Тот факт, что в реально сложившейся тут у нас «вертикали» иереи РПЦ занимают четвертое место, для социолога весьма информативен и, полагаю, еще будет со вкусом и долго обсуждаться — если, разумеется, действительно окажется «социальным фактом», а не преходящим и сугубо побочным эффектом сложившейся на данный момент ситуации или, того хуже, следствием ошибок наблюдения и аналитики.
Прежде всего, это означает, что у нас реально есть «четвертая власть», но это не пресловутое «медиасообщество», это клир РПЦ, а следовательно – общество, которое сегодня реально существует в России – это по-прежнему «идеократия», примерно такая же, какой было советское общество, с той лишь разницей, что на место «руководящей и направляющей силы» теперь (вполне успешно, судя по результатам опросов) номинируется не ВКП(б), а совсем другая организация. Есть ли в этом какая-нибудь провиденциальная необходимость или это обычные «капризы истории», судить (пока) не берусь, однако не могу не отметить, что примерно это нам когда-то предсказывал В. Войнович в своей антиутопии «2043».
Далее, это позволяет (с достаточной долей уверенности) предположить, что по своей реальной социальной функции нынешнее «медиасообщество» вовсе не является персоналом, только лишь «обслуживающим» те или иные каналы распространения информации — прессу, телевидение, радио, интернет. Сегодня «медиасообщество» активно и небезуспешно претендует на то самое «заколдованное место», которое в менее «продвинутых» обществах занимает церковь; аргументов в пользу такой точки зрения не счесть – не случайно журналисты и клир так не любят друг друга. Во всяком случае, классические «идеократии» с их перманентным социальным конструированием альтернативной реальности («промывкой мозгов»), все равно — коммунистические, националистические или клерикальные, — едва ли бы состоялись помимо эффективных и хорошо контролируемых mass media (есть даже такая точка зрения: «…в 1917 году к власти в России пришли журналисты». См.: Трудолюбов М., Аптекарь П. Пароход наоборот. – Ведомости, 28 сентября 2007 г.), тем более что в соответствующих обществах репрессии на самом деле выполняют сугубо вспомогательные функции и по большей части остаются виртуальными, т.е. достаточно часто редуцированы к самодостаточным «реалити-шоу», сенсациям и новостям.
Наконец, это означает, что социальные процессы, инициированные в России на исходе 80-х годов и обозначаемые метафорой «религиозное возрождение», близки к своему единственно возможному завершению: РПЦ наконец превращается из маргинальной общественной организации, каковой она оставалась при коммунистах, в общепризнанный и реально очень влиятельный социальный институт, а ее клир соответственно – в одно из важнейших «слагаемых» элиты; поскольку же, по мнению некоторых авторитетных мыслителей, нация – это прежде всего единство разговорного языка и повседневной «веры в …», становится различимой конфигурация общества, которое сегодня реально складывается в этой нашей стране.
Надолго ли все это и будет ли нам хорошо – жизнь покажет, однако даже при самом приблизительном знакомстве с предметом дискуссии трудно не заметить, что любая «идеократия», все равно – либеральная, клерикальная или коммунистическая, — эффективна исключительно как убежище («ковчег» или «бункер»), позволяющее переждать и перетерпеть очередную социальную катастрофу; жить в таких условиях сколько-нибудь долго нельзя.
