На фото: (слева направо) подполковник Галина Вайзер, майор Роман Игнатов,

майор Елена Николаева

С каждым днем судебный процесс набирают силу и остроту. Уже понятно, что столкнулись не интересы осужденной Алехиной и администрации исправительной колонии № 28, а право и произвол. Право защищает осужденная, произвол — тюремная система.

Сегодня ответчики подтянули в зал «тяжелую артиллерию» — майора Романа Игнатова, заместителя начальника колонии по оперативной работе, по лагерному «кума». Вместе с ним ответчиков представляют уже четыре сотрудника администрации, зато прокурор, после того как судья вынес ему замечание, на суд не пришел. Игнатов — классический тип советского лагерного мента, с пустыми глазами, презрительно-неподвижным лицом и подростковым интеллектом.

В течение дня продолжали разбирать остальные Машины взыскания. Она пошла на свидание с адвокатом, имея при себе личное письмо, начинающееся словами «Здравствуй, Катя!». Письмо перед свиданием отобрали. Маше вынесли выговор за попытку передать письмо, минуя лагерную цензуру.

– В чем состояла попытка? – спрашивает Дарова майора Игнатова.

– Она несла письмо адвокату.

– Но ведь факта передачи не было?

– Не зафиксировано.

– Тогда в чем попытка?

– Она должна была передать письмо цензору.

И так до бесконечности.

Я спрашиваю Игнатова:

– Имеет ли право осужденная носить при себе неотправленное письмо?

– Имеет.

– Есть ли специальный перечень предметов, которые нельзя проносить на встречу с адвокатом?

– Нет.

Так, значит, она могла при встрече с адвокатом иметь неотправленное письмо?

– Она должна была отдать его цензору.

Безнадежно. Дарова задает один и тот же вопрос по многу раз в различных формулировках, но это бесполезно. В трудные моменты кум отвечает не на те вопросы, которые ему задают, а на им самим придуманные.

В деле есть рапорт Игнатова о том, что он проводил с Алехиной профилактическую беседу и разъяснял ей обязанности, наложенные на осужденных федеральным законом № 125. Дарова посмотрела этот закон и пришла в полное замешательство — это закон о ратификации какого-то соглашения между Россией и Анголой. При чем здесь Ангола? Ну, ладно бы еще Грузия, но Ангола? «Это опечатка», – высокомерно поясняет Игнатов. 

Дарова спрашивает Игнатова, почему в выписке из протокола дисциплинарной комиссии, наложившей на Алехину взыскание 28 декабря 2012 года, содержится гораздо больше информации, чем в самом протоколе? Выписка из протокола не может быть больше протокола! Игнатов напрягает все свои умственные способности, но ничего придумать не может и молчит. Судья повторяет ему вопрос Даровой.

– Очевидно, это ошибка секретаря, – отвечает наконец Игнатов.

– Вы подтверждаете, что выписка из протокола не соответствует протоколу? – уточняет Оксана Дарова.

– Да, – подтверждает Игнатов.

Я заявляю ходатайство и обращаю внимание суда, что майор Игнатов фактически признался в фальсификации судебных доказательств. Я прошу суд вынести частное определение о возбуждении против Игнатова Романа Анатольевича уголовного дела по части 1 статьи 303 УК РФ, предусматривающей ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле или его представителем. Там санкции небольшие – от 100 тыс. рублей до 4-х месяцев ареста, но тоже неплохо. Судья Людмила Лимпинская обещает занести заявление в протокол и дать на него ответ позже.

В этом процессе бремя доказывания лежит на ответчике. Именно администрация колонии должна доказать вину Алехиной, а не мы ее невиновность. В деле есть распечатки видеорегистратора, контролирующего Машину камеру. Один снимок: 5 час. 30 мин., осужденная спит на нижних нарах. Второй снимок: 5 час. 50 мин, осужденная на том же месте. Администрация считает это доказательством. Дарова спрашивает Игнатова:

– Из чего можно сделать вывод, что на снимках изображена Алехина?

– Это снимки с видеорегистратора 17-й камеры, где содержится Алехина.

– А скажите, пожалуйста, Роман Анатольевич, – с обычной своей неподражаемой интонацией начинает Дарова, – из чего видно, что это видеорегистратор именно 17-й камеры? На снимках это не отмечено. Это может быть любая камера.

– Нет, это с семнадцатой, – уверенно отвечает Игнатов, и начинает нести какую-то ахинею о технических средствах наблюдения и тщательном соблюдении сотрудниками колонии внутриведомственных инструкций и приказов.

– А не могли бы вы, Роман Анатольевич, – продолжаю я тему, невольно подражая интонациям Даровой, – представить суду видеозапись регистратора с 5 час. 30 минут до 5 час. 50 минут? Если Алехина проснулась, но не встала, то это, скорее всего, будет видно на видеозаписи.

– У нас видеозаписи хранятся один месяц, так что вряд ли они есть в наличии, – возражает Игнатов, совершенно не понимая, что доказать пробуждение Алехиной в его интересах. С другой стороны, если она просто проспала, не услышав команду «Подъем», то в чем может быть ее вина? Может, потому Игнатов и не хочет приобщать видеозапись?

Еще раз эта тема обсуждалась при допросе свидетелей со стороны администрации. Прапорщик Пономарева, которая подавала команду «Подъем», утверждает, что Алехина после этого «шевелилась» и даже повернулась на другой бок.

– То, что она повернулась на другой бок, свидетельствует, что она действительно проснулась? – спрашиваю я Пономареву.

– Ну да, – отвечает прапорщик.

– Разве человек не может ворочаться во сне? – спрашиваю я.

Пономарева пожимает плечами.

– Ну, вот вы, например, ворочаетесь во сне или как легли вечером, так и проснулись утром?

Пономарева в полном смятении, но тут ей на помощь приходит судья и просит меня не задавать вопросы о личной жизни прапорщика Пономаревой. Это справедливое требование, но я и не ждал ответа, а хотел всего лишь проиллюстрировать нелепость озвученных Пономаревой «доказательств».

Примерно так прошел весь четвертый день суда. Самый замечательный, на мой взгляд, эпизод случился, когда Маша задавала вопросы Игнатову, а он, не зная, что ответить, попросил у судьи разрешения переадресовать вопрос начальнику Машиного отряда Елене Николаевой. Не успела судья возразить, как Маша с замечательной непосредственностью оглушительно закричала «Не разрешаю!», чем вызвала всеобщий восторг. Смеялись все, включая приставов и сотрудников колонии, а судья даже дважды повторила «Ух ты!». Не смеялся только майор Игнатов, который привык командовать заключенными, а не получать от них указания.

Фотография Романа Зайцева