дискуссий, которые разворачивались в последнее время в интернете, почти нет сторонников формального признания кандидатом от либеральной оппозиции Сергея Миронова. Между тем, нетрудно показать, что именно такой выбор диктует логика политической борьбы — и попросту здравый смысл.  

Вряд ли кто-нибудь будет отрицать, что в конечном счёте спор о достоинствах и недостатках оппозиционных кандидатов оправдан только в одном случае: если все его участники допускают, что второй тур хоть и маловероятен, но всё же возможен. В противном случае решительно всё равно, как именно вы проголосуете, хотя выбор между участием и бойкотом по-прежнему может быть важен. Те, кто надеется благодаря успешной мобилизации несогласных вынудить власть провести выборы в два тура, в первом туре фактически выбирают того, кто станет соперником Путина во втором.

Выборы в Думу показали, что по умолчанию им станет Геннадий Зюганов — таким образом, именно ему фактически отходят голоса, отданные за «кандидата Нах-Нах». При этом Зюганов, как и Жириновский, для либерального электората очевидно хуже Миронова по всем параметрам, на которые в данной ситуации имеет смысл обращать внимание: он заметно более одиозен в роли гипотетического президента и, что гораздо важнее, его шансы хотя бы приблизиться к Путину по результатам голосования во втором туре существенно ниже. Последнее утверждение может показаться парадоксальным, если оценивать шансы кандидатов, исходя только из их популярности, — однако не нужно забывать, что протестное голосование значит сейчас больше, чем политические симпатии.

Так называемую оппозицию можно подразделить на три условные группы: либералы, левые и националисты (уточню: речь идёт о действительно многочисленных патриотах-традиционалистах и православных консерваторах, а не о штурмовиках Белова-Поткина, число которых сравнительно невелико). Нетрудно заметить, что Миронов на фоне Путина неизбежно воспринимается как меньшее зло представителями всех трёх групп: он левее, либеральнее и, главное, слабее своего бывшего патрона. Патриоты предпочитают сильных президентов, но те из них, кто считает Путина не спасителем, а смертельным врагом России, согласны на многое ради его ухода. Что же касается Зюганова, большинство либералов и патриотов не будет голосовать за него даже против Путина: абсолютное неприятие коммунистической идеологии свойственно православным не менее, чем вольнодумцам, и это навсегда — как бы ни распиналась КПРФ в своём уважении к религии.

Наконец, остаётся Михаил Прохоров. В отличие от Зюганова и Жириновского по своей идеологии он, безусловно, ближе либералам, чем Миронов, но его шансы на мартовских выборах ещё более сомнительны, чем у кандидата от коммунистов. Для патриотов он неприемлем как квинтэссенция ненавистного западничества (или, если угодно, американизма), левые с удовольствием отправили бы его вслед за Ходорковским, в глазах большой части либералов он безнадёжно скомпрометирован своей близостью к власти — и есть все основания полагать, что многие сторонники «Яблока» откажут ему в поддержке вслед за Григорием Явлинским. Всё говорит о том, что не только получить хотя бы треть голосов избирателей во втором туре, но и обойти Зюганова в первом ему не удастся ни при каких обстоятельствах — и, следовательно, голосовать за него абсолютно бесполезно, в то время как голосование за Миронова могло бы в принципе принести плоды.

Тем не менее, практически все проводящиеся в интернете опросы свидетельствуют о том, что после снятия с выборов Явлинского именно Прохоров стал самым популярным в либеральной среде кандидатом первого тура — причём с большим отрывом. Этот факт позволяет, при всей его кажущейся незначительности, сделать несколько довольно неутешительных выводов как о политическом будущем либерального лагеря, так и о его настоящем — попробуем рассмотреть их по порядку без гнева и пристрастия.

Начать, видимо, следует с того, о чём большинство догадывалось с самого начала: среди либерально настроенных москвичей, выходивших на Болотную, довольно многих Путин на самом деле вполне устраивает. Их цель — не сместить его, а заставить власть вести себя чуть более прилично, по крайней мере в Москве. Таких людей гораздо больше, чем кажется, хотя они не так откровенны, как Ксения Собчак. Прохоров — идеальный для них кандидат, стремящийся не к конфронтации с Кремлём, а к сотрудничеству в обмен на уступки. Голосуя за него, они рассчитывают не на победу, а на то, что их требования услышат. Разумеется, на словах они могут быть ярыми противниками режима (хотя сам Прохоров, надо отдать ему должное, почти не притворяется).

Далее, бросается в глаза такое печальное свойство многих убеждённых либералов, как слепой догматизм, роднящий их с коммунистами 90-х. Кажется, кроме символа веры (и отчасти прошлого) того или иного кандидата, их не интересует вообще ничто: ни его реальные возможности, ни его реальные интересы, ни реальные последствия его гипотетической победы. Какая разница, что Прохоров в день своего официального выдвижения отвечает на вопрос о Путине: «Лично мне будет очень приятно соревноваться с человеком, который намного сильнее и мудрее меня. Когда борешься с человеком такого уровня, сам растёшь»? Какая разница, что пройти во второй тур он может только чудом и что он заранее согласен присоединиться к свите соперника? Главное — он западник и пишет правильные вещи в своей программе, не то что подозрительно левый Миронов, который к тому же ещё и оппортунист — и вообще профессиональный политик. Неудивительно, что даже сердце Новодворской чуть не растаяло.

Недавно популярный консервативный блогер bohemicus так высказался о Ельцине в своём ЖЖ: «В дни моей молодости Провидению было угодно избрать в качестве тарана для свержения красных такое бревно, как Ельцин. У Провидения странный вкус, но не спорить же с ним. Я пошёл и проголосовал за бревно». Эти слова приводят на память басню Лафонтена о лягушках, которым наскучила демократия: они стали просить у Юпитера царя, и тот послал им бревно; лягушки не захотели терпеть такого монарха, тогда разгневанный Юпитер послал журавля, и они быстро раскаялись — но было поздно.

Либеральному Болоту тоже опостылел прожорливый журавль, но оно по-прежнему не соглашается на бревно. Казалось бы, Миронов, даже если бы он в случае фактической победы на выборах смог действительно стать президентом, а не просто подорвать легитимность путинского режима, должен был бы внушать либералам надежду: он торжественно обещал уйти в отставку через два года после избрания, обеспечив нам долгожданные честные выборы, и в его шатком положении ему было бы выгодно сдержать это обещание. В сущности, у него вряд ли была бы возможность поступить иначе. Но нет, гордые лягушки не хотят бревна: они хотят непременно журавля, только белого (как сказал бы поэт, «белый аист московский на белое небо взлетел, чёрный аист московский на чёрную землю спустился»).

Более того, помимо краткосрочной перспективы есть ещё и долгосрочная: не нужно забывать, что Миронов — единственный кандидат, полностью принявший требования Болотной и публично взявший на себя соответствующие обязательства. В нынешних обстоятельствах, когда формальная победа Путина в первом туре кажется предрешённой, протестующим следовало бы поддержать Миронова хотя бы для того, чтобы у политиков и впредь возникало желание к ним прислушиваться. Однако те самые люди, которые от имени протестного движения предлагали кандидатам свою поддержку на определённых условиях, начиная с автора идеи «кандидатского минимума» Б. Акунина, не готовы теперь держать слово: нелепые отговорки, которые Владимир Рыжков предлагает читателю в своей статье «Звёздный час поросёнка Нах-Нах», производят почти комическое впечатление. Отказ Болотной открыто признать Миронова своим кандидатом — что могло бы в конечном счёте привлечь к нему и значительную часть левого электората, дав ему перевес над безнадёжным Зюгановым — и массовая готовность голосовать за Прохорова говорят об одном: договариваться с либералами бессмысленно. Им нужно нравиться.

Наконец, всеобщее нежелание открыто поддерживать Миронова указывает на ещё один врождённый порок либеральной среды: её полную неспособность идти на компромисс с левыми. По своим последствиям этот порок едва ли не хуже всех остальных, поскольку без союза с левыми либералы не могут рассчитывать на прочный политический успех в сколь-нибудь обозримое время. Разумеется, речь идёт не о коммунистах старой закалки, а о социал-демократах — таких, как, например, Сергей Удальцов, чей радикализм при ближайшем рассмотрении оборачивается требованием введения прогрессивной налоговой шкалы и налога на роскошь, или Илья Пономарёв, прошедший в Думу по списку «Справедливой России». Посмотрим правде в глаза: единомышленники Прохорова не смогли бы удержать власть демократическим путём даже во Франции или Германии, не говоря уже о России. Поддерживать их сейчас на выборах — значит фактически поставить праволиберальную экономическую модель выше демократии, как это невольно сделали когда-то Ельцин и Гайдар. Можно сколь угодно долго рассуждать о достоинствах экономических реформ начала 90-х, но глупо было бы отрицать, что в политике они сделали неизбежными методы 1993 и 1996 годов. Последствия этого мы видели: те, кто начинает танками у парламента и коробками из-под ксерокса, заканчивают известно чем. Точнее, известно кем.

Если либеральные участники протестного движения действительно хотят, чтобы в России установилась прочная демократия, они должны смириться с тем, что это будет демократический социализм европейского образца (который, впрочем, постепенно побеждает и в Соединённых Штатах). Пока, судя по всему, это поняли далеко не все, и у Прохорова есть все шансы собрать богатый урожай на Болотной, оправдав тем самым доверие Кремля. Что касается Миронова, то его надежды на второй тур уже сейчас можно признать иллюзорными. Тем не менее, наиболее дальновидным, думаю, стоит за неимением лучшего проголосовать за него 4 марта — хотя бы для того, чтобы набить руку. Несмотря на все недостатки российских либералов, победа демократии в России, по всей видимости, всё же неизбежна, пусть она и будет достигнута без их реального участия сообразительными выходцами из «Единой России». И тогда нам придётся каждые несколько лет привычно идти и голосовать за очередное бревно, как это давно уже делают европейцы. Не нужно обольщаться: Черчиллей и де Голлей не будет — если, конечно, всё то же Провидение не готовит нам новую мировую войну.