Вспомнить все
Взгляд на российскую историю как на цепь закономерным образом сменявших друг друга неволь утвердился в отечественной политической науке благодаря Николаю Карамзину. В 1811 году он сформулировал эту нехитрую идею с редкой афористичностью и изяществом: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием». С тех пор и либералы, и консерваторы (первые — с раздражением и горечью, вторые — с пониманием и одобрением) твердят о якобы заложенной в российской ментальности и потому совершенно неискоренимой тяге к «сильной руке», о неприменимости к России западных концепций социального развития и, следовательно, об исторической предопределенности и фатальной неизбежности текущего строя (о каком бы конкретном строе при этом ни шла речь).
Эта точка зрения доминирует в школьных учебниках истории, начиная с самого момента их появления и заканчивая новейшими, постсоветскими изданиями — все они представляют прошлое отечества в виде жирной прямой, не имеющей, упаси Господи, никаких боковых ответвлений. Одновременно мнение, согласно которому единственно доступным для России благом была и остается сильная центральная власть, давно стало частью государственной аксиоматики, а фигуры, подобные Ивану Грозному, Петру Первому и (хоть и с некоторыми оговорками) Иосифу Сталину, прочно вошли в национальный пантеон.
Всерьез задаться вопросами, насколько правомерен такой подход, так ли уж естественно для России пресловутое карамзинское «единоначалие», на каких этапах российской истории существовала возможность формирования нормального гражданского общества, а также разобраться, почему этого все же не произошло, ни у кого не доходили руки. Теперь благодаря книге историков Ирины Карацуба, Никиты Соколова и Игоря Курукина «Выбирая свою историю», выпущенной издательством «КоЛибри», такая попытка сделана. И хотя авторы явно ставили перед собой более широкие задачи, в качестве подзаголовка для их работы я бы предложила что-нибудь броское, в китайском стиле — например, «Россия: двадцать четыре шага от гражданского общества».
В своей книге Карацуба, Соколов и Курукин представляют российскую историю как цепь «развилок» (или, говоря научным языком, «точек бифуркации») — поворотных моментов, когда, собственно, и происходил выбор между альтернативными путями развития. Выбор этот иногда осуществлялся посредством волевого усилия одного человека: например, святой благоверный Александр Невский, вошедший в анналы как главный защитник русской культурной идентичности, в действительности практически единолично и без особого нажима извне «сдал» Русь монголам. Иногда — посредством неорганизованного, но единонаправленного движения народных масс: как, например, в 1878 году, когда, с ликованием встретив оправдание террористки Веры Засулич, российское общество по сути выдало карт-бланш наиболее радикальному течению в среде революционно настроенной интеллигенции. Однако это всегда был именно выбор: все участники событий, порой сами не отдавая себе в этом отчета, голосовали за тот или иной проект будущего и делали это с предельной однозначностью.
Рассматривая прошлое в таком разрезе, создатели книги не то чтобы вступают в открытый конфликт с «линией партии» в официальной истории, но как бы ненавязчиво расширяют наше видение происходившего. По ходу дела выясняется много интересного. Так, изначальные предпосылки для складывания политической и социальной системы, подобной европейской, в России были, судя по всему, ничуть не хуже, чем где-нибудь в Германии, и лишь многоступенчатая система развилок, в каждой из которых был сделан неправильный выбор, привела страну к ее нынешнему положению. Более того, основной воспитательный пафос своей книги авторы, кажется, видят в том, чтобы донести до читателя мысль: мы и сейчас, ежедневно и не всегда заметным для себя образом, делаем свой выбор. И чем сознательней и ответственней мы будем к этому выбору относиться, тем больше у нас шансов получить в конечном итоге тот вариант будущего, который кажется нам самим наиболее приемлемым.
И вот тут-то и необходимо сказать о единственной, пожалуй, возможной по отношению к этой замечательной книге претензии. Парой предложений выше я неслучайно употребила словосочетание «неправильный выбор» — именно такая характеристика наиболее точно описывает отношение авторов к своему предмету. Взявшись быть антитенденциозными, они, тем не менее, подменяют одну тенденциозность другой: доказывая, что реализованный в действительности и провозглашаемый официальной историей единственно возможным и верным вариант развития событий таковым не являлся, Карацуба, Соколов и Курукин впадают в противоположную крайность и принимаются взахлеб горевать об упущенных Россией исторических возможностях. Иными словами, отвергая официальную магистраль, из отсохших исторических веток они сооружают альтернативную идеальную магистраль — не менее, а, может быть, и более жесткую и бескомпромиссную. И то обстоятельство, что человеку либеральных взглядов такое — «европейское» — прочтение истории, безусловно, значительно приятнее и симпатичнее, едва ли может служить авторам хорошим оправданием.
Впрочем, не все так однозначно. В заключение расскажу историю, которая до определенной степени дезавуирует мои обвинения. Когда я задала одному из создателей книги вопрос, является ли их «либеральный уклонизм» намеренным или просто естественным образом вытекает из их собственных политических убеждений, тот страшно удивился. «Вы знаете, когда нашу книгу читают люди, придерживающиеся государственнических взглядов, они утверждают, что мы очень точно уловили сущность их позиции». Так что, возможно, дело не в самом тексте, а в том, кто этот текст читает. Каждый найдет в нем то, что соответствует его личной позиции — и применительно к книге, многозначительно озаглавленной «Выбирая свою историю», едва ли можно придумать комплимент лучше.
