Вопрос о примате в христианской церкви сейчас имеет не столько богословское, сколько политическое значение. Именно он осложняет отношения РПЦ и Ватикана и обостряет и без того натянутые отношения с Константинопольским патриархом. Позиция РПЦ уже неоднократно заявлялась: примат во вселенской церкви необходим, но это должно быть первенство чести, а не примат юрисдикции. Это относится как к Католической церкви, так и к Константинопольскому патриархату. То есть РПЦ не против того, чтобы признать первенство чести и за Папой римским на уровне мирового христианства, и за Константинопольским патриархом на уровне поместных православных церквей. Но дело в том, что такое признание – знак уважения к исторической роли Рима и Константинополя, не более того. Практически это ничего не значит. Католики же, как известно, настаивают на юридическом аспекте первенства, однако РПЦ на это никогда не пойдет, и католикам это хорошо известно. Так что это долгоиграющая пластинка, и обе стороны это хорошо понимают. Но не стоит принижать ее роль, так как на фоне этой «богословской музыки» будет идти реальный политический торг между Москвой и Ватиканом: по поводу так называемого католического прозелитизма в России и по проблеме униатов. Не случайно патриарх Алексий II, сделав очередной шажок к сближению с Ватиканом в Париже, продолжал настаивать на решении именно этих двух проблем.                                           

Что касается отношений с Константинопольским патриархом, то отдать лишь пальму первенства чести тамошнему патриарху означает для РПЦ не признавать за ним право на роль координатора в православном мире и, уж тем более, высшей судебной инстанции. Известно, что недовольные в рядах РПЦ сразу начинают глядеть в сторону Константинополя, поэтому ограниченное толкование его первенства очень важно для Москвы.