Ученик и учитель

По поводу «Красного света» Максима Кантора много уже сказано. И то, что автор более всего похож на графомана, но не того «взбесившегося», каковым московские концептуалисты поначалу посчитали Д.А. Пригова с первыми его концептуальными текстами. А кондового, нормального, во многом (и не пародийно, а вполне серьезно) повторяющего соцреалистический стиль и памфлетную примитивность Ивана Шевцова в его романе «Тля». И то, что в наиболее безумных (хотя, увы, редких) местах Кантор напоминает Пелевина, с его критикой «каргоинтеллигенции» (читай, креативного класса). И то, что у Кантора, как у Пастернака в «Докторе Живаго», перед читателем разворачивается целое историческое полотно, с несколькими сюжетными линиями, где есть и Болотная с проспектом Сахарова (поданные, конечно, негодующе — агенты Запада отрабатывают «печеньки»); и Сталин с Гитлером, их приспешники и прочий антураж, примитивный настолько, что порой думаешь: ну как взрослый человек может писать так плохо?

Казалось бы, не о чем здесь говорить, уровень наивности автора превосходит забавную ценность его самопародийности, кабы не нешуточная популярность романа ура-патриотического Кантора, оказавшегося востребованным именно сегодня, когда абсурдизация путинского режима (с его Мизулиными и Милоновыми) порождает подчас мракобесие, вполне сопоставимое с мракобесием советских времен, или даже превышающее его.

Вот в этой популярности (и ее источниках) имеет смысл разобраться

Тайные (хотя какая может быть тайна в таком натужном псевдореализме) мотивы автора понятны: отомстить сообществу contemporary art, актуальному искусству, не принявшему Кантора-художника, а заодно западному обществу (духовному спонсору contemporary art и вообще либерализма). И их агентам (в путинском смысле слова в том числе) — либеральной прослойке в России, которая до сих пор только похохатывала, наблюдая за художественными опытами обиженного автора. Поэтому в своем последнем романе Кантор с запальчивостью неофита Проханова или Леонтьева обрушивается на ценности, которые принято считать европейскими, встает на сторону советского варианта социализма (но не реального социализма, каковым сегодня является строй в большинстве европейских стран). Он против «огульной» критики Ленина и Сталина, против принижения достижений русской истории и культуры, он за то, что совок — высшее явление духа российского социума, а все его критики подкуплены Западом или новыми русскими капиталистами (в обозначении автора — ворами).  И прямо здесь можно было бы перейти к анализу современного состояния российского общества, поднимающего на щит самые примитивные патриотические поделки (рифму с Кантором образуют и современные киношедевры вроде «Гагарин. Первый в космосе» и «Легенда № 17» про хоккеиста Харламова).

Но в том-то и дело, что каким бы смешным ни было стилистическое воплощение, казалось бы, примитивнейших идей Кантора, сами эти идеи сегодня вполне востребованы, и не только массами внутри России, но и вполне успешными европейскими философами уровня Славоя Жижека и Бориса Гройса. У меня самого есть статья о социалистической утопии, которую я обнаружил в чудовищно редуцированном виде (или мне только показалось?) как один из источников текста Кантора вместе с выражениями «символические ценности» а-ля Бодрийяр и Пьер Бурдье. Пусть само понятие «символические ценности» Кантор использует неправильно, он, скажем, считает, что деньги — это реальные ценности, а символические — бабло. У Пелевина примерно такой же ход выглядит смешно, у Кантора — как практически все — нелепо и пафосно.

«Интеллигенты брали бабло из рук воров, нимало не заботясь о том, как эти средства получены — наркоторговлей, грабежом пенсионных фондов или выселением кварталов бедноты в еще худшие трущобы. Интеллигенты оправдывали себя тем, что просто делают свою работу — рассказывают ворам о прекрасном, пишут либеральные статьи, чешут пятки. В конце концов, кто-то должен чесать пятки паханам — и если делать это квалифицированно, почему не брать гонорар?»

Кстати сказать, я тоже считаю, что приватизация была бесчестной, что Путин есть прямой наследник Ельцина, что интеллигенция во многом оказалась не способна совладать с соблазном больших денег и проиграла еще в 90-х. Но доведение идей до состояния выпотрошенной курицы (как у Кантора) не означает, что сами идеи не могут быть обсуждены (по меньшей мере, как востребованные левоориентированным российским обществом) и проранжированы.

Главной идеей Кантора является переосмысление утверждения Сороса, что в России построен бандитский капитализм (что правда). Или иначе, что практически все русские капиталисты — воры (да и убийцы — что уже неправда). Другая, факультативная, идея (милая сердцу автора) — что русская интеллигенция продалась этим ворам и поддерживающему их Западу и сама стала воровской (скажем, создает галереи современного искусства, которые на поверку крышуют подпольные казино). Последнее, конечно, первостатейный вздор, но о том, что интеллигенция не выдержала испытание деньгами, я уже сказал. Еще одна мысль Кантора: безумный русский капитализм является не русским (то есть русские за него ответственности не несут), а навязанным, индуцированным, частью проекта по порабощению России. Понятно, что и Путин не виноват, его лишь делают крайним лидеры либералов, англосаксонцы по преимуществу.

«Способ выращивания пригодного для схватки с ним тирана по сложности напоминал получение качественной гусиной печенки: следовало раскормить гуся, а уже потом извлечь из него фуагра. Тиранов выводили искусственными методами, снабжали их финансами, тщательно растили, выдавали им на растерзание пару-тройку локальных правозащитников и лишь потом объявляли на тирана охоту. Тиранов взращивали в заповедниках, в отдаленных уголках планеты, и в нужную минуту предъявляли человечеству как угрозу идеалу демократии: смотрите, вот какой опасный азиатский тиран; обратите внимание на его когти! Вглядитесь в это вредоносное чудище! Ох, до чего он опасен!»

Я, конечно, человек левых (в европейской традиции) убеждений и полагаю, что империей была не только Россия — Америка во многом империя до сих пор, имперский хвост до настоящего времени торчит из многих европейских демократий. Я далек от убеждения, что либерализм и рынок способны сами собой исправить то, что заложила религия и традиция. Или что либерализмом, как пряником, не пользовались и не пользуются манипуляторы разных мастей, но Максим Кантор, без сомнения, либо наивный мракобес, либо имперский пропагандон, а скорее всего, два в одном флаконе.

То, что он при этом идеологически почти полностью выводится из Ивана Шевцова, демонстрирует следующая цитата учителя:

«Я глубоко уважал вас, Осип Давыдович, за ваш ум, за вашу эрудицию. Но ваши нигилистические оценки Репина, Айвазовского, Шишкина, наскоки на передвижников и их наследников, простите, мне не понятны. Вы предлагаете расширить границы реализма от Репина до Синьяка и Сезанна, до Малевича и Кандинского. Зачем? Попробуйте ответить на этот вопрос! Не ответите. А я вам скажу зачем: чтобы протащить в наше искусство чуждые, непонятные народу лжешедевры и принизить шедевры подлинные. Но должны же вы понимать, что народ не поймет и не примет Синьяка, даже если вы назовете его реалистом».

Максим Кантор на типологически близком (борьбе с «космополитизмом и низкопоклонством перед Западом») историческом этапе пытается воплотить тот стиль, ту идеологическую парадигму, которые «народ поймет и примет», потому что «народ как всегда ни в чем не виноват», виноваты продавшиеся Западу и мамоне интеллигенты, Запад и ненавистники Сталина. И сегодняшняя популярность его романа (по рейтингам продаж, на момент написания этого текста «Красный свет» находился на почетном 44 месте, между акунинским «Черным городом», «Великим Гэтсби» и новой Марининой) говорит о том, что Кантор угадал и с идеями, и со стилем, каким бы примитивным он ни казался мне и вышеупомянутым интеллигентам.

В сегодняшнем российском обществе есть запрос на редукцию, на почти карикатурный (хотя почему «почти»?) примитивизм. Мы не виноваты, виноваты они, но при этом они — не Путин и его присные, а засланные из-за океана казачки. Мы — Репин, Шишкин, передвижники, Яровая, Железняк; они — Сезанн, Кандинский, Малевич, несогласные, белоленточники. Считаете, что Репин и Яровая плохо стыкуются? Вам только кажется; те, кто понимает в этом толк, сообразят все правильно. Россия в очередной раз дистанцируется не от Запада, а от идей рационализма, Кантор подсказывает направление — идите на красный свет. На самом деле подсказка не нужна, направление уже выбрано.

Фото Виктора Великжанина (ИТАР-ТАСС)