Чемодан без ручки
Появившееся в России «Общественное телевидение» вызывает у меня чувство неловкости и уныние. Это не самые худшие человеческие чувства. Вот НТВ, например, или Первый канал, или, скажем, «Россия» способны вызвать гораздо более сильные и яркие ощущения: гнев, возмущение, презрение. Здесь реакция, как при столкновении с гопниками: никакой неловкости, все вполне ловко и определенно. А вот ОТР вызывает именно неловкость. Это как ехать в общественном транспорте с сильно пьяной женщиной, у которой беспорядок в одежде. Едешь, глаза отводишь, смотришь прямо перед собой. Скорее бы выйти или в другой вагон перейти, что ли.
В случае с «Общественным телевидением» неловкость вызывает все. И в первую очередь откровенный, нескрываемый обман, когда стопроцентный, до мозга костей государственный телеканал выдают за общественное ТВ. И при этом по-детски врут, что «тамошнее» общественное ТВ, как и наша пластилиновая копия, зависит от начальства, а лицензионный сбор с телевизора, на который живет ВВС, и подачки, которые выпрашивает у чиновников руководство нашего ОТР — это одно и то же.
Не меньшая неловкость от того, что это медийное недоразумение никому не нужно. То есть совсем никому. У канала просто нет интересантов — ни во власти, ни среди граждан. Прекрасно понимая, что телеканал, который он зачем-то согласился возглавить, никто смотреть не будет, Анатолий Лысенко из интервью в интервью повторяет одну фразу: «Нигде в мире общественное ТВ не имеет аудитории выше 2-3 %». Делает паузу и добавляет с непонятным пафосом: «Задумайтесь над этим. НИГДЕ!» Слушайте, человек 54 года работает на телевидении, президент Международной (!) академии телевидения и радио, профессор факультета медиакоммуникаций в Вышке. Вот уже скоро год как он назначен начальником ТВ, которое называется «общественное». И несет такую ахинею! Ау! Журналисты ОТР! Дайте уже своему начальнику книжку какую-нибудь почитать, их много на эту тему написано. Или за 10 минут составьте ему таблицу рейтингов общественных телеканалов в разных странах по информации из интернета. В большинстве стран, где созданы общественные телеканалы, а их сегодня около 50, общественное ТВ либо лидирует по объему аудитории, либо находится в плотной конкуренции, разделяя лидерство с ведущими частными коммерческими каналами. ВВС-1 смотрит примерно треть британцев, также как и самый массовый развлекательный канал ITV, а ВВС-2 (британское ТВ для «умных») имеет рейтинг 10%, как и аналогичный 4-й коммерческий канал (недельная аудитория ВВС в Британии превышает 60 млн человек). В Японии 81% жителей страны основную информацию получают по каналам общественного NHK. В ЮАР местный общественный канал SABC ежедневно смотрит 14 млн взрослых жителей страны — это самая большая телеаудитория в Африке, его главный коммерческий конкурент имеет аудиторию в три раза меньшую. В Германии, Австрии, Швеции, во всех европейских странах общественные ТВ по рейтингу либо на первом месте, либо на втором. Потому что во всем цивилизованном мире общественное ТВ — это краеугольный камень, одна из основ общественного устройства, а у нас это странный аппендикс, чемодан без ручки, который непонятно зачем занимает место и с которым никто не знает, что теперь делать.
В последние месяцы Анатолия Григорьевича Лысенко неловко слушать, а выступать ему приходится довольно часто, причем говорит он вещи довольно странные. Например, постоянно повторяет, что он вообще-то противник создания общественного ТВ в России, по крайней мере, сегодня: «Не знаю, кто подал предложение создать такой телеканал президенту, но я изначально был против, так как сначала нужно построить в России гражданское общество». Можно дискутировать и на тему своевременности появления общественного ТВ в сегодняшней России, и на тему обязательной строгой очередности появления развитого гражданского общества (поскольку какие-никакие ростки этого общества у нас еще пока не до конца вытоптал тот самый президент, который утвердил Анатолия Григорьевича на должность) и общественного ТВ. Но если ты убежденный противник какого-то дела, считаешь его неправильным или несвоевременным, то зачем соглашаешься его возглавлять?
Тот факт, что ОТР совершенно не нужно власти, доказывается непреложными цифрами. Бюджет государственных дотаций ОТР составил 1,5 млрд рублей. И главный сюжет большинства интервью А.Г. Лысенко — это рассказ о том, как они с Табаковым, председателем Общественного совета ОТР, как Шарик с Матроскиным, ходят по кабинетам и выпрашивают деньги на канал. Любовь власти в России есть субстанция сугубо количественная. И измеряется она в рублях или в иной валюте. Сравним размеры любви и, соответственно, значимости для власти различных СМИ.
Итак, любовь к ОТР равна полутора миллиардам рублей. Russia Today обходится бюджету в 11 млрд. рублей в год, то есть власть любит этот канал в 7.3 раза сильнее. Канал «Россия» получает от государства 19.1 млрд. рублей, да еще на рекламе зарабатывает 19.6 млрд. РИА «Новости» власть платит 2.9 млрд., «Российской газете» — 3.95 млрд., «Голосу России» — 4.4 млрд. рублей.
Власть в России хорошо понимает, зачем нужен ОМОН, и поэтому хорошо платит омоновцам. Но не понимает, зачем нужны учителя и врачи, и поэтому им практически не платит. СМИ для Путина — пропаганда, информационная война. И ничего больше. Поэтому Russia Today и «Голос России» получают немыслимые деньги на внешнюю пропаганду, а все остальные государственные СМИ на оболванивание населения внутри страны. Для сравнения, один из самых влиятельных и эффективных в мире телеканалов «Аль-Джазира» получает от правительства Катара, в переводе на рубли, всего 4 млрд. А финансирование ВВС, вещающей по всему миру на 28 языках, в переводе на российские деньги, составляет 11 млрд. рублей — это столько же, сколько получает Russia Today. Общественное телевидение не укладывается в картину мира Путина, в которой есть журналисты «наши» и «не наши», а СМИ либо патриотические, что в конечном счете означает государственные, либо «иностранные агенты». «Не-наши» СМИ подлежат уничтожению, как старое НТВ, а «нашим» надо платить, как всем перечисленным выше. А ОТР — это вообще непонятно что, «и не друг и не враг, а так». Поэтому ОТР ждет судьба черепашки, которую купили мальчику Диме на день рождения, а теперь не знают, что с ней делать, чем кормить, и она, бедная, обречена медленно умирать под батареей.
«Общественность» на ОТР представлена в основном доверенными лицами Путина, среди которых самый известный и приличный Олег Табаков, накрепко привязанный к Кремлю интересами своего театра. А остальная общественность выглядит вполне мракобесно, если не сказать устрашающе. Впечатляет присутствие в Общественном совете ОТР военного обозревателя «КП» Виктора Баранца, прославившегося недавно тем, что он публично спросил Венедиктова, не давит ли ему кипа на мозг и почему он, Венедиктов, не объявляет себя еврейским редактором. На этом фоне присутствие А.А. Проханова уже смотрится вполне органично, как и членство в совете Юрия Симонова (Вяземского), известного своим высказыванием об атеистах как о больных животных, которых надо лечить.
Ну, а чтобы окончательно залакировать общественный характер нового телеканала, придать ему блеск и сделать его совсем общественным-общественным, был создан Наблюдательный совет ОТР, который возглавил Михаил Островский. Этот господин все нулевые проработал в Управлении внутренней политики Администрации президента, а вы знаете, это тот огнемет, которым Сурков выжигал все живое в российском обществе. В последнее время Островский трудится заместителем секретаря Общественной палаты РФ. Короче, большой общественник. Как и его коллега по Наблюдательному совету ОТР Александр Перков, пресс-секретарь РАО РЖД. А что, железные дороги, они ведь тоже часть общества. Тут ведь главное — независимость. А кто может быть независимее пресс-секретаря г-на Якунина?
Впрочем, это все формальные вещи, зрителю важен ведь контент, программная политика, качество телевидения. Судя по первой неделе вещания и по многочисленным выступлениям Анатолия Лысенко, в основе программной политики ОТР лежат три основные идеи: 1. хорошие новости; 2. ТВ малых дел и маленьких общественных организаций; 3. ТВ регионов, а не Москвы и не Питера. Да, и чтобы никакой оппозиции. Это постоянно подчеркивается.
Что касается «телевидения хороших новостей». Мне это сразу напомнило эпизод из истории мировой журналистики, который я часто рассказываю своим студентам. Дело было зимой 1936 года в Мюнхене. Директор имперской радиовещательной компании Хадамовский по распоряжению рейхминистра Геббельса довел до сведения директоров и сотрудников зимнюю программу немецкого радио. Главной целью этой программы было внедрение в общественное сознание радости и единения общества. Программа прямо так и называлась: «Программа радости и единения». Например, во время перерывов на фабриках и заводах шла передача «Веселые минуты на работе и дома». Были еще разделы «Крестьянство и страна», «Час молодежи», «Утренняя церковная служба», много репортажей о предприятиях и из регионов, впрочем, у них это называлось «земли»… Но, главное, новости были все, как на подбор — очень хорошие. Весь 1936 год и 1937, и потом вплоть до 1945-го, когда они почему-то испортились. Некоторые считают, что испортились, в том числе, потому что раньше были уж очень хорошими.
Если в качестве идеи программной политики берется идея «хороших новостей» — значит, в данном СМИ не будет журналистики. Потому что новости для журналиста не могут быть хорошими или плохими, так же как для врача не может быть хороших и плохих больных. Есть новость и есть не-новость. Новость надо давать в эфир и ставить в полосу, а с тем, что новостью не является, этого делать не надо. В этом смысле многократно заявленный Лысенко пример, что для ОТР новостью является «открытие булочной в Туле», очень хорош именно потому, что для федерального канала «булочная в Туле» новостью не является. Впрочем, строить новостное вещание на «булочных в Туле» в принципе невозможно. Поэтому новости ОТР в реальности не были «хорошими новостями» (если я, конечно, правильно понимаю семантику этих слов).
На Дальнем Востоке горит лес, и МЧС готовится к наводнению.
В Брянске град побил весь урожай.
Еще в каком-то регионе (отвлекся на звонок и не расслышал) урожай съела саранча.
На мэра Смоленска завели уголовное дело.
В Белгородской области из-за дождей погибли посевы.
В Адыгее закрыт туристический маршрут.
На Ставрополье депутаты покупают внедорожники с кожаными рулями (это почти Навальный).
Это новости одного дня, 28 мая. Я, видимо, и правда не понимаю, что такое «хорошие новости». Но, скорее всего, логика профессии выправляет изъяны программной политики. Про «булочную в Туле» новости тоже были, но смотрелись невероятно скучно и натужно. Впрочем, не намного скучнее, чем новости в целом. Тот десяток программ, которые я успел посмотреть для того, чтобы понять, кто к нам пришел на медийное поле, можно охарактеризовать двумя словами: неинтересно и невкусно. И причина не только в том, что канал беднее своих пропагандистских и коммерческих братьев. Есть ощущение, что и сами журналисты не очень понимают, зачем они на этом канале оказались. В чем миссия канала? Его смысл? «Дождь» явно не богаче ОТР. Но там все это есть, а значит, есть драйв, кураж, чувство команды и ощущение будущего. То, что было у программы «Взгляд», которой Анатолий Григорьевич Лысенко руководил с 1987 года, в самые «звездные» для этой программы годы. Перефразируя Льва Рубинштейна, хочется обратиться к Анатолию Григорьевичу: «Может не стоит позориться и портить себе некролог?»
