Лекарство от жизни?

Традиционная в последние годы «Прямая линия» президента РФ в этот раз пришлась не на завьюженный декабрь, а на вполне благодатный сентябрь. Плоды только собранного урожая еще обеспечивают относительную сытость, котельные еще не замерзли, трубы отопления еще не лопнули. Да и картинка теплого моря в бархатный сезон в Геленджике и загорелых плечиков пышноволосой кубанской студентки ласкает взгляд куда более, чем вид вечно грязного снега и неуклюжих зимних пальто на дорогих соотечественниках, невольно становившихся фоном президентского общения с народом в прошлые годы.

«Прямая линия» встала в сетку вещания двух крупнейших каналов в экстренном порядке. В завизированных десять дней назад программах на эту неделю 27 сентября в 12-00 на «Первом канале» еще значился фильм «Русское лекарство», а на канале «Россия» очередная серия «Марша Турецкого» под названием, вы будете смеяться, «Лекарство для покойника».

Но на месте двух этих «лекарств» под бой курантов пред ясны очи страны предстал президент. Замещение вполне по Фрейду. «Русское лекарство» в максимальных дозах.

С тем, что президент есть лучшее лекарство для страны и сам по себе хорошая новость, уже никто и не спорит. Бывший министр печати Михаил Лесин в частных разговорах не раз убеждал журналистов, что президента так много в выпусках новостей не потому, что новости у нас стали пропагандой, и не потому, что телевидение сплошь государственное, а именно потому, что телевидение работает на строго коммерческой основе. А коммерческая основа — это рейтинги. А рейтинг — это президент.

Есть президент в новостях, молодой, подтянутый, бодрый, непьющий, – растет оптимизм населения, растут рейтинги телеканалов. Нет президента, а есть одни лишь взрывы в Дагестане и Чечне, лопнувшие трубы на Камчатке и прочие депрессивные события, на фоне которых президент в новостях не появляется, и рейтингов нет. Население воспринимает президента как очередную дозу психотерапевтического средства. Как лекарство. От жизни.

Возникший несколько лет назад новый телевизионный жанр непосредственного общения президента с народом обрел законченные черты. И даже стал клонироваться сопредельными государствами. Недавно подобное зрелище предстало глазам казахских зрителей. Назарбаев отвечал на вопросы по апробированной Путиным схеме, делал заявления и всем своим позитивным видом убеждал страну в своей силе.

Оставляя в стороне собственно политические и не совсем политические заявления, сделанные президентом в ходе трехчасового общения с народом, сосредоточусь на телевизионной составляющей проекта.

То, что президент страны умеет разговаривать, – не новость. Это было новостью шесть лет назад, когда Путин только появился на выгодно оттеняющем его фоне больного и немощного Ельцина. С тех пор он неоднократно демонстрировал умение отвечать (и достаточно долго отвечать) на любые вопросы, будь то очередные попытки выяснить, пойдет ли он на третий срок, или желание узнать судьбу всех щенков, принесенных президентской лабрадоршей Кони.

В экстремальных условиях общения с западной прессой президент не всегда умеет сдержать живую реакцию. Тогда порой прорываются раздражение и сопутствующие ему перлы вроде «мочить в сортире», «отрезать так, чтобы ничего не выросло», «котлеты отдельно, мухи отдельно» и прочие шедевры неформальной речи, каковых ни разу не случилось в хорошо подготовленных условиях нецензурированного и нерегламентированного общения главы государства со своей прессой и со своим народом. Даже реплика по поводу наболевшего вопроса о монетизации льгот: «Не буду употреблять крепких выражений, тем более в прямом эфире. Вы понимаете, что я хочу сказать» — должна была лишний раз показать стране главное: прост как правда, совсем свой!

Исходя из того, что президент умеет говорить а) убедительно, б) долго, в) без запинки выдавая многочисленные цифры и циферки бюджетных расходов, цен на топливо, льгот на лекарства, процентных ставок ипотечного кредитования, перемежая все это именами-отчествами бесчисленных отставленных и возведенных во власть губернаторов, чиновников и прочее, еще на старте первого срока это президентское умение решено было использовать рачительно. А общение с согражданами превратить в ежегодный ритуал, разбитый на два трехчасовых блока. Раз в год три часа президентской пресс-конференции в Кремле, и раз в год трехчасовой телемост с родной страной, ради которых беспощадно конкурирующие в своей коммерческой ипостаси главные телеканалы – «Первый» и «Россия» — объединяются в осознании значимости собственной государственной миссии.
И на этот раз все было как всегда. Или почти как всегда, не считая более красивой сентябрьской картинки, о которой уже шла речь. На площадях и улицах Южно-Сахалинска, Томска, Воркуты, Ижевска, Грозного, Геленджика, села Головчино Белгородской области и прочих городов и весей единой и неделимой люди торжественно замирали, старательно глядели в кадр и не донимали работавших на прямых включениях корреспондентов неуместным на таком серьезном мероприятии желанием вылезть со своими вопросами.

«К нам на площадь пришло много молодежи. Я видел, они поднимали руки», — заверял работавший в Южно-Сахалинске корреспондент Игорь Кожевин и, не обращая никакого внимания на поднятую рядом с ним руку молодого парня шел к другому, который руки-то как раз и не поднимал.

«Попробуем взять вопрос прямо с линии» — с этим возгласом корреспондент Наталья Семенихина отбирала наушники у оператора центра, куда поступали звонки, и в ту же секунду 36-летний слушатель Игорь из Ульяновска, как по писаному, задавал вопрос о третьем сроке, не забыв промазать его елеем в адрес нынешнего президента и присовокупить настойчивое требование провести по поводу третьего срока референдум.

Работая с прямыми звонками слушателей на радио «Эхо Москвы», прекрасно знаю, что такое неотредактированная связь. В первую очередь чисто технически. Это помехи, срывающиеся звонки и прочие радости. Во-вторых, это человеческий фактор. Долго звонивший в эфир человек, дозвонившись, не сразу соображает, что у него получилось. Половина дозвонившихся обычно начинают волноваться, охать, ахать, переспрашивать: «Я в эфире? Уже можно говорить?» И это при общении с журналистом по радио, что уж говорить о волнении простого гражданина, с бухты-барахты прорвавшегося в эфир прямой линии с президентом России!

Ничего этого в прямом общении президента Путина с народом мы не видели. Как не видели и воркутинских правозащитников, по информации «Эха Москвы», избитых на подступах к площади, с которой велось прямое включение, за одно лишь желание развернуть плакат с вопросом о пресловутой монетизации.

В телевизионной стране, общающейся со своим президентом, все было идеально. Идеальнее разве что в кино, да и то в старом, советском. На главной площади пограничного с Украиной белгородского села Головчино ярмарку, как в «Кубанских казаках», не устроили, но из сотен тысяч российских сел организаторы прямой линии выбрали такое, что даже работавший на месте столичный корреспондент Илья Канавин, не удержавшись, проговорился: «Уровень благополучия удивил. Это село нехарактерно для России». А за его спиной и за спинами собравшихся на площади онемевших от напряженного смотрения в кадр сельчан торжественно сияли купола отреставрированного сельского храма и колокольни.

Вопрос, почему из сотен тысяч типичных российских сел было выбрано нетипичное, удивляющее благополучием, остался без ответа. Как остались без ответа и прочие недоумения, которые наводят на мысль о предварительной редактуре всего действа. О масштабах работы, проделанной съемочными группами двух центральных каналов (да разве только ими!) в 12 городах и поселках страны, остается только догадываться.

Чуть более живым оказался богатырского роста фермер в том же белгородском селе, который прорвался в эфир почти случайно и явно говорил не по заранее написанному тексту. Корреспонденту пришлось помочь с формулировкой, а работавшему в кремлевской студии Сергею Брилеву захотелось сделать вопрос еще более отточенным. «Давайте попробуем сформулировать», — начал было он, но все знающий о своей стране президент журналиста прервал: «Я все понял!»

Общение президента со страной посредством телекамеры получалось чисто теле-камерным. Даже отвечая на вопросы сидевших с ним за одним столом того же Брилева или Екатерины Андреевой, президент смотрел не на собеседников, а прямо в кадр. То же было, когда на монитор в Кремле выводились лица задавших вопрос людей — президент снова смотрел точно в камеру.

Впрочем, и страна отвечала ему тем же. Ни леса поднятых рук, ни желания, чтобы их заметили, ни традиционного помахивания ручкой в кадр, ни радостной возбужденности у людей, попавших в прямой эфир и получивших пусть призрачный, но все же шанс задать вопрос президенту, ни в одной из дюжины точек включения не наблюдалось. Странное ощущение массовки. Все стоят, как биороботы, улыбаются и отрепетированно смотрят в кадр. Разве что на исходе третьего часа стали проскакивать технические живинки, например, элементарное напоминание корреспондента в Геленджике: «Представьтесь и смотрите в ту камеру». Даже реакции Путина стали живее. Глядя на разморенную геленджикским солнцем южную красотку, он вдруг выпалил: «Поздравляю город Геленджик и весь Краснодарский край с тем, что у них такие красивые девушки. На фоне моря смотрится прекрасно…»

Острая в обычном общении, умеющая парадоксально мыслить Катя Андреева все три часа просидела с лицом красивой куклы, не зная, как бы ей еще улыбнуться в случае, если камеру вынужденно переведут с президента на нее.

«Я свою задачу вижу не в том, чтобы вечно сидеть в Кремле!» — снова отвечая на навязший в зубах, но так и не убедивший страну вопрос о третьем сроке, заверил президент. И не совсем точно пересказал старый анекдот про генерального секретаря, которого показывают по трем каналом, а на четвертом кагэбэшник грозит пальцем: «Я тебе попереключаю». В президентской версии вышло так: «…Чтобы по первому, второму, третьему каналу показывали одну и ту же физиономию, а на четвертом директор ФСБ говорил, переключайте на первые три!»
Анекдот анекдотом, но для большинства жителей страны, живущих не в больших городах, а в поселковой и сельской России, где доступны даже не три, а лишь два телеканала – «Первый» и «Россия» — три часа в минувший вторник прошли в точности по анекдоту. Путин и снова Путин. Как хорошая новость. Как сеанс государственной психотерапии. Как главное (или, точнее сказать, единственное) лекарство для страны.