Весеннее обострение: дело «агентов». Лист четвертый (последний)

«Хорошо, – скажет читатель. – С правозащитниками Вы, господин Сатаров, меня убедили. Подозреваю, что подобным образом Вы убедите меня насчет экологов или борцов с коррупцией. Но скажите, пожалуйста, а что иностранцам от нас надо? Они что, просто так нам деньги дают?». Конечно, не просто так. Люди вообще что-то делают либо «от чего-то», либо «для чего-то», либо просто так, случайно. Можно не сомневаться, что деньги доноры не дают случайно.

Доноры делятся на две категории: государственные (как USAID) и частные. Частные фонды создавались (и создаются) очень богатыми людьми. Обратите внимание, что в России мы имеем дело с американскими частными фондами, и тому есть весьма прозаическая причина. В США огромный налог на наследство. Но та часть капитала, которая переводится в сферу благотворительности, такими налогами не облагается. Это когда-то стимулировало и стимулирует до сих пор создание фондов миллионерами и миллиардерами, собиравшимися с чистой (по возможности) душой предстать перед Всевышним, но при этом не стремившимися сильно пополнить бюджет родной страны. Принимается устав фонда, в котором определяется содержание его деятельности (развитие науки или помощь бездетным матерям и т.п.), и территории, на которых должна осуществляться эта деятельность (штат, страна, материк или весь мир). Дальше нанимаются люди, дело которых – управлять капиталом фонда и находить тех, кому можно дать денег на реализацию уставных целей (будь то научные исследования или противодействие пыткам). Люди идут работать в такие фонды по разным мотивам – кто находит работу, а кто считает такое дело важным и благородным.

А дальше происходит следующее. Если американский частный фонд приходит в какую-либо страну, то он объявляет в ней свою программу. А в стране есть НКО, занимающиеся решением различных задач. Если направленность работы конкретной организации совпадает с программой работы фонда, то они находят друг друга. Причем обычно каждая организация участвует в конкурсах: она подает свое предложение, а фонд его оценивает. Кстати, в современном капиталистическом мире стоимость компаний зависит от их социальной активности, в том числе – благотворительной. Поэтому благотворительность имеет еще и экономическую подоплеку, облагораживая реноме компании и удорожая ее бренд.

Но есть и государственные благотворительные организации, которые распределяют деньги соответствующего государства. А они-то чего? Тут также есть два аспекта – символический и практический.

Из Второй мировой войны США вышли не только в числе победителей, но и премного разбогатев. Ведь война велась не на их территории, а промышленность скакнула крайне мощно. А за океаном была разрушенная Европа, на территории которой располагались американские войска. Этот контраст мог свести на нет плоды победы в сфере морали и престижа. И тут появился «план Маршалла», заключавшийся в огромных пожертвованиях США на восстановление разрушенной Западной Европы. Это позволило сохранить престиж и извлечь в будущем немало политических дивидендов. То был гигантский благотворительный проект, работавший на бренд страны. С тех пор экономически успешные страны считают государственную благотворительность практически полезной, а не только моральным долгом.

А теперь непосредственно к практике. Представьте, что у вас есть сосед по дачному участку. Ваша семья обихаживает ваш участок; у вас все растет – красиво и плодородно; уютный дом. А за забором – бездельник и пьяница, который к тому же, когда в сильном подпитии, любит жечь костры у себя на участке. Это ведь красиво, и чем больше костер – тем больше красоты. И существует постоянный риск, что сосед вас спалит. Есть три варианта. Первый: укокошить гада. Но это опасно: как на это посмотрит закон? Да еще и неизвестно кто кого. Второй: судиться. Но перспективы неясны: он ведь не на вашем участке жжет костры. И третий вариант: соблазнить его прелестями сельского труда, подарив ему саженцы облепихи и луковицы тюльпанов, подкинув стройматериалы и инвентарь из своих запасов. Стало быть – оказать некую благотворительность, пойдя на определенные издержки. Но они все равно много меньше, чем в результате пожара на вашем участке от залетевших искр. Вот такой выбор. Эти странные западные правительства выбирают третий вариант.

А вообще-то, напомню еще раз. Их мотивы не очень существенны. Существенны дела. Я, к примеру, очень признателен зарубежным фондам и горжусь, что на иностранные деньги можно делать для моей страны что-то полезное. Мы ведь инвестиции в страну привлекаем. Мы все, кто реализует проекты на деньги зарубежных доноров. Это самые важные инвестиции – в человеческий и социальный капитал, в право и знания. При этом мы не должны возвращать эти деньги. Мы не обанкротимся сами и не обанкротим страну, в отличие от госкорпораций, назанимавших чертову прорву денег и давно попавших в зависимость от зарубежных кредиторов.

Осталось понять, что же будет дальше. Мы обязаны рассмотреть три сценария. При этом надо учитывать одно важное обстоятельство: атака на НКО – часть общего наступления на общество и граждан. Уже прошли сообщения о претензиях прокуратуры к обычным людям, участвовавшим в мероприятиях, проводившихся организациями, которым предъявлены претензии той же прокуратурой. Идет атака на независимых экспертов; происходящее с С. Гуриевым – только вершина айсберга. Как мне приходилось уже писать: атакой на НКО дело не ограничится. Ведь задача правящей группировки – подавить любую самостоятельную активность. Из этого и будем исходить.

Первый сценарий можно назвать «кремлевские мечты» (Кремль тут условное обозначение, география мечтаний, конечно, много шире и охватывает всю страну). Тут более или менее все ясно, если представить, что планы кремлевских реализовались. Результат таков: кто-то сидит, кто-то эмигрировал, кто-то затаился; иные пошли на услужение, но не уверен, что таковых будет много. Правозащитная деятельность замерла, высказывание независимых точек зрения становится исключительно редким и анонимным. Можно спокойно заканчивать раздербанивание страны.

Второй сценарий является продолжением первого, но не учитывается мечтателями. Этот сценарий касается среднесрочных последствий подавления НКО и прочей гражданской активности. Итак:

• Режим останется без правозащитного буфера, подчищавшего дефекты власти, что приведет к обострению социального недовольства в традиционно пассивных социальных группах.
• Резкое снижение общественного контроля приведет к росту коррупционной эксплуатации рент, что отрицательно скажется на финансово-экономической сфере и на способности власти выполнять социальные обязательства с теми же последствиями.
• Резко снизится экспертное качество информации, предоставляемой власти. Она будет не в состоянии адекватно распознавать и оценивать накатывающиеся проблемы и реагировать на них, что драматизирует ее крах.
• Окончательно исчезнут адаптационные возможности политической системы.
• Шансы на развитие пропадут.

Третий сценарий основывается на том, что социальная среда гражданского общества, которую пытается изничтожить власть, не пассивна, как, впрочем, и зарубежье. Сообщество НКО готово к активному сопротивлению, отстаиванию своих прав в судах, вплоть до Конституционного суда в России и Европейского суда по правам человека в Страсбурге. Готовятся и другие акции противодействия. Наши мечтатели плохо себе представляют, что атака на НКО российских властей – раздражитель для западных стран гораздо более существенный, чем «дело Магнитского» или Ходорковского с Лебедевым. Я не сомневаюсь, что реакция будет несопоставимо более жесткой. А на носу у правящей группировки уже начавшийся тяжелый кризис, который будет усугубляться и заставит мечтателей идти на поклон к западным кредиторам. Повторится ситуация, предшествовавшая началу Перестройки. С той только разницей, что все будет происходить быстрее, острее и с более ожесточенным обществом, более опытным и организованным, чем четверть века назад.

Весеннее обострение ожесточенной ненависти к обществу со стороны правящей группировки – психическая аномалия, поддержанная всеми институтами нелегитимного насилия, которые имеются в их распоряжении. Но, похоже, оно предвещает тяжелый кризис и летальный исход режима в перспективе более близкой, чем та, на которую они рассчитывают.

Фото ИТАР-ТАСС/ Дмитрий Рогулин