Итоги года 2012-го, как в известном анекдоте, имеют хорошую и плохую стороны. Хотя, что такое хорошо и плохо в культуре, в которой популярна поговорка «нет худа без добра», это еще вопрос. Но сперва то, что кажется хорошим.

Год начался с просвета. Тысячи людей вышли на площадь, объединенные желание сказать «Хватит!». То есть хватит врать и мухлевать на выборах. И оказались приятными интеллигентными людьми, с которыми можно не только пойти на разрешенный оппозиционный митинг, но и просто посидеть-поговорить, выпить рюмку-другую, не боясь, что после третьей изо всех швов полезет густая националистическая гадость. 5-7 процентов вменяемых людей в стране (или в Москве?) — не так и мало. Я сам ходил в Питере на Конюшенную площадь, радостно орал вместе со всеми «Россия без Путина!», с легким смущением слушал доморощенных ораторов, которые почему-то считали, что с нами надо говорить как с дворником или слесарем ЖЭКа, случайно затесавшимся на заседание университетской кафедры. Рублеными фразами, как молодой Хемингуэй в газетных сообщениях, но без его драйва и так называемого таланта.

В любом случае ни митинги, ни шествия, ни различные прогулки писателей вместе с греющими душу «оккупаями» монолитно-истуканную власть с места всерьез не сдвинули. То есть ни перевыборов, ни политических реформ без манипулятивной составляющей не дождались. Только легкого трепета власти и ряби на ее лице. Что не означало, что власть не ранена, не испугана, не обижена. Ранена и обижена. И скоро стала отвечать: сначала устроила провокацию на шествии 6 мая, а потом забросала общество комьями мракобесных законов, неуклонно превращающих авторитарный путинский режим в подобие тоталитарного. И общество не то чтобы скисло, но как бы приуныло. Да это и понятно: чай, не герои Шипки, не записные революционеры, а обыкновенный средний класс по-русски, в котором есть совесть, но есть и страх. Есть сильное желание жить в стране без тотальной лжи, но нет никакого желания лезть под танки. Или под дубинки полиционеров.

Конечно, все эти разговоры про тюбик и пасту — ерунда. Пасту в тюбик не втиснуть, но ничто не мешает взять эту пасту и спустить в унитаз, а с полки достать новый тюбик с другой пастой. Опять же — не Франция, которая якобы не проживет без трехсот интеллектуалов. Россия давно и спокойно спускает интеллектуалов в унитаз и не очень скорбит по этому поводу. Ну, совсем жиденький стал генофонд, совсем тупым стал плебс, совсем наглыми стали те, кому — чем глупее, тем лучше. Важным было другое.

А являются ли вышедшие на площадь — представителями более широкого слоя, или они представляют только самих себя? Ответа твердого на этот вопрос нет, но намек, толстый такой намек на тонкие обстоятельства, есть. Я имею в виду «закон Димы Яковлева» и пресс-конференцию Путина 20 декабря, на которой совершенно отчетливо проступило недовольство Путиным и его клевретами со стороны вполне зависимой прослойки российской интеллигенции — журналистов. Легкое, но отчетливое недовольство и раздражение. «Спасибо, Вова, за людоедский закон». 8 к 61. Между прочим, 7,6 %.

Кстати, понять Вову, который выступает за людоедский закон, можно. «Акт Магнитского» представляет собой не что иное, как покушение на суверенное управление вертикалью. До принятия акта Путин управлял своими клевретами единолично. Акт — это дополнительное дистанционное управление его кодлой. То есть если раньше Путин обменивал лояльность на крышу, которую предоставлял своим чиновникам, то теперь чиновники оказалась как бы беззащитными перед американскими властями. Если последние посчитают тебя вором или нарушителем прав человека, то никакой Путин защитить тебя не сможет. По меньшей мере, твои бабки. И стерпеть это Путину действительно трудно. И по-настоящему страшно: потеря управляемости грозит реальной аварией. Поэтому он в ярости и пошел на «закон Димы Яковлева» — чтобы ущучить либералов всего мира больнее. Но реакцию тех, в ком либерально-человеческие чувства еще живы, можно было предвидеть. В любом случае, без митингов на Болотной и Сахарова, возможно, не было бы того общественного возмущения, которое вылилось в неприятные вопросы для Вовы. И это без сомнения положительный итог 2012 года. Общество есть, и оно вопиет, когда власть переходит все границы.

Но есть и отрицательный итог. Власть никогда бы не перешла все человеческие границы, если бы не была уверена, что ее действия можно интерпретировать как антиамериканизм, антизападничество, как постсоветский патриотизм, как имперское служение нашему людоедскому государству. То есть не ощущала бы поддержку и энтузиазм миллионов. И первые социальные опросы это подтверждают. Тоня Самсонова приводит результаты, полученные компанией Tiburon Research. Опрошены были не какие-то провинциалы-бюджетники пенсионного возраста — нет, опрос охватывал пользователей интернета от 18 до 55 лет. И 52 процента из них категорически высказались за запрет усыновления российских детей американцами. При этом «96% понимают, что Россия плохо относится к своим сиротам, но две трети опрошенных считают, что дети-сироты — ресурс России, который нельзя передавать другим странам». Иначе говоря, человеконенавистническая, государствоцентричная Дума России — плоть от плоти и кровь от крови нашего народа. Такого духовного, такого православного, что у него почти три четверти миллиона сирот, больше, чем в каком-либо другом государстве, причем 80 процентов из них — сирот социальных, то есть сирот при живых родителях, которые от них отказались.

Кстати, характерно, что среди православных иерархов только один высказался против закона подлецов, все остальные промолчали. Среди священников встречались разные: и те, кто выразил людоедам свою православную поддержку, и те, кто возмутился «позорной» «дешевой пиар-акцией».

Что произойдет, если мы сравним положительный и отрицательный итоги в одном абзаце? Увы, плюс на минус нуля не даст, потому что минуса куда как больше. Пусть это мы знали и раньше, только получили нашим подозрениям реальное подтверждение. Россия, безусловно, страна уникальная, невероятно жестокая и себя ненавидящая. В ней, как мы помним, два (по крайней мере) народа: один, которого побольше, социально не вполне вменяемые люди, которым и своя шейка — копейка, и чужая головушка — полушка. Другому, к счастью, ничто человеческое не чуждо, в том числе милосердие и сочувствие. Соотношение социально вменяемых и невменяемых — не константа, я даже готов высказать оптимистическое соображение, что за последний год количество первых увеличилось. Но достаточно ли это для того, чтобы ледяная корка растаяла? Чтобы простые человеческие чувства, внятные и тунгусу, и другу степей калмыку, восторжествовали на одной седьмой суши? Увы, нет. Потому что вместо человечности у нас — духовные скрепы. А эта штука пострашнее «Фауста» Гете будет.

Фотография ЕЖ