Весеннее обострение: дело «агентов». Лист третий
Когда депутаты, или кремлевские пропагандисты, или главный из них, Путин, говорят, комментируя поправки об иностранных агентах: мы делаем, как у американцев, чего вы вопите?! — они лгут. Американский закон имеет в виду реальные агентские отношения и агентские услуги, когда тот, кто платит, вменяет в обязанность нанятому агенту (например, лоббистской организации) реализовать некоторый проект или осуществлять некоторую деятельность (скажем, пропагандировать отдых в стране-нанимателе). Здесь слово «агент» заимствовано в американском законе из совершенно другого словаря, не имеющего ничего общего со шпионажем и прочими прелестями ночных чекистских кошмаров. На самом деле идея о прилаживании к общественным организациям, не оказывающим никаких агентских услуг, шпионского ярлыка заимствована у некоторых наших соседей по СНГ, которые сделали это ранее. Идея понравилась нашей правящей группировке именно своей пакостностью, возможностью использовать дремучие советские инстинкты, надеждой запачкать НКО хоть чем-то и тем самым компенсировать свои ресентиментные страдания.
Теперь перейдем от психологической потребности к практической «юридической» практике. Если конкретная организация идет на регистрацию в качестве «иностранного агента», то она подпадает под специальный юридический статус, предусмотренный поправками. Прежде всего, это режим усиленного и более частого контроля со стороны органов власти, режим усиленной и более интенсивной отчетности со стороны НКО. Такой режим сам по себе позволяет не только заблокировать работу общественной организации, но и закрыть ее. Кроме того, организации, получившие статус «иностранного агента», их руководители и сотрудники, легко попадают под действие других репрессивных законов, принятых за последние годы. Короче говоря, поправки об агентах устроены так, чтобы сначала унизить НКО, а потом уничтожить их. Все это стало ясно еще до подписания поправок Путиным. Ровно поэтому НКО, кто посоветовавшись, а кто самостоятельно, приняли единое решение: не регистрироваться в качестве «агентов», поскольку это не только не соответствует действительности, не только оскорбительно, но и бессмысленно — додавят все равно.
Читатель вправе думать: ну вот, опять клевещет, злобствует. Отнюдь. Выдаю один незамысловатый интеллектуальный прием. Чтобы прояснить ситуацию, попробуйте сопоставить примененное решение, которое вы анализируете, с возможными иными решениями той же задачи. Если бы наша власть была искренне озабочена иностранным вмешательством во внутренние дела посредством зарубежного финансировании НКО, она могла бы решить эту проблему разными другими способами. Одно из решений напрашивается давно: создать внутреннюю благоприятную налоговую среду для благотворительности и финансирования деятельности НКО, во-первых, и отменить избыточный политический контроль за направлением этих денег — во-вторых. Так поступила бы умная власть, осознающая гигантский потенциал гражданского общества. Она решила бы поставленную задачу, а заодно обеспечила себе поддержку НКО и избавила себя от обструкций за рубежом. Но это в предположении, что власть умна, а ее психика не повреждена.
Аномальное состояние правящей группировки и ее цели разоблачаются также практикой применения нового законодательства. Применять закон должно было Министерство юстиции. Но поскольку поправки принимали в состоянии истерическом, закон попросту неприменим, нормы его неинтерпретируемы. Об этом министр юстиции заявил депутатам. Путин огорчился и пожаловался на жизнь своим коллегам-чекистам. Тут же встрепенулась прокуратура, затеяв противозаконные массовые проверки. Первая волна проверок, когда низовые исполнители пытались применять закон хоть сколько-нибудь близко к тексту, почти ничего не дала. Тогда Генеральная прокуратура закрутила повторную волну проверок, жестко инструктируя низовые звенья. Вот тут и началось тотальное беззаконие.
Если кто-то думает, что уничтожают избранных вроде ассоциации «Голос», занятой совершенно неприличным делом — контролем за процедурами выборов, стремясь содействовать честности выборов, то это не так. Столь же безумные и противозаконные решения, и прокурорские, и судебные, применяются ко всем организациям. Слегка различаются только последствия решений. Закон применяется не только произвольно, но и не единообразно (впрочем, непонятно, как юридическую бессмыслицу можно применять единообразно). Общая линия просматривается только в одном: она такая же, как и в преследовании участников шествия 6 мая 2012 года. Там отчетливо видно: репрессирован может быть любой, независимо от того, что он делал на площади, противодействовал провокациям полиции или стоял в стороне. Это сознательная стратегия тотального запугивания: виновны все, кто вышел на разрешенный митинг протеста. То же самое видно и в нынешней волне репрессий против НКО: обрушиваются на любых, независимо от того, чем они занимаются — изучением коррупции, как «Transparency International — Россия»,социологическими исследованиями, как Левада-Центр, защитой прав человека и изучением преступлений сталинизма, как «Мемориал», или просто сбережением аистов. Цель та же самая: уничтожить или запугать и подчинить всех. Ибо все они виновны в том, что независимы от этой власти.
Я хочу, чтобы было предельно ясно: иностранное финансирование НКО опасно для правящей группировки не тем, что оно иностранное, а тем, что оно обеспечивает организациям независимость выбора и содержания деятельности. Они искренне уверены, что если они (власть) платят, то они и музыку заказывают. Точно в том же они убеждены в отношении зарубежных доноров. Но на самом деле все выглядит иначе.
Давайте разберемся хотя бы с одним конкретным сюжетом — с правозащитниками. Среди множества человеческих талантов, нередко влияющих на выбор жизненного пути, есть талант обостренного чувства справедливости. Из таких вырастают правозащитники. (Для ясности: чувство справедливости — это не когда обижают тебя, а когда обижают других.)
А какого черта они защищают мигрантов и чеченцев! — негодуют многие. Ответ прост: правозащитники всегда проникают туда, где проваливается власть. Кто будет защищать мирных чеченцев в зоне боевых действий на территории собственной страны, если единственные представители власти там — сами военные, похищающие людей? Только правозащитники. А кто бросится защищать мигрантов, попавших в чужую им социальную среду, в которой они ничего не понимают, где отсутствуют привычные связи и механизмы защиты? Кому они нужны? Только правозащитникам. Если нет людей, указывающих власти на ее пробелы и заставляющие работать там, где, казалось бы, должностным лицам можно было бы сачкануть или воспользоваться чьей-то беззащитностью, то пробелы будут неизбежно превращаться в поля бесправия, пока они не охватят всю страну.
Власть никогда не работает на граждан, если граждане не прикладывают усилия, чтобы заставить ее работать на себя. Именно это делают правозащитники. Они защищают нас на дальних подступах бесправия, чтобы оно не добралось до всех. Нигде власть не любит правозащитников, именно потому, что они постоянно выявляют пробелы права в работе власти. Но не везде их стараются уничтожить. Для правозащитников финансирование, независимое от власти, — единственная возможность делать свое дело. Можно было бы мечтать о том, чтобы заботу о них взял на себя российский бизнес. Но те, кто может давать деньги, сами в жесточайшей зависимости от власти. А власть, дав малую толику, будет требовать послушания или попросту не даст денег тем, кто будет продолжать работать независимо. Можете мне поверить: Фонд ИНДЕМ прошел через этот опыт.
Что важнее всего из того, что я сказал, для простого гражданина России? Неважно, что движет правозащитниками. Конечно, среди них есть люди, для которых правозащита — всего лишь одна из возможных профессий, способ зарабатывать на жизнь. Такие люди есть везде — среди спортсменов, актеров или ученых. Но мотив не очень существенен. Например, нас не интересуют мотивы хозяина компании, которая выпустила новый утюг, красивый, функциональный и не очень дорогой. Мы ведь подозреваем, что он это сделал, чтобы повысить продажи и заработать побольше, стало быть, из корыстных побуждений. Но если утюг хорош и мы его покупаем, то мы прощаем бизнесмену его мотивы, даже не задумываемся о них. А самые образованные из нас знают, что удовлетворять свои стяжательские инстинкты, одновременно делая что-то полезное потребителям, бизнесмен будет, только если нормально работает рынок, по правильным правилам, поддерживающим конкуренцию.
В случае с правозащитниками — то же самое. Главное условие того, что они будут реализовывать свою полезную для общество миссию, — независимость от власти. Она обеспечивается двумя обстоятельствами: умеренным правовым контролем со стороны государства и независимым финансированием. Если все это уничтожить (что власть постоянно и делает), то даже настоящие подвижники ничем нам не помогут, а бесправие и произвол доберутся до любого из нас.
Окончание следует
Фото ИТАР-ТАСС/ Сергей Бобылев
