Как, собственно, и ожидалось, коллеги, которым несть числа, принялись усердно (с характерным нажимом) вытирать ноги о Координационный совет в связи с акцией 15 декабря в Москве у Соловецкого камня. Относительную малочисленность протестного действа вменяют в вину организаторам. Дескать, несогласованное мероприятие больше собрать не может, поэтому… А вот тут начинается разноголосица.

Одни утверждают, что надо было соглашаться на условия мэрии — ходили же раньше по бульварам на Сахарова, и ничего… Другие полагают, что вообще следовало отказаться от проведения массовой акции. Дескать, не те нынче времена. Наиболее распространенная аргументация (Юлия Латынина): КС пошел на поводу у радикальной своей части (которую для усиления впечатления и нанесения максимального морального урона называют «маргинальной») и сам себе устроил ловушку.

Оппонировать такой позиции легко и приятно. По той простой причине, что разбивается она на раз-два. Достаточно взглянуть, например, на любое голосование на том же прекрасном «Эхе», чтобы быстро понять (если, разумеется, ставишь перед собой такую цель — понять), что так называемая радикальная позиция всегда одерживает верх. Так было и с определением формата акции 15 декабря. Если не ошибаюсь, среднее число высказавшихся в разных голосованиях за отказ от предложенных мэрией вариантов шествия, другими словами — за несогласованную акцию, балансирует в районе восьмидесяти процентов. И выглядело бы крайне странно, если бы КС, в ряде случаев сам инициировавший подобные опросы, вдруг бы взял и проигнорировал их.

Кроме того, давайте не будем лицемерить: дело вовсе не в том или ином маршруте шествия — у нас появилась осознанная потребность тот самый кукиш, который мы много лет держали в кармане, теперь иногда из кармана извлекать и, более того, даже совать под нос обнаглевшим властям. Другой вопрос, что, как известно, языком молоть («мышью» кликать) — не мешки ворочать: по моим оценкам, в минувшую субботу к Соловецкому камню вышло меньше людей, чем отметилось в Сети, высказывая свою бескомпромиссную позицию. Ну, уж сколько вышло, столько вышло.

Впрочем, не будем отрицать и того, что определенное чувство досады, щемящей неудовлетворенности итогами вышеозначенного мероприятия, несомненно, присутствуют. Они вот чем вызваны.

Конечно, всем очень хотелось смачно плюнуть в рожу этим ничтожным градоначальным чинушам, смеющим чего-то тут нам в родном городе волюнтаристски запрещать. В чем-то нас абсолютно беспричинно, незаконно и демонстративно оскорбительно ограничивать. Как было бы славно стереть эту пошлую улыбочку с их сановных лоснящихся лиц, заставить их замереть в испуге и подавиться своим высокомерием. «В Центр я вас не пущу. Вы — никто», — ведь именно эти слова приписывают вице-мэру Горбенко. Понятно, при каких условиях это бы произошло, в какой ситуации тот же Горбенко трясущимися руками принялся бы строчить объяснительную наверх, почему отказал в согласовании, — если бы к Лубянской площади с разных сторон подошло хотя бы тысяч двадцать человек и все встали в мрачном ожидании. И не нужно никаких прорывов, захватов, стычек с ОМОНом. Ничего бы из этого революционного арсенала не понадобилось. Постояли бы пару часов на морозе и разошлись. Пока разошлись. И это «пока» нависло бы страшной угрозой над всей московской начальственной мерзостью. Да и не только над московской, разумеется.

Но этого не случилось. Ничего. Случится в другой раз.

Еще в самом начале своего «координационного» срока хедлайнер «Группы граждан» Ксения Собчак объяснила свою оппозиционную «умеренность» курсом на увеличение протестной базы. Дескать, чем меньше радикальных требований выдвигает оппозиция, тем больше думающих самостоятельных людей сочтет для себя возможным выбрать уличные формы протеста. Я даже не стану оспаривать этот весьма сомнительный тезис. (Сомнительный хотя бы потому, что он никак не подкрепляется хоть какой-то доказательной базой.) Просто, с моей точки зрения, успешность той или иной акции определяется отнюдь не только ее численностью.

В субботу вечером мне позвонил приятель, который сумел протолкнуться через толпу к Соловецкому камню и возложил-таки к нему свою белую гвоздичку. «Вроде все нормально, и люди чудные, и не так уж мало их было, а все равно на душе кошки сребут, — признался он, — все равно того душевного подъема, что был на прошлогодних акциях, уже нет». На самом деле в откровениях моего приятеля прозвучали ключевые слова.

Душевный подъем — вот главное мерило, главный критерий успешности-неуспешности того или иного протестного мероприятия. И это единственное, зачем мы выходим на площадь, — вернуть себе чувство собственного достоинства, почувствовать прилив душевных сил. Ошибочно думать, что одним для этого достаточно увидеть тысячи себе подобных с белыми ленточками в руках, а другим необходимо активное протестное действие, возможно даже, сопряженное с риском подвергнуться насилию со стороны власти. Да нет. По большей части это одни и те же люди. Просто в какой-то момент мы перестаем удовлетворяться белыми ленточками, мы из них вырастаем, нам нужны уже совершенно иные порции адреналина. Нужны для того, чтобы испытать душевный подъем, без которого мы не будем способны на подвижничество, на борьбу за собственные права! Мы хотим двигаться вперед по пути обретения свободы!

Будущее в современном российском протестном движении имеют только те политические лидеры, которые сумеют правильно рассчитать необходимую дозировку. И, исходя именно из этих оснований, предложат нам ту или иную стратегию протестного действия. В этом смысле курс на постоянную эскалацию, конфронтацию с властью — в принципе единственно возможный и оправданный. Так что, еще раз повторю, абсолютно верно и политически логично поступил КС, не прогнувшийся под московской мэрией. Завтра может быть только жестче, чем вчера и сегодня. И никак не наоборот. А время «согласованных мероприятий», вполне вероятно, вообще кончилось.

Фотографии Ивана Трефилова