Я не была знакома с Сергеем Мохнаткиным до 25 апреля — дня его освобождения из ИК-4 в Торжке. Конечно, я читала про его арест 31 декабря, его интервью уже после суда, его письмо с рассказом о давлении администрации в колонии, его интервью незадолго до освобождения. Помню, что сначала его представляли человеком малообщительным, не от мира сего. Да и поступок его — вступиться за женщину, которую волокли омоновцы на Триумфальной — явно нестандартный для среднестатистического москвича. Напомню, Мохнаткин — не оппозиционер, не участник «Стратегии-31», не правозащитник, хотя, думаю, станет им. Он случайно проходил мимо площади накануне Нового года...
Но больше меня поразили его простые слова в последнем интервью об уважении к человеку и отсутствии этого уважения у системы.
А первые слова на свободе, конечно, были про нее — свободу. Мохнаткин говорил о том, что рад освободиться до срока, назначенного судом, пусть и не намного раньше. Он благодарил всех за это. Очень рад был видеть Ольгу Романову, сказал ей, что знает ее и хотел ее искать в Москве, когда выйдет на свободу. А тут она сама приехала и даже получила с ним краткосрочное свидание.
Сергей Мохнаткин узнал о том, что помилован от своего адвоката, который приехал к нему на свидание в понедельник. Никто из сотрудников колонии ни слова ему не сказал об указе президента. Хотя знали.
Администрация колонии, по словам Мохнаткина, с первых дней его появления невзлюбила его: «Я у них спрашивал почему, я же против вас ничего не имею, меня сюда отправили». В последние месяцы отношение стало еще жестче — несколько раз сажали в карцер, он объявлял голодовку, а спустя два дня после публикации указа президента его выпустили из ПКТ (помещение камерного типа, это такая тюрьма в тюрьме, где Мохнаткин сидел в одиночной камере под постоянным видеонаблюдением).
Мы долго разговаривали в кафе и в машине, пока ехали в Тверь, где Мохнаткин решил переночевать. Разговаривали о суде, тюрьме, выборах и митингах, о будущем. Он рассказал, что очень переживает за физика Валентина Данилова, очень сочувствует ему. (О помиловании Валентина Данилова президента также просили правозащитники, его фамилия в списке из 37 политзаключенных, отданном в Кремль.) Сергей Евгеньевич считает, что самое тяжелое испытание для Данилова — это не иметь в тюрьме возможность заниматься наукой. «Даже в сталинское время были шарашки, где осужденные ученые могли продолжать свою работу, — говорит Мохнаткин. — А у него ведь никаких условий».
После освобождения Сергей Мохнаткин хочет собрать книги для тюремной библиотеки и привезти в колонию: «Там совсем мало книг, очень не хватает». Я спросила про школу, в которой работал Мохнаткин в колонии. Все заключенные до 30 лет обязаны там учиться и получать 11-летнее образование. Плохо образованных — процентов 10, говорит Мохнаткин. Он считает, что именно обязательное, а не добровольное образование — это очень важно и это то, что обязательно надо сохранить и развивать в тюрьме.
Про выборы и митинги спрашивали все — встречать Мохнаткина приехали гражданские активисты, которые участвовали в акциях на Болотной и Сахарова, наблюдали на выборах, ездили в Астрахань и Жуковский лес (Николай Левшиц, Артем Польский, Константин Дихтярь), а также «Русь сидящая» (Ольга Романова, Маша Ноэль с сыном Вадимом). Сергей Мохнаткин говорит, что обо всем этом в колонии известно мало — и не сообщают и не очень интересно заключенным. Но сам он следил за новостями. Мохнаткин считает, что обман на выборах начался еще в 1996 году. Однако отмечает, что тогда Зюганов не стал бороться за выборы, признал свое поражение.
Мы же в ответ успели только рассказать про 146 % — «число Чурова» и про хипстеров. На что Мохнаткин сказал: «Понятно, хипстеры — это новые хиппи».
Мохнаткин говорит, что будет ходить на митинги и будет на них выступать. Он хочет помочь арестантам в России: «Там много людей, которым нужны адвокаты, которые не понимают, что делать, и не могут бороться за себя».
Тверские правозащитники Валентина Шарипова и Александр Романов, которые тоже приехали встречать Мохнаткина, рассказали, что колония в Торжке считается «красной», и очень часто заключенные жалуются на жесткий прессинг администрации. Мохнаткин говорит, что он мало с кем общался в колонии — «только с теми, с кем интересно», играл в шахматы и работал в школе.
А еще Сергей Мохнаткин не проявляет никакой злости по отношению к тем, кто его сажал. Он вообще очень тихо и спокойно разговаривает. Но хочет добиться оправдания и будет за это бороться. И за хромую кошку Цыгу, которая осталась в заключении.