Я хочу, чтобы было понятно следующее: у нас, у тех, кто знал Бориса, произошла большая беда
Смерть Бориса Березовского уже вызвала множество слухов, появились самые разные версии случившегося. Много шуму наделал материал обозревателя Forbes Ильи Жегулева, основанный на разговоре с Березовским незадолго до его смерти. На вопросы «Ежедневного журнала» согласился ответить близкий друг Березовского, бывший гендиректор компании «ЛогоВаз», писатель Юлий Дубов.
Юлий Анатольевич, известны ли уже результаты вскрытия?
Нет.
Большинство из тех, кто сейчас дает комментарии в связи со случившимся, говорят о том, что в последнее время Борис Абрамович был в тяжелом состоянии. Однако вы вроде как отрицаете это.
Я этого не находил. Если кому-то так казалось… Я же не могу спорить с ощущениями других людей — я могу говорить только о своих. Конечно, результаты суда с Романом Абрамовичем произвели на него очень тяжелое впечатление. Но сказать, что из-за этого он впал в какую-то невероятную депрессию, я не могу.
Соответствуют ли действительности сообщения о банкротстве?
Я про это ничего не слышал. Никаких процедур банкротства не проводилось, об этом даже не говорилось. Но, конечно, по результатам суда он потерял вполне приличную сумму.
Знали ли вы об интервью, данном им Forbes, до того, как оно появилось?
Знал до, знал во время и знал после. Имело место не интервью, а встреча между Борисом и Ильей Жегулевым. Это происходило в пятницу вечером, я даже знаю где. На следующий день я встречался с Ильей. Я знаю, что у них была договоренность, что разговор будет конфиденциальным. Когда я уже ехал в Аскот (в этом городе находится дом, где Березовский скончался — «ЕЖ»), я хотел позвонить Илье и сказать, что в связи со случившимся, наверное, он уже может публиковать свои воспоминания, свои впечатления об этой встрече. Я хотел сказать, что, наверное, разумно было бы согласовать это с кем-то из членов семьи или просто знакомых и друзей — имея в виду, естественно, себя, — но я не успел позвонить: материал уже был опубликован.
Как вы относитесь к тексту, который опубликован?
У меня нет оснований предполагать, что Илья что-то исказил. Мне кажется, что некоторые вещи, которые там написаны, — это не то, что мы с ним обсуждали, когда встречались. Но вы понимаете, в каком я сейчас состоянии, — я твердо этого не помню, мне это просто кажется. Поэтому я предпочел бы любые сомнения трактовать в пользу Ильи.
Были ли они знакомы до этого?
Нет.
Почему Борис Абрамович согласился с ним разговаривать?
Этого я не знаю. Со мной Илья связался примерно в первых числах марта — я с ним тоже до этого не был знаком — и написал мне, что у него есть договоренность с Борисом об интервью и что он хотел бы поговорить и со мной. Я написал в ответ, что в принципе готов, но свободно буду обсуждать только те вопросы, которые имеют отношение ко мне, а не к Борису, а если он хочет, чтобы я что-то говорил про Бориса, то я предпочел бы, чтобы он сначала встретился с ним и чтобы я совершенно точно знал содержание их разговора, прежде чем начну отвечать. Он совершенно честно выждал, пока не произошла встреча с Борисом, и очень подробно рассказал мне, о чем они говорили.
Сейчас все обсуждают заявление пресс-секретаря Путина Дмитрия Пескова о том, что Борис Абрамович написал Путину письмо, в котором просил прощения. Что вы можете сказать об этом?
Ничего, потому что я узнал об этом из телевизора.
Как вам кажется, могло ли это быть?
Как вы знаете, Борис до этого писал несколько писем Путину. Эпистолярный жанр был ему не чужд, и я не могу сказать, что он никогда в жизни не написал бы Путину письмо. Он мог написать письмо, другое дело — что там. Но ни с кем из людей, которые мне известны, ни факт написания этого письма, ни его содержание не обсуждались. Попадание этого письма, если оно существует, туда, куда оно попало, для меня непостижимо. Я просто не знаю, как это произошло — по обычной почте, по заказной, с оплаченным ответом? У меня нет информации, чтобы я мог это хоть как-то прокомментировать. Для меня это была совершеннейшая новость.
Говорил ли Березовский в последнее время о том, что хочет вернуться в Россию, о том, что раскаивается в чем-то?
Если мне не изменяет память, в прошлом году на Прощеное воскресенье он повинился перед российским народом за некоторые вещи, которые понаделал. Это я могу подтвердить, потому что мы с ним об этом говорили и я видел текст этого письма еще до того, как оно появилось в средствах массовой информации. Ничего другого я от него не слышал. Ну, а о желании вернуться он говорил в течение десяти лет. Каждый раз говорил, что через три месяца вернется в Россию. Конечно, он хотел вернуться, мне это всегда было понятно. Другое дело — на каких условиях.
Высказываются разные версии случившегося, в том числе, что это могло быть убийство, самоубийство и даже инсценировка. Можете ли прокомментировать что-нибудь из этого?
Я хочу, чтобы было понятно следующее: у нас, у тех, кто знал Бориса, произошла большая беда. Это для нас событие номер один. То, как это произошло, стоит на шкале приоритетов существенно дальше. А уж разные суждения о том, как это могло произойти, просто ничего не стоят. Есть только одни люди, которые могут точно сказать, что это было, — лондонская полиция. Когда они это скажут, это можно будет принять за истину в последней инстанции, что я немедленно и сделаю.
