2012 год в очередной раз продемонстрировал, что Россия представляет собой многослойный феномен — разные слои живут своей жизнью, причем в условиях растущего общественного раздражения.

Есть власть, которая быстро отошла от прошлогоднего декабрьского шока и сделала ставку на отказ от каких-либо переговоров с реальной оппозицией и на консервативную мобилизацию. То есть ублажать своих и зажимать чужих, сочетая советские и досоветские традиции и опираясь на инженера Холманских и протоиерея Чаплина вместе с евразийцем Дугиным. В Думе де-факто сформировано конституционное большинство из «единороссов», жириновцев и ориентированной на Кремль «эсеровской» группы. КПРФ и «Справедливая Россия» играют в тесных рамках, установленных властью. Обещанные в медведевском послании политические реформы проведены, но выхолащиваются. Конкуренция на губернаторских выборах сводится на нет с помощью муниципального фильтра и неформальных сигналов Кремля, опасающегося любого раскола элит, пусть даже на региональном уровне (попытка выдвинуть серьезного альтернативного кандидата в Рязанской области была быстро пресечена). Многопартийность выродилась в создание огромного количества имитационных структур — некоторые из них уже успели попробовать свои силы в качестве спойлеров на осенних выборах, у других еще все впереди. Пока формировалось Общественное телевидение, общество потеряло к этому проекту всякий интерес, а гендиректор еще не функционирующего канала говорит о своем неприятии политизации. И еще о нехватке денег.

Что сейчас серьезно волнует власть, так это изоляция в мире, превращение в изгоев. Поэтому — а не только из-за геополитических соображений – она сочувствует Башару Асаду (сегодня Сирия, завтра — Иран, а послезавтра — мы?). Поэтому она столь эмоционально отреагировала на «Акт Магнитского», что привело к появлению одиозного законопроекта о запрете усыновления российских детей американцами, вызвавшего бурю протестов. И еще волнуют ее собственные поданные — о них ниже.

Есть элита, которая зависима от Кремля и заинтересована в самосохранении, как бы ни развивались события. Она подчеркнуто лояльна власти, когда та в резкой форме требует от нее действий — будь то голосование в Думе за закон об иностранных агентах или даже за «людоедский» законопроект об усыновлении (против него в третьем, заключительном, чтении проголосовали лишь восемь депутатов). Но самостоятельных действий в поддержку Кремля элита в большинстве своем предпринимать не собирается, что рождает у власть имущих подозрения в двойной лояльности. Отсюда и план национализации элит, столкнувшийся, однако, со столь сильным сопротивлением, что его пришлось на ходу корректировать, разрешая владение зарубежной недвижимостью. Дело в том, что под удар попадают не только потенциально нелояльные элиты, но и полезные люди, тесно связанные с властью или к ней же и принадлежащие.

Антикоррупционная кампания также, в принципе, должна была повысить зависимость элиты от власти, но она захлебывается, только начавшись — и по той же причине. Как только следователи и журналисты начинают «копать» чуть дальше, возникает опасность подключения к делу слишком влиятельных фигур. Похоже, что сама власть уже не рада, что «раскрутила» с помощью верного Мамонтова «дело Минобороны», повысив общественные ожидания относительно посадки Сердюкова, который на скамье подсудимых для власти куда более неприятен, чем на свободе.

Есть миллионы сторонников власти, которые продолжают голосовать за нее, потому что боятся смуты в случае исчезновения Владимира Путина с политической арены. А также потому, что не видят альтернативы на «зачищенном» поле кандидатов в президенты — не считать же таковыми неизменных Геннадия Андреевича и Владимира Вольфовича. Они верят телевидению и ненавидят все, что не вписывается в «нормальную жизнь» в их понимании. Недовольны наказанием для девушек из Pussy Riot («двушечка» — детский срок для тех, кто, как им сказали, хотели подорвать тысячелетние устои!), требуют прижать «иностранных агентов», не любят бездельников, выходящих «за печеньки» на московские митинги. И, разумеется, искренне жалеют российских детей, которых отправляют в Америку к усыновителям-коммерсантам (на органы) и усыновителям-маньякам (про которых по телевизору говорили). Но они же ненавидят и коррумпированных чиновников, и неэффективную бюрократическую систему, далекую от их интересов. Любые реформы, покушающиеся на привычные права (бесплатное здравоохранение, «советское» образование и пенсионное обеспечение) вызывают у них резкое неприятие. Поэтому государство, с одной стороны, довольно поданными, а с другой – опасается их гнева. Опираться на «лоялистов» становится все труднее – а если нефтяные цены упадут, то они превратятся в бунтарей, сочтя, что власть грубо и односторонне разорвала с ними социальный контракт.

Есть активный слой общества (в нем тоже миллионы, но их меньше, чем лоялистов), для которого проявления политической реакции являются просто дикостью. Который хотел бы сближения своей страны с Западом и ощущает, что Россия идет в тупик, в очередной раз демонстрируя свои амбиции, не подкрепленные достаточной амуницией и противоречащие мировому мейнстриму. Часть представителей этого слоя в прошлом году (и в феврале нынешнего) сходила на Болотную и Сахарова, но потом наступила усталость — ходи, не ходи, ничего не изменится. А постоянно иметь отношение к политике (хотя бы в качестве членов участковых избиркомов) готовы лишь тысячи из этих миллионов. Но отчуждение от власти, ее негативное восприятие никуда не делось. Отсюда как сохраняющиеся эмиграционные настроения (что для власти даже выгодно — «утечка мозгов» лучше, чем новая Болотная), так и не исчезнувший протестный потенциал, способный проявить себя в самой неожиданной ситуации. Например, когда журналисты даже лояльных власти столичных СМИ начинают задавать президенту неудобные вопросы.

Есть оппозиция, которая выясняет отношения друг с другом, стремясь понять, кто ответственен за резкое снижение числа участников массовых акций. И не стоило ли в прошлом декабре собраться на площади Революции и свершить там революцию, а не ходить на Болотную. И какую тактику избрать сейчас — революционную или эволюционную. И как представить обществу целостную программу, когда идеологические разногласия не позволяют сформулировать консенсусные положения в социально-экономической (наиболее интересующей население) сфере. Но главное для оппозиции — что она перестала быть маргинальной политической силой, и, несмотря на все ошибки и внутренние конфликты, возврата к додекабрьской ситуации 2011 года не будет.

Есть, наконец, люди, существование которых позволяет надеяться на то, что у страны есть будущее. В 2012-м они проявляли себя в самых разных сферах. Учительница Татьяна Иванова из Питера разоблачила электоральные фальсификации — она потеряла работу, оказалась под судом (о защите деловой репутации начальницы РОНО), но не сломалась и добилась отмены неправедного судебного решения. Анна Федермессер, основательница первого в Москве детского хосписа, где облегчаются страдания самых несчастных малышей. Адвокат Ирина Хрунова из «Агоры», берущаяся за сложные политизированные дела (от дела Сергея Курт-Аджиева из Самары до дела Екатерины Самуцевич во второй инстанции) и при этом не рассматривающая их как возможность для саморекламы. И многие другие люди, деятельность которых не дает впасть в уныние во время анализа итогов года.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фотография ЕЖ