Конфликт вокруг «дела Pussy Riot», жесткие дискуссии, сопровождаемые взаимными оскорблениями, и появление в зале суда экзотических потерпевших неожиданно продемонстрировали продвинутой аудитории параллельный мир, который существует рядом. Раньше она им совершенно не интересовалась, так как не соприкасалась с ним, а сейчас воспринимает его как дикую средневековую аномалию на улицах постиндустриального города.

В этом мире есть свое представление об истории. В упрощенном виде оно сводится к следующему. Россией управлял благочестивый государь Николай II (некоторые с благоговением упоминают еще о святом старце Григории, но другие полагают, что раз церковь негативно относится к почитанию этой персоны, то обсуждать этот вопрос недушеполезно), которого свергли либералы-масоны, генералы-предатели и мировая закулиса. Затем к власти вообще пришли сплошные Бронштейны и Розенфельды, устроившие жестокое гонение на церковь, но, в конце концов, их покарал генералиссимус, открывший храмы, выигравший войну и снижавший цены. Затем его сменил безбожник Хрущев, учинивший новое гонение, прекратившееся после прихода к власти Брежнева, при котором все было хорошо и спокойно, заводы работали, колхозы процветали, и церкви открытые стояли – кто не хотел делать партийно-комсомольскую карьеру, тот ходить в них мог свободно и безбоязненно.

А потом, при масонах Горбачеве и Ельцине, страну наводнили католики и прочие сектанты, и церковь оказалась обижена и унижена. А открытие храмов и монастырей в это же время происходило по Божьей воле и молитвам старцев, вопреки масонским козням. Потом пришел Путин, при котором вроде стало получше, и Америка нас вроде бы бояться начала, а потом почему-то взяла и захватила Ливию, а сейчас Сирию проглотить пытается. И у нас в Москве всякие кошмары – то люди какие-то странные за печеньки и доллары на митинги ходят, то девки в кафедральном соборе непотребства творят.

В этом мире есть свое представление о мировой политике. Например, о том, что в городе Брюсселе стоит трехэтажный компьютер «Зверь», в который закачаны все данные обо всех жителях Земли. А управляют этим компьютером слуги Антихриста, готовящие его пришествие. А руководит всем какая-то Трехсторонняя комиссия, а что это за стороны – то не нашего ума дело. Известно еще, что есть какой-то клуб, название которого никто выговорить не может – в нем тоже масоны засели и миром управляют. И говорят, что в Ватикане они хозяйничают и даже в некоторых православных патриархатах. И надо в этом мире быть особо бдительным, а так как на собственные силы надежды мало, то слушать надо своего духовника, который не позволит свалиться в бездну греха, пусть и неумышленно.

В этом мире есть свое представление и об экономике. Опора страны – это сельское хозяйство, обеспечивающее продовольственную безопасность. Зарубежные продукты покупать вредно – западные люди ничего хорошего к нам не пошлют, только отраву, которую сами не едят. Еще одна опора – военная промышленность, которая в советское время защищала нас от внешней угрозы, но при Горбачеве ее развалили по указке ЦРУ. А что до всяких инноваций, то надо еще десять раз подумать, нужны ли они нам или это все «обманки» западной цивилизации, которую мы когда-то обходили и по чугуну, и по стали, пока заговорщики в спину не ударили. А всякие дизайнеры с веб-дизайнерами в придачу вообще нашей стране не нужны – надо бы их вместе с авангардистами да музыкантами-бездельниками в шахту отправить, пускай уголь добывают. Или в армию на сирийский фронт. Правильно отец Всеволод Чаплин говорил – может, кто нормальным человеком и станет. Как мы.

Параллельный мир – это мир людей, выбитых из колеи два десятилетия назад (и некоторых их детей). Именно тогда они утратили нормальную жизнь – с гарантированной зарплатой по пятым и двадцатым числам, выплачиваемой точно в срок. С ощущением предсказуемости, уверенности в завтрашнем дне, пусть и не роскошном, но более-менее сытом. С маленькими радостями вроде покупки дефицитных сапог, поездки в турпоход или возможности достать последний роман Пикуля. С полным отсутствием потребности в чтении Солженицына и тем более Макса Вебера или Бердяева (так что в постперестроечное время у них, в отличие от обедневшей демократической интеллигенции, не было компенсации в виде исполнения заветной мечты – возможности читать по собственному выбору). Остался только их мир – тот, где они кому-то нужны, тот, где они могут опереться на авторитет, которого лишились двадцать лет назад – причем нередко не столько церкви, сколько конкретного священника, слова которого становятся законом для его паствы.

И сейчас люди из параллельного мира действительно оскорблены. В их мир грубо ворвалось чуждое и страшное, напоминающее не столько времена «воинствующих безбожников» (о них многие верующие имеют очень смутное представление – не случайно, за последние десятилетия новомученики, кроме царской семьи, так и не вошли в число наиболее почитаемых российских святых), сколько перестроечные годы. Для них параллельный мир – это те, кто живет в постиндустриальном обществе, работает в новых отраслях экономики, регулярно посещает заграницу и ходит на митинги. И не видит в Pussy Riot преступниц – разве что неумело самовыражающихся особ, которым вполне хватило бы 15 суток. А может, и это излишне.

При этом два параллельных мира – это два меньшинства, в сумме составляющие процентов 10 населения. Остальные 90% смотрят на конфликт (если знают о нем) с некоторым недоумением – кто-то больше сочувствует одной позиции, кто-то другой. Многие на вопрос социологов о мере наказания высказываются за уголовное преследование, но подразумевают под этим условный срок, а никак не годы заключения (согласно апрельскому опросу ВЦИОМа, только 10% требует для девушек реального срока).

Проблема не столько в противостоянии параллельных миров, сколько в том, что государство в данном случае приняло сторону одного из них, причем более архаичного, более непримиримого, но того, который ему ближе. Хотя бы потому, что люди, живущие в нем, никогда не пойдут на Болотную площадь требовать демократических свобод.

Но дело не только в политическом расчете. Сама государственная власть, состоящая из людей успешных и небедных, страдает в смягченной форме многими из тех страхов и придерживается некоторых стереотипов, свойственных «православному» параллельному миру. Несмотря на обладание мощными ресурсами, власть ощущает свою слабость и уязвимость в глобальном мире, живущем по все менее понятным для нее правилам – отсюда и охранительство, и антизападничество. «Поколение нулевых» для нее непонятно и чуждо, политические либералы вызывают у нее отторжение, а Сталин для многих «государственных людей» до сих пор является вполне приемлемой фигурой. Будучи преемственной с президентством Бориса Ельцина (и воздвигнув ему памятник в Екатеринбурге), она осуждает «лихие девяностые» и активно использует этот мотив в антиоппозиционной пропаганде. Разумеется, она не демонизирует пресловутый брюссельский компьютер, но конспирологических вариаций на тему «теории заговора» и у нее хватает.

Поэтому неудивителен феномен «хамовнического правосудия» – законного преемника «правосудия басманного», только еще более грубого и вызывающего у оппозиции еще большее раздражение. И этот выбор выходит за рамки локальной истории – государству трудно остановиться после серии реакционных законов о митингах, НКО и клевете, которые вписываются в ту же охранительную тенденцию, что и «дело Pussy Riot». Поэтому отталкивание властью наиболее активных и динамичных россиян, видимо, продолжится – в лучшем случае, речь идет об отклонении наиболее неумных и ненужных самой власти инициатив, типа борьбы со СМИ с иностранным участием, но не об изменении курса. А это печально – для желаемого будущего страны, если, конечно, оно заключается в создании современного конкурентоспособного общества, не отягощенного фобиями и ненавистью.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фотографии ЕЖ