Семь лет – не срок

Не прошло и семи лет, как появились новые робкие надежды на торжество справедливости в деле об убийстве Анны Политковской. 24 июля в Мосгорсуде начался новый судебный процесс по этому резонансному и такому безнадежному делу. Суд проходит с участием присяжных заседателей. Их выбирали накануне в закрытом судебном заседании. Потерпевшие – дети Анны Степановны, и их представители адвокаты Карина Москаленко и Анна Ставицкая, в этот день быть в суде не могли и просили отложить выбор присяжных на неделю. Судья Павел Мелехин их просьбу игнорировал, и коллегию присяжных сформировали в их отсутствии. В результате потерпевшие отказались участвовать в процессе, что, конечно, упрощает судопроизводство, но снижает качество правосудия.

Защита подсудимых, между прочим, единодушно выступила в поддержку потерпевших, что от процессуальных оппонентов ожидать трудно. Тем не менее, адвокаты защиты понимают, что без потерпевших процесс будет неполным, а решение суда – сомнительным.

В застекленном «аквариуме» на скамье подсудимых сидят Сергей Хаджикурбанов, бывший сотрудник УБОП ГУВД г. Москвы, Лом-Али Гайтукаев, которого обвинение считает организатором преступления и его племянник Рустам Махмудов, который обвиняется непосредственно в убийстве Политковской. Два родных брата Рустама Махмудова  – Джебраил и Ибрагим, находятся на свободе и сидят в зале суда рядом с адвокатами.

Просьбы защиты отложить судебное заседание до понедельника 29 июля, чтобы они могли лучше ознакомиться с делом, а адвокаты потерпевших –  принять участие в процессе, суд проигнорировал. Также, впрочем, как и просьбу Рустама Махмудова о госпитализации его из-за больных почек и потому, что он не смог ознакомиться с материалами дела. Правда, тут же выяснилось, что четыре тома ему принесли в камеру для ознакомления, но он в течение нескольких часов в присутствии тюремных надзирателей методично рвал одну страницу за другой, поскольку на последней не было подписи прокурора.

В зал ввели присяжных заседателей – 19 или 20 человек, а вовсе не 12, как мы это знаем из кино и литературы. Двенадцать заседателей будут выносить вердикт, а остальные весь процесс просидят на скамье запасных на тот случай, если из основного состава кто-то выпадет.

Прокуратура изложила присяжным суть обвинения. Она сводится к трем основным эпизодам: приобретению оружия, слежке за жертвой и убийству. По версии следствия, организатором преступления был Лом Али Гайтукаев, который привлек к преступной деятельности своих племянников, бывшего милиционера из управления по борьбе с организованной преступностью Сергея Хаджикурбанова, подполковника милиции Дмитрия Павлюченкова и даже подполковника ФСБ Павла Рягузова. Защита же считает главным организатором преступления именно Павлюченкова, который выбыл из этого дела, поскольку признал вину, стал сотрудничать со следствием, дал исчерпывающие показания и по упрощенной процедуре был осужден на 11 лет лишения свободы.

Обвинение излагали два прокурора. Сначала чуть ли не шепотом говорил старший советник юстиции и язвительно возражал на просьбы защиты и подсудимых говорить громче. Затем к присяжным заседателям обратилась его коллега, тоже полковник юстиции Мария Семененко. Никогда не слышал от обвинителя такой речи. Что делает с прокурорами суд присяжных! Она была не просто красноречива и убедительна. Она выдерживала драматические паузы, умело жестикулировала, широким жестом указывая то на одного, то на другого подсудимого, в нужных местах улыбалась или становилась печальной и вообще была по-настоящему артистична.

Выступления большинства защитников смотрелись после ее речи бледно. Они вяло апеллировали к лучшим чувствам присяжных и заклинали их в невиновности своих подзащитных, но все это вряд ли могло произвести на присяжных должное впечатление. Зато настоящую конкуренцию прокурору Семененко составил адвокат Мурат Мусаев. По артистизму он не уступал своей процессуальной оппонентке, а по убедительности доводов, пожалуй, даже превосходил. В своем выступлении он пытался донести до присяжных заседателей мысль, что следствие сознательно выгородило тех, кто являлся подлинным вдохновителем, заказчиком и организатором преступления. Он вполне конкретно указал на подполковника милиции в отставке Дмитрия Павлюченкова и его подчиненных из Оперативно-поискового управления ГУВД Москвы. Значительная часть доказательств этого была из дела исключена.

Мусаев, наверное, убедил бы в своей правоте присяжных, если бы судья Мелехин то и дело не обрывал его и не делал замечаний. Мусаев на замечания судьи исправно отвечал, так что временами в суде возникала самая настоящая перебранка, и судья жаловался, что адвокат говорит с ним в неподобающем тоне и оказывает давление.

Никто из подсудимых свою вину не признал. Когда прокурор разъясняла присяжным, кем и каким образом было совершено убийство, я, сидя рядом с «аквариумом», наблюдал за выражением лиц подсудимых. Гайтукаев изредка легко улыбался. На лице Рустама Махмудова, когда прокурор рассказывала, как он зашел в подъезд и пять раз выстрелил в Политковскую, не отображалось ровно ничего – ни удовлетворения, ни удивления, ни возмущения или протеста. Ни одна из деталей этого страшного события не заставила его если не содрогнуться, то хотя бы как-то отреагировать. Похоже, роль убийцы его не смущает.

Вообще, Рустам Махмудов, как мне показалось, стоит несколько особняком от других подсудимых. Может быть, из-за своей черновой роли киллера. Может быть, по каким-то другим причинам. После убийства Политковской он долго скрывался в Бельгии, потом вернулся в Чечню и вскоре был там арестован в результате спецоперации московских силовиков,  не поставивших заранее в известность о своих намерениях чеченских коллег. Такое впечатление, что Рустама Махмудова списали со счетов. У всех подсудимых по два приглашенных адвоката; у него же – один, и тот по назначению суда. На суд он приехал в больничной одежде – длинной футболке и спортивных штанах, объясняя, что никак не может получить свои вещи с тюремного склада. Но в какой же надо сидеть камере и какие иметь отношения с сокамерниками, чтобы не получить для поездки в суд какой-нибудь более или менее приличной одежды? Что-то странное происходит с этим человеком.

Странные картинки наблюдались и в суде. Время от времени дверь в одном конце зала открывалась, в зал входил полицейский конвой с тремя-четырьмя арестованными в наручниках, они молча проходили гуськом вдоль стенки и выходили через дверь в другом конце зала. Так повторялось несколько раз. Судья и приставы не обращали на это никакого внимания. Проходной судебный зал – это было похоже на сцены из какой-то сюрреалистической драмы.

Судебное заседание остановилось на длинном перечне ходатайств обвинения. Было решено сначала напечатать десятка полтора копий и ознакомить с ними защиту и подсудимых, а на следующий день обсуждать и принимать решения.

Присяжных освободили от их обязанностей до понедельника. Надо сказать, что независимо от того, какой присяжные вынесут вердикт, они здесь совсем не лишние. Суд присяжных заметно повышает качество судопроизводства – заставляет прокуроров быть красноречивыми, судью говорить громко и внятно, адвокатов – быть убедительными. Адвокат, умеющий только заносить деньги в суд, но не умеющий убедительно выступать, в суде присяжных котироваться не будет. Присяжные, как санитары леса, способны вычищать из среды юристов бездарей и проходимцев. Процесс это, конечно, не быстрый, но в России все происходит не спеша. В том числе судебные процессы, результаты которых, теоретически, могут оказаться не очень приятны для ныне действующей власти.

Фото ИТАР-ТАСС/ Юрий Машков