Сурков: постскриптум
Летнее московское интервью Владислава Суркова является закономерным продолжением весеннего лондонского выступления. В обоих текстах он выражает полную лояльность федеральной власти и явную неприязнь к оппозиции — но в принципиально разных ситуациях.
Во время пребывания в Лондоне Сурков еще был вице-премьером и руководителем аппарата правительства. В то время он пытался противостоять натиску силовиков, которые атаковали «Сколково» — проект, который он курировал и, следовательно, обеспечивал ему политическую «крышу». В ответ последовал окрик следственного генерала Маркина, в неформальной табели о рангах стоящего на несколько ступеней ниже Суркова — без однозначного поручения сверху это было невозможно. Стало окончательно ясно, что путинский Кремль (в котором Сурков сам проработал немало лет) в этой истории является активным и консолидированным игроком и не собирается выполнять арбитражную функцию. После этого Суркову ничего не оставалось, кроме как написать заявление об уходе — в противном случае его ожидала долгая аппаратная агония с предсказуемым невеселым результатом.
Однако московское интервью показывает, что проблемы Суркова не закончились. В нем он уже не ведет аппаратную борьбу (нет предмета) и не сопротивляется силовикам (бессмысленно). Сурков просто пытается продемонстрировать, что не является врагом Путина, не ведет двойной игры, а, напротив, является партизаном в борьбе за российскую государственность. Проблема в том, что Кремль Суркову не доверяет — а властное недоверие в нынешней политической системе (которую Сурков сам строил) может стать фатальным. Слишком велико разочарование в его технологиях, которые провалились в декабре 2011-го. Когда многочисленные и затратные молодежные организации просто «слиняли» с площадей, оказавшись полностью неэффективными — хотя было обещано, что в случае любой угрозы центр Москвы будет занят провластными активистами. А средний класс, считавшийся «потребителем стабильности», оказался на улицах с требованием не только наказать фальсификаторов, но и менять режим.
Сурков не справился и с задачей контроля над оппозицией — более того, именно в этой сфере у него возникли наибольшие проблемы, связанные с «архитектурным» мышлением бывшего главного кремлевского технолога. Ставка делалась не на реальные, но неудобные политические проекты, а на конструирование новых, заведомо лояльных и полностью управляемых. В результате появилось множество симулякров, которые, однако, должны были работать в идеологических средах и, следовательно, быть с ними хотя бы минимально совместимыми. И однажды произошел масштабный сбой — мелкая организация «Русский образ», предназначенная на роль «конструктивных националистов», оказалась не умеренной патриотической структурой, а пристанищем для радикалов, замешанных в серии убийств (в том числе адвоката Маркелова, журналистки Бабуровой, судьи Чувашова).
Подобные вещи иногда случаются — вспомним Азефа и Богрова, которых в царской полиции до поры до времени считали полезными сотрудниками. А теперь если серьезные историки считают их кураторов просто неудачливыми служаками, то в популярной литературе «гуляют» версии о заговорах, в которых госслужащие являются заказчиками устранения своих конкурентов. Неудивительно, что и сейчас скучно-рациональная точка зрения о националистах, успешно использовавших чиновников в своих интересах, может оказаться недостаточно привлекательной — а на первый план выйдет куда более эффектная «теория заговора». Тем более что бывший лидер «Русского образа» Илья Горячев сейчас может быть экстрадирован в Россию из Сербии, где проживал после того, как выступил свидетелем обвинения на процессе Тихонова-Хасис. Только что очередная сербская судебная инстанция подтвердила решение о его выдаче — так что вероятность появления Горячева на российской земле увеличивается. И какие показания даст этот человек, ставший изгоем среди своих бывших коллег, пока неизвестно.
На этом фоне даже политическая ставка Суркова на второй срок Медведева является относительно второстепенным фактором — далеко не у всех «медведевцев» сейчас возникли серьезные проблемы. Разумеется, Сурков не был «двойником», не сотрудничал с оппозицией и тем более не являлся теневым организатором уличных акций. Проблема в другом — сознание российской власти чрезвычайно конспирологично. Иногда очень хочется верить в то, что Навальный заслан в Россию американскими спецслужбами, а Перестройка стала результатом заговора, начавшегося с вербовки в 58-м году пары советских стажеров в Колумбийском университете. Тогда можно закрыть глаза на реальные вызовы и системные проблемы.
Сурков сейчас фактически оказался в изоляции. Для власти он стал чужим. Многие бывшие клиенты сейчас разоблачают его ошибки — как это нередко случалось в российской истории. Правда, если от ленинского идеолога Бухарина после разгрома «правой оппозиции» из его учеников отрекся лишь Стецкий (а остальные пошли по этапам), то сейчас «пересмотр позиций» принял куда более массовый характер — времена ныне куда более циничные. Для оппозиции Сурков был и остается врагом — как человек, который в течение долгих лет боролся с ней, причем далеко не в белых перчатках. В общем, его московское интервью выглядит постскриптумом к властной карьере. Это не означает, что Сурков навсегда превратился в периферийную фигуру — но в обозримой перспективе его политическое возрождение вряд ли состоится. Ему явно не до этого.
Автор — первый вице-президент Центра политических технологий
Фото ИТАР-ТАСС/ Валерий Шарифулин
