Возвращение Шамиля Басаева
Пока официальные чеченские власти готовятся к парламентским выборам, во враждебном России ичкерийском сообществе завершился процесс перегруппировки сил после гибели Аслана Масхадова, преемник которого, Абдул-Халим Садулаев, объявил о формировании нового «правительства». Разумеется, речь идет о виртуальном проекте «правительства без государства», но и такие проекты нуждаются в политическом анализе. Состав правительства и приуроченное к событию заявление Садулаева свидетельствуют о размежевании среди ичкерийцев, которое со временем может еще усилиться.
Среди сепаратистских лидеров существует два подхода к тому, как позиционировать свое движение на международной арене. Один подход – «масхадовский» — был связан со стремлением произвести позитивное впечатление на Запад, дистанцировавшись при этом от радикалов, которых не только российская власть, но и ее партнеры в США и Европе считают террористами. Второй подход – «басаевский» — сводился к тому, что рассчитывать на реальную помощь со стороны «западников» бессмысленно и надо искать союзников среди радикальных исламистов, готовых поддержать ичкерийцев и морально, и материально.
Итак, в состав «правительства» вернулся изгнанный оттуда Масхадовым террорист Шамиль Басаев – в качестве первого вице-премьера (премьерские функции Садулаев взял на себя). Масхадову пришлось удалить его из официальных ичкерийских структур – в противном случае они оказались бы в полной международной изоляции. Таким образом, подтверждается версия о том, что Садулаев – это лишь функция от Басаева, реально ставшего лидером ичкерийцев. Вопросами информации и печати вновь ведает ориентированный на Басаева Мовлади Удугов, являющийся почти таким же аллергеном для российского общества, как и его шеф.
Зато не повезло Ильясу Ахмадову, который при Масхадове ведал МИДом. Садулаев не только сместил его с занимаемой должности, но еще и прошелся по нему в своем обращении к соотечественникам: мол, для него «научный проект» в одном из исследовательских институтов США оказался выше интересов собственного народа. Действительно, Ахмадов получил исследовательский грант Рейгана-Фасцелла в неправительственном фонде National Endowment for Democracy. Занятно, что этот факт вызвал раздражение не только Садулаева, но и российских властей, подозревающих Ахмадова в связях с американскими спецслужбами. МИД России заявил, что предоставление политического убежища Ахмадову является «проявлением двойных стандартов в борьбе с международным терроризмом». Похоже, ичкерийский деятель, пришедшийся ко двору в США, оказался в изоляции – ему не доверяют ни противники, ни бывшие друзья (напомним, что Ахмадов в период существования ичкерийского «протогосударства» некоторое время был помощником Басаева).
На посту главного ичкерийского дипломата Ахмадова сменил его давний оппонент Усман Ферзаули, который курировал со стороны сепаратистов информационное освещение катарского процесса по делу об убийстве Зелимхана Яндарбиева — фигура, понятное дело, столь же неприемлемая для Кремля.
Еще одним проигравшим можно считать Умара Ханбиева, бывшего до настоящего времени «лицом» ичкерийского сообщества для европейских политиков. Он занимал пост генерального представителя Масхадова (а затем, по инерции, Садулаева) и поддерживал контакты с ПАСЕ. Ханбиев даже вступил в Транснациональную радикальную партию, которая стала одним из самых активных лоббистов ичкерийцев на европейских политических площадках. Чтобы придать миссии Ханбиева больше представительности, в ней участвовало несколько депутатов масхадовского парламента, сохранивших верность ичкерийцам (тогда как большинство парламентариев или перешли на российскую сторону, или отошли от политики). Теперь Садулаев дает понять, что намерен вообще разогнать этот орган – ему он не нужен.
Не исключено, что опала Ханбиева связана с его принципиальной ставкой на Масхадова, которая вряд ли нравилась Басаеву. В течение долгого времени Ханбиев всеми силами пытался создать респектабельный образ ичкерийского движения, который его нынешним лидерам нужен значительно меньше, чем Масхадову (хотя подобные попытки иногда и предпринимаются – можно вспомнить прочувственное соболезнование Садулаева по случаю кончины папы Римского, – но скорее по инерции). Вполне вероятно, что свою роль сыграл и тот факт, что брат Ханбиева, Магомед, бывший ичкерийский министр обороны, не только находится сейчас на федеральной стороне (хотя и перешел на нее не совсем добровольно), но и является давним врагом Басаева. Теперь врач по профессии Умар Ханбиев сохранил за собой лишь номинальный пост ичкерийского министра здравоохранения и лишен права выступать на политические темы.
А вот положение давнего конкурента Ханбиева в борьбе за представительство ичкерийских интересов Ахмеда Закаева выглядит куда лучше. Он получил статус вице-премьера, курирующего внешнеполитическую деятельность. А раз так, то именно он (вместе с Ферзаули) теперь будет отвечать за контакты с западными политиками. Если учесть, что для Закаева это весьма проблематично (любой его выезд за пределы Англии, где он получил политическое убежище, вызывает резкие протесты Москвы), то очевидно, что Садулаева мало интересует общение с европарламентариями. В этом отношении (как, впрочем, и в других) он полностью солидарен с Басаевым, чье влияние в ичкерийском сообществе сейчас уравновешивает разве что амбициозный полевой командир Докка Умаров, которого Садулаев, что не оттолкнуть от себя, был вынужден назначить вице-президентом, то есть своим преемником на случай гибели. При этом Умаров продолжает ведать и службой безопасности.
Если ичкерийцы разочаровались в Европе, то и Европа разочаровалась в них, причем еще до того, как Садулаев уволил Умара Ханбиева с поста генпредставителя. Европейцы склонны делать ставку на чеченцев, которые не связаны с мусульманскими фанатиками и не замешаны в актах террора. Фанатизм вообще претит современной Европе: сколько бы ни говорили о двойных стандартах современного Запада по отношению к террору, но любого западного политики повергают в шок персонажи, сколько-нибудь причастные к трагедиям «Норд-Оста» или Беслана. Отсюда и упомянутое выше «увольнение» Басаева, оказавшееся временным. Отсюда и поиск альтернатив, о котором Садулаев говорит с нескрываемым раздражением: «Сегодня Европу оккупировали так называемые чеченские беженцы, считающие себя «жертвами» политики и «дудаевцев», и «масхадовцев», и «ваххабистов», из числа которых, по данным спецслужб ЧРИ, в престижных западных вузах готовятся будущие «карзаи» для чеченского народа». Насчет спецслужб – это, конечно, рисовка: судя по всему, речь идет об информации, полученной во всегда насыщенной слухами эмигрантской среде.
Трудно сказать, насколько оправдается новая ставка Запада. Но ясно одно – радикализация руководства ичкерийского сообщества после гибели Масхадова может привести к дальнейшему расслоению среди сепаратистов. Относительно умеренным среди них теперь будет все труднее соседствовать с басаевской кликой не только де-факто, убеждая себя и других, что Басаев не имеет официального статуса и действует на свой страх и риск, но и де-юре — первый вице-премьер как-никак.
Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий
