Почему в России стали убивать

Обладательница полуторамиллиардного состояния (по данным журнала «Форбс») супруга московского мэра Елена Батурина прикупила земли на Белгородчине, в угодьях губернатора Савченко.
Губернатор Савченко находится примерно в тех же отношениях с белгородской землей, что и Елена Батурина – с московской недвижимостью.

Губернатор Савченко и его подчиненные выказали недовольство покупкой. После чего одного из руководителей батуринского «Интеко-Агро», Александра Анненкова, избили в хлам, в Старом Осколе случилась массовая драка, а адвоката компании Дмитрия Штейнберга убили в подъезде собственного дома.

Это бывает. Не так давно, например, московские власти выяснил, что г-жа Батурина не является акционером компании «Главмосстрой», владеющей едва ли не третью рынка недвижимости в Москве. После чего перед офисом «Главмосстроя» состоялось побоище (тоже не без проломленных черепов), а сам «Главмосстрой» переменил владельца.

Тут дело не в том, что власти предержащие (с одной стороны губернатор, с другой – супруга мэра) открыто дерутся за собственность. И не в том, что они делают это с помощью бейсбольных бит.
А в том, что система управления государством находится в состоянии полной атрофии и понятно: никого из заказчиков не поймают и не накажут.

Помнится, когда застрелили губернатора Цветкова, весь бомонд напрягся в ожидании: вот сейчас заказчика поймают.

Потому что хотя губернатор Цветков имел обыкновение отбирать бизнес на Магадане у всех и каждого, все-таки крупного бизнеса в Магадане настолько мало (рыба, нефть да золото), что потенциальных заказчиков покушения можно было пересчитать по пальцам руки. Еще до убийства губернатора не то что по всему Дальнему Востоку, по всей Москве ходила комичная сплетня о том, как крупный местный рыбопромышленник передал покойнику 10 млн долларов на взятки в Москве — под выделение дополнительных квот на вылов краба и трубача. Квоты губернатор выбил… и отдал их своей партнерше Виктории Тихачевой, а рыбопромышленнику сказал: «В порядке общей очереди».
За такое убивают.

Но за Цветкова никого не посадили. Кроме г-жи Виктории Тихачевой, которая входила от имени Цветкова в долю ко всем, кого губернатор сжирал, и потому по смерти губернатора оказалась мишенью.

Система атрофировалась до такой степени, что ловили не убийцу – ловили тех, с кого после убийства можно снять бабки.

Не так давно в автомобильной катастрофе погиб губернатор Алтая Михаил Евдокимов. Евдокимова хотели сместить с должности, вся местная элита, включая глав МВД и местного ФСБ, была у него во врагах. На расследование автокатастрофы своих представителей прислал даже «Даймлер-Бенц». Но вот президент Путин не прислал людей из центрального аппарата посмотреть, сам губернатор разбился или нет. Расследование аварии вели только те, кто мог быть ее потенциальным устроителем.

Система атрофировалась до такой степени, что желание узнать, убили губернатора или нет, было менее важным, чем желание не поднимать по этому поводу шума.

С полгода назад во дворе собственного дома расстреляли бывшего генерала КГБ Трофимова. Расстреляли зверски – с женой и ребенком. Некогда могущественный чекист к этому времени ушел на пенсию и работал в фирме под названием «Финвест».

Все были уверены, что убийство раскроют, ибо первое правило системы КГБ — не сдавать своих. А раскрыть было, судя по всему, не очень сложно. В «Финвесте» шел громкий развод между акционерами. Было известно, на чьей стороне Трофимов. Было известно, кто из акционеров со скандалом уволил Трофимова буквально за несколько дней до убийства, а потом обнаружил у себя под дверью кабинета муляж взрывного устройства.

И что? И ничего.

Система атрофировалась до такой степени, что она не защищает своих. Взять бабки — важнее, чем раскрыть убийство коллеги.

В России идут два встречных процесса.

С одной стороны, в ней полностью отменены правила игры. Это уже не коррупция. Коррупция – это когда человек совершает преступление, на него заводят уголовное дело, он платит взятку, и дело закрывают. А у нас человек совершает преступление, на него заводят дело, он платит взятку, дело закрывают, а через неделю открывают снова, потому что следователю захотелось еще денег.
Это уже не «крыша». «Крыша» — это когда человек платит, к примеру, чекистам, чтобы те его охраняли. А у нас человек платит чекистам, а потом на него наезжает прокуратура. Он идет к чекистам и просит о помощи. В ответ он слышит: «Это твои проблемы». — «А зачем же я вам плачу?» — «А затем, чтобы мы тебя не трогали».

Так вот – с одной стороны, чиновники и органы потеряли всякие нравственные ограничители. Нет ничего, что бы мешало суду сказать про белое – черное, взять с него деньги и опять сказать, что оно черное.

С другой стороны, чиновники и органы полностью перестали работать. Истории вроде гибели генерала Трофимова или губернатора Цветкова показали, что органы не готовы раскрывать самые громкие и самые очевидные преступления, если только им за это не заплатить.
Это означает одно: последним аргументом в России снова, как в начале 90-х, становится ствол. Потому что застреленного нельзя воскресить за взятку.
Поэтому белгородчане действовали стратегически правильно. И ничего заказчику Штейнберга не будет.
Как и заказчикам драки возле офиса «Главмосстроя».