Это лукавство или простодушие, господин Глазычев?
Трудно поверить, что вполне информированный о реальности русской жизни профессор на голубом глазу удивляется, почему Православная церковь не стала серьезным фактором гражданской жизни. Удивление профессора может быть объяснено только одним – он мыслит по аналогии с историческими прецедентами. Исторически церковная община действительно была основным (или, по крайней мере, одним из основных) институтов гражданского общества (ГО) и в Восточной, и в Западной Европе, и в Америке. Процесс секуляризации постепенно выводил из церковного прихода общественную жизнь, но и сейчас и в секуляризованной Европе и, тем более, в менее секуляризованной Америке она остается одной из важнейших ячеек ГО. До 1917 г. это утверждение было в равной степени справедливо и в отношении России.
Но современная РПЦ устроена так, что все в ее организации и идеологии как будто специально придумано таким образом, чтобы церковь не могла играть свою традиционную и естественную роль в обществе.
Во-первых, организация жизни церкви не позволяет церковным общинам проявить свою энергию и способности в общественно значимых сферах жизни. Священники административно и материально бесправны перед епископами, а прихожане перед священниками. Любая инициатива верующего человека в церкви может быть неожиданно и без всяких объяснений свернута вышестоящим начальником. Слишком часто так и бывает. Причиной может быть личный интерес начальника, чье-то давление или просто каприз. Начальник никому ничего не обязан объяснять. Теоретически католическая церковь — образец авторитаризма. Однако поведение и священника, и епископа у католиков жестко ограничено церковным правом. Существует эффективная система контроля за исполнением церковной законности. В РПЦ воля начальника – закон, у нее нет даже формальных ограничителей. Трудно браться за любое дело, вовлекать в него людей, если тебя завтра ни за что ни про што выгонят и спасибо не скажут.
Во-вторых, это идеология, которую утверждает большинство епископата и духовенства. Послушание церковному (да и светскому) начальству декларировано высшей ценностью. Послушание, смирение перед начальством – гротеск, смешной и печальный, мешающий верующим проявить инициативу, организоваться, проявить солидарность, обрести истинных, а не бюрократических лидеров.
Церковь и укрепляет свое влияние в обществе не столько благодаря проповеди, сколько через поддержку светской власти. Таким образом, она не столько укрепляет общество, сколько расширяет могущество «вертикали власти», государства. Ирония ситуации заключается в том, что некоторые церковные пропагандисты считают, что именно в этом и заключается развитие гражданского общества. Протоиерей Всеволод Чаплин, например, с полной серьезностью говорит о том, что рост влияния патриархии в государственных структурах – это укрепление гражданского общества.
При оценке места религии в российской жизни следует все же учитывать, что роль религиозных организаций в становлении гражданского общества гораздо более значительна, чем можно предположить, исходя из показателей религиозности населения и слабой способности православных к самоорганизации. Действительно, практикующих верующих в России мало. Действительно, даже среди практикующих православных большинство не участвует в жизни общин. Но по всей стране есть православные монастыри и приходы, ведущие заметную социальную и образовательную работу, практикующие различные формы солидарности верующих, хотя они и в явном меньшинстве. По сравнению с США или даже самыми секуляризированными странами Европы религиозные организации как субъект гражданского общества – величина незначительная.
Но на ситуацию следует посмотреть и с другой стороны: за 75 лет советской власти народ в России потерял всякие навыки самоорганизации. И в религиозной сфере положение ещё не самое плохое. В стране, где некоммерческие общественные ассоциации и институты общественного самоуправления очень слабы, даже несколько тысяч религиозных организаций (православных и других христианских вероисповеданий), реально формирующих общественное мнение, сплачивающих своих членов, совершающих какую-либо социальную работу, – это очень много.
Трудно поверить, что вполне информированный о реальности русской жизни профессор на голубом глазу удивляется, почему Православная церковь не стала серьезным фактором гражданской жизни. Удивление профессора может быть объяснено только одним – он мыслит по аналогии с историческими прецедентами. Исторически церковная община действительно была основным (или, по крайней мере, одним из основных) институтов гражданского общества (ГО) и в Восточной, и в Западной Европе, и в Америке. Процесс секуляризации постепенно выводил из церковного прихода общественную жизнь, но и сейчас и в секуляризованной Европе и, тем более, в менее секуляризованной Америке она остается одной из важнейших ячеек ГО. До 1917 г. это утверждение было в равной степени справедливо и в отношении России.
Но современная РПЦ устроена так, что все в ее организации и идеологии как будто специально придумано таким образом, чтобы церковь не могла играть свою традиционную и естественную роль в обществе.
Во-первых, организация жизни церкви не позволяет церковным общинам проявить свою энергию и способности в общественно значимых сферах жизни. Священники административно и материально бесправны перед епископами, а прихожане перед священниками. Любая инициатива верующего человека в церкви может быть неожиданно и без всяких объяснений свернута вышестоящим начальником. Слишком часто так и бывает. Причиной может быть личный интерес начальника, чье-то давление или просто каприз. Начальник никому ничего не обязан объяснять. Теоретически католическая церковь — образец авторитаризма. Однако поведение и священника, и епископа у католиков жестко ограничено церковным правом. Существует эффективная система контроля за исполнением церковной законности. В РПЦ воля начальника – закон, у нее нет даже формальных ограничителей. Трудно браться за любое дело, вовлекать в него людей, если тебя завтра ни за что ни про што выгонят и спасибо не скажут.
Во-вторых, это идеология, которую утверждает большинство епископата и духовенства. Послушание церковному (да и светскому) начальству декларировано высшей ценностью. Послушание, смирение перед начальством – гротеск, смешной и печальный, мешающий верующим проявить инициативу, организоваться, проявить солидарность, обрести истинных, а не бюрократических лидеров.
Церковь и укрепляет свое влияние в обществе не столько благодаря проповеди, сколько через поддержку светской власти. Таким образом, она не столько укрепляет общество, сколько расширяет могущество «вертикали власти», государства. Ирония ситуации заключается в том, что некоторые церковные пропагандисты считают, что именно в этом и заключается развитие гражданского общества. Протоиерей Всеволод Чаплин, например, с полной серьезностью говорит о том, что рост влияния патриархии в государственных структурах – это укрепление гражданского общества.
При оценке места религии в российской жизни следует все же учитывать, что роль религиозных организаций в становлении гражданского общества гораздо более значительна, чем можно предположить, исходя из показателей религиозности населения и слабой способности православных к самоорганизации. Действительно, практикующих верующих в России мало. Действительно, даже среди практикующих православных большинство не участвует в жизни общин. Но по всей стране есть православные монастыри и приходы, ведущие заметную социальную и образовательную работу, практикующие различные формы солидарности верующих, хотя они и в явном меньшинстве. По сравнению с США или даже самыми секуляризированными странами Европы религиозные организации как субъект гражданского общества – величина незначительная.
Но на ситуацию следует посмотреть и с другой стороны: за 75 лет советской власти народ в России потерял всякие навыки самоорганизации. И в религиозной сфере положение ещё не самое плохое. В стране, где некоммерческие общественные ассоциации и институты общественного самоуправления очень слабы, даже несколько тысяч религиозных организаций (православных и других христианских вероисповеданий), реально формирующих общественное мнение, сплачивающих своих членов, совершающих какую-либо социальную работу, – это очень много.
