Оптимисты и пессимисты
Явление Навального и его избирательная кампания разделили российскую интеллигенцию еще раз (мало ей непримиримости предшествующих споров) и вполне неожиданным образом. Дело не в том, что одни считают, что Навальный – последний шанс и таран, который сломает тоталитарные двери путинского режима, или откроет, наконец, возможность политики, ранее не существовавшей. А другие полагают, что Навальный с его национализмом, борьбой с мигрантами и кавказским засильем, русскими маршами и простонародной самоуверенностью – это фашизм light, который может оказаться еще хуже Путина.
Дело не в правоте или заблуждениях одной из сторон, а в том, что вера (или неверие в Навального) активировали неожиданную тему: веры или неверия в Россию. То есть Навальный таким образом превращается в знак, открывающий за собой тему света или конца его; светлого будущего России или мрачного будущего быдловатой Рашки. И получается, что адепты Навального, наравне с яростной поддержкой ему, демонстрируют веру в русский народ и его будущее. А оппоненты Навального, коих, справедливо или нет, подозревали и подозревают в игре на стороне власти, говорят о кромешном аде, которым им представляется путинская Россия; и полагают, что Навальный только сломает последние сопливые скрепы, на чем все и держится.
Так яростная сторонница Навального Евгения Альбац на вопрос, заслуживаем ли мы власть, которую имеем, безапелляционно отвечает: «Нет, не заслуживаем. Есть известная мантра о том, что каждый народ заслуживает своих правителей, что вот Россия – страна с непродуктивной политической культурой, поэтому… и нам нужен обязательно царь, отец. А я полагаю, что Россия – страна с очень высоким уровнем образования, да? Уровень грамотности у нас 99%. У нас страна с высоким уровнем развития индустрии, с очень большим урбанистическим населением (то есть, люди, которые живут в городах, которые более склонны к политической деятельности, нежели в сельской местности). И так далее. Это страна, эти люди имеют право выбирать себе тех, кому они платят деньги за управление страной. Поэтому, нет, не заслуживаем, эту власть давно надо переизбрать».
Не менее категоричен и другой преданный сторонник Навального, Дмитрий Быков, который с обычным для него маниловским прекраснодушием рисует светлое и скорое будущее России: «Россия должна превратиться в страну, где нет лишних и где почти все разрешено, а культ запрета объявлен вне закона. Перестроечный лозунг «Запрещается запрещать!» вернется первым, и речь не только об отмене всех видов цензуры, не только о том, что государство утратит монополию на мораль (и вообще перестанет учить людей, кого им любить и как выражаться), речь о полной свободе для всех видов творческого и научного эксперимента, о привлечении в Россию максимума людей, чья творческая свобода ограничена политкорректностью или безденежьем. В Россию должны ехать стартаперы — это гораздо перспективней, чем завозить гастарбайтеров. Стоит подумать о налоговых льготах для литераторов и ученых, о режиме максимального благоприятствования кинематографистам, о летних школах и вообще о создании творческих сред, поскольку в этом смысле у России гигантский опыт». Здесь, конечно, патока уже не сочится, а просто разваливается на части, как тяжелые медовые соты.
Таким образом, любовь к Навальному активирует тему патриотизма, национального оптимизма, веру в будущее, в том числе России, уверенность, что она, Россия, если и отличается от других стран, то исключительно в лучшую сторону. Поэтому единственное, чего ей не хватает, это вменяемой власти, которая просто будет соответствовать превосходному качеству природного демографического материала.
Совсем иных позиций придерживаются те, кто Навального недолюбливает, кто ему не верит, кто не считает его приход во власть – спасением и, напротив, демает, что единственный европеец в стране – правительство Путина. Они традиционно низко оценивают перспективы русского народа, полагают, что именно в качестве народа, а не в путинском правлении, заключены главные риски. Мол, если народ – подлец, то какой режим его может поставить на место? И, естественно, никакое явление Навального – явлением не является, так как то, что России нужно, у нее уже есть.
Так, по мнению Сергея Доренко, 70 процентов населения России – «это аудитория Стаса Михайлова, люди с утраченными представлениями о добре и зле, эстетике и вкусе, милосердии и законе. Это страшный золотой оскал пригородной электрички. И в отличие от благодушных современных народников, я вижу этот оскал. Я боюсь его. Я знаю, с кем имею дело. И потому я не верю в честные выборы, которые приведут к власти честных людей. Я не верю в иную систему власти и в массовую борьбу с коррупцией. Я не верю, что оппозиция принесет этим людям свои ценности. То, что сегодня в России – это демократия в действии».
Иначе говоря, спасибо Путину, что держит в узде нашего богоносца, а то эти люди с «утраченными представлениями о добре и зле» такую закрутят бучу, что еще вспомните о Путине с острой ностальгией и незаемной благодарностью.
С самой пессимистичной оценкой перспектив России согласен еще один непримиримый критик Навального, можно сказать, патентованный пессимист – Леонид Радзиховский. Он тоже, понятное дело, не верит в вероятность благотворных перемен, так как слишком глубока яма, в которую мы упали: «Мы просто отсталая европейская страна. Европейская и отсталая. Поэтому у нас на выборах всегда будет больше административный ресурс, у нас всегда будет больше подкупа и так далее, и так далее. Почему вы хотите быть Швейцарией или Данией только в этом? Не в технологиях, не в продолжительности жизни, не в образовании, не в климате, наконец, а ровно в выборах? Так не бывает. Это системное явление».
Россия, по Радзиховскому, не готова к переменам, и то, что есть (то есть Путин), вполне ею заслужено. «Альтернативы существующей системе просто нет. И, между прочим, когда гражданин Навальный открыл, наконец, рот и сообщил великую тайну, то есть свою позитивную программу, выяснилось, что там нет вообще ничего. Я вот читал в газете «Ведомости» его позитивные пункты, то есть когда он перестал кричать «Держи вора!», а стал говорить о том, что он собирается сделать. Это мельчайшие, микроскопические изменения, абсолютно, конечно, системные, которые прекрасно можно делать в рамках существующих правил».
Конечно, можно было бы в качестве комментария к этим высказываниям заметить, что у Доренко (телевизионного киллера) и Радзиховского (милого друга Кремля и Суркова) репутация совсем не такая, как у знойной и знатной либералки Альбац и Быкова (либерала и патриота, неумеренно льстящего своему читателю в надежде на взаимность).
Но в данном случае важно не сравнение репутаций тех, кто выступает в поддержку Навального, и тех, кто его мочит (по службе или по велению души, в данном случае неважно). Важно другое: дискурс Навального открыл тему будущего России и качества исходного материала – русского народа. И неожиданно расставил оптимистов и пессимистов в зависимости от их отношения к Навальному. Экспрессивность оптимистов и мрачность пессимистов – говорят сами за себя. Навальному навязана роль последней нашей надежды, последнего рубежа, после которого потоп, хлад и мор, хрестоматийный апокалипсис, примитивный конец света. По меньшей мере, русского. Что ж, проверим.
