Десять лет назад, утром 26 октября 2002 года, всех нас, приникших к экранам телевизоров, капля за каплей, покидала надежда.

Только что генерал из оперативного штаба сообщил о блестящей спецоперации: все заложники "Норд-Оста" спасены, все террористы - убиты.

...Находившиеся рядом в «мемориальской» приёмной чеченцы (это была очередная командировка на Кавказ) вздохнули с облегчением. Для них для всех было очевидно: захват заложника - преступление, захват почти тысячи заложников - преступление страшное.

Накануне, пока еще приходили известия о переговорах, кто-то из зашедших с улицы высказался было о террористах иначе, - пришлось ответить: будь я сейчас в родном городе, будь я солдатом, сам не щадил бы тех, кто пришёл ко мне в дом с оружием. Опять-таки никто не возразил. Понимали - да, переговоры, до последней возможности... А когда невозможно, остаётся только сила.

Они это знали по опыту войны, шедшей здесь уже три года, - а теперь вернувшейся в Москву.

Только что все эти люди вокруг, третьи сутки находившиеся будто в оцепенении, радовались: "Спасены! Они спасены!"

Но тут - новые известия от того же генерала, тем же самым бесчувственным голосом. Погибшие заложники. Десятки погибших. Сто. Больше...

Мы тогда, десять лет назад,  многого не знали.

Не знали, что, по крайней мере, 67 заложников в зрительном зале, куда перед штурмом пустили газ, были мертвы уже к началу "спасательной операции".

Мы не знали, что за сутки до штурма спецназовцы находились через стенку от зрительного зала театрального центра, установили прослушку и наблюдение, и оперативный штаб имел полную информацию о происходившем внутри.

Они знали, а мы тогда не знали, что не было массового расстрела заложников, якобы послужившего поводом к штурму (от пулевых ранений за три дня погибли пятеро из ста тридцати). Мы - должны были это понять: про тот же самый повод для штурма нам говорили в Буденновске в 1995-м и в Первомайском в 1996-м.

Как и тогда (как и потом в Беслане), подготовка к штурму шла с самого начала, а переговоры должны были стать для этого прикрытием (в Будённовске и Кизляре пошло иначе, - но отнюдь не по воле спецслужб).

Как и после Беслана, расследованием занималась та же спецслужба, что проводила "контртеррористическую операцию". Этот "конфликт интересов" очевидно и с самого начала нёс угрозу того, что вместо раскрытия преступления усилия будут брошены прежде всего на сокрытие любых сведений о "нештатных ситуациях", то есть - любых улик, всего, что может вызвать подозрения…

Только в Беслане был один выживший террорист, и был суд, - а в "Норд-Осте" убили всех террористов. Материалы уголовного дела в полном объёме недоступны.

И всё равно, за десять лет благодаря героической работе самих заложников и их родственников, журналистов и адвокатов мы узнали многое.

Главное тут, наверное, - трагедию не удалось превратить в статистику.

Погибшие заложники не остались безымянными: на памятнике у театрального центра на Дубровке - перечислены все. Год назад вышла книга памяти погибших в "Норд-Осте". "Мы не умрём": про всех написано, и все ушедшие глядят с фотографий.

С расследованием - хуже. Европейский суд по правам человека принял решение весьма половинчатое.

Операция по штурму театрального центра была, оказывается, успешной, - проблемы были в операции по спасению заложников.

Не сказано, что использование (по симптомам) производных фентанила, - вещества, в медицинской практике не применяемого без искусственной вентиляции лёгких, - очевидно требовало объединение штурма и спасения в одну молниеносную, - минуты, - операцию.

Вообще, в заявлениях официальных лиц и некоторых общестывенных расследованиях перенос ответственности с оперативного штаба, готовившего и руководившего штурмом, на городской штаб, который должен был организовать спасение и медицинскую помощь, начался с самого начала.

Штурм-де был блестящий - "предотвратили подрыв здания и гибель 912 заложников".

А ведь медики, не зная, что за вещество было использовано, не имея антидота, противоядия, получив бесчувственные тела слишком поздно, всё-таки спасли почти восемьсот человек!

Состав использованного газа до сего дня остаётся тайной. То, что в переписке со Страсбургом Россия всё же признала, что газ не был безвредным, - уже может показаться большой победой.

Состав оперативного штаба, имена тех, кто планировал штурм и отдавал приказы, - такая же тайна, как и состав газа.

Впрочем, без должного обсуждения в России остались сюжеты не столь секретные. Как именно планировали и готовили теракт, где и у кого именно террористы собирались в Чечне? Как по чьей вине смогли добраться в Москву?

Почему (?!) об уничтожении командовавшего террористами Мовсара Бараева бравый полковник Подопригора от имени Объединённой группировки войск успел не раз отчитаться незадолго до теракта?

Что именно планировали террористы (а планировали многое - в частности взрывы, из которых осуществлен был лишь взрыв у "Макдональдса")? Что требовали? Что собирались делать дальше?..

Или - можно без вопросительного знака: основной целью становится не спасение заложников, а уничтожение террористов, переговоры с которыми ведут лишь для затягивания времени...

Перечисление можно продолжать, но тут главный вопрос - "почему"?

Почему для города, где каждый сам или "через одно рукопожатие" знал кого-то из заложников, эта трагедия на десятилетие так и осталась чужой? Почему к театральному центру на Дубровке приходят едва ли не только те, кого террор затронул непосредственно?..

Ведь "Норд-Ост" не закончился, и террор в России продолжается: достаточно вспомнить список последующих терактов в одной только Москве.

Почему теперь, в последний год, когда проснувшееся общество предъявляет счёт власти, в этот счёт не входят тринадцать лет войны и такой вот самоубийственной "борьбы с терроризмом"?

Не потому ли, что этот счёт - отчасти к себе, к своему прошлому равнодушию? Или потому, что придётся переосмыслить свои же служилые тексты, обосновывавшие и оправдывавшие те "победы", включая "победу" в Норд-Осте?

Сегодня - день скорби для нас всех. Для "мемориальцев", где бы они не находились. Десять лет назад мы все надеялись на чудо, которое не случилось. Остаётся хранить память, и во имя этой памяти добиваться правды.

Автор - председатель Совета Правозащитного центра "Мемориал"