То, что православно-католический диалог за последний год обрел «второе дыхание», - факт крайне отрадный. Выход из состояния «странной войны», в которое почти на пятнадцать лет вверг православно-католические отношения пресловутый вопрос об «униатизме», наконец найден. В конце тоннеля забрезжил свет в двух направлениях. Первое – это возврат к проблематике первого этапа богословского диалога 1980-х годов, второе – переход в т.н. бесконфликтную область проблем, представляющих взаимный интерес.
Богословский диалог первого этапа – остановился на проблеме авторитета в Церкви. Вопрос, как показала встреча 2006 года в Белграде смешанной православно-католической комиссии, весьма непростой. У православных с католиками практически нет точек схождения по вопросу о «римском примате», т.е. о роли Римского епископа в христианском мире (протестантская реальность в этих дискуссиях просто вынесена за скобки), а у самих православных к тому же отсутствует «консенсус» в понимании места и роли Константинопольского патриарха – «первого среди равных». На белградской встрече межправославные разногласия привели в замешательство католиков и практически затормозили ход дальнейших переговоров. В основе этих внутриправославных разногласий – целый ряд причин. Это и историческая конкуренция «славянского» и «греческого» православия (наиболее наглядно проявляющая в отношениях Москвы и Константинополя), и бесконечный парад церковно-национальных суверенитетов, стартовавший еще в XIX веке, и, наконец, общий кризис самих понятий «авторитет» и «власть» в мире «пост». Отсутствие (или отрицание) общей шкалы ценностей, характерное для постмодернистского и постидеологического сознания, затронуло и такие традиционно иерархические системы, как Православные церкви. Размотать этот клубок проблем крайне сложно, тем более что по вышеозначенным причинам уже почти столетие пробуксовывает и созыв Всеправославного собора – высшего органа, способного разрешить накопившиеся противоречия. Замкнутый круг? Похоже, что исторический путь христианской Церкви оказался утомительным блужданием в лабиринте рукотворных проблем.
Второе направление, т.е. дискуссии в «бесконфликтной области», сформировалось в самое последнее время. Сюда были отнесены кризисные явления в области традиционных европейских ценностей, сформированных христианством – человеческой личности, семьи, брака, да и существование самих по себе религиозных ориентиров в повседневной жизни. Судьба Европы, столь ретиво отрекающейся в последние столетия от своих христианских корней, - тоже немаловажный предмет взаимной озабоченности. Наконец, дискуссия о правах человека, инициированная в последнее время представителями Русской православной церкви, также встречает сочувствие и понимание с католической стороны. Христианские силы (как церковные, так и политические) в современной Европе явно дезориентированы и утомлены противостоянием доминирующей секулярной культуре. К тому же во многом и само европейское христианство подверглось эрозии секуляризации – прежде всего протестантские круги, но в немалой степени и католические. Начатое РПЦ «контрнаступление» на европейском фронте, возможно, взбодрит те европейские христианские силы, которые отстаивают традиционные ценности. По крайней мере, второе направление в стратегии развития православно-католических отношений – самое динамичное.
